В. Бирюк

«Не-Русь»

Часть 61. «Прощай, радость, жизнь моя. Знать, уходишь без меня. Знать, один должон остаться…»

Глава 332

Нашу «рязаночку» поставили довольно далеко места боя. Пришлось тащить туда Лазаря.

Бой — Бряхимовский. Место — Дятловы горы на Окской Стрелке. Событие — великая победа русских ратей над булгарским воинством.

Уточняю: волжских булгар в их «булгарском воинстве» — десятая-двадцатая часть. Остальное — лесовики, племенные ополчения различных лингвистических семейств.

«И одолели воины православные — магометан безбожных».

Факеншит! Уелбантуриваю по слогам: магометане — не безбожные! Они — алахнутые. Или правильнее — мухамедованные? Не-не! Не в смысле «для мух мёдом…», а просто по правилам словообразования.

Но таких — мало. Остальные — веруют во всё, что ни попадя. Включая дубовую елду на шее.

Пейзаж… соответствует понятию «мы — победили!». В смысле: много мусора и трупов. Трупы… разные. Их — «обдирают». Хотя, конечно, с рядового мордвина или марийца ничего приличного снять нельзя.

«У армянского радио спрашивают:

— Что можно снять с голой женщины?

— Голого мужчину.

— А что можно снять с голого мужчины?

— Другого голого мужчину».

На полчище женщин нет, а мужчин сперва раздеть надо. Они тут местами вповалку валяются. В три слоя штабелем. Трудоёмко. Поэтому — по мере чувства жадности. Топор, нож, копьё… У кого-то в шапке крест железный на всё темечко зашит. У иных — обереги на шеях. Но оберег — не крест серебряный. Часто — цветная нитка или деревяшка или камешек какой… Остальное — на жадюгу-любителя. Штаны, к примеру, всегда применение найдут. Хоть на тряпки пустить. Рубахи… Вроде бы, в бой одевают чистое. Но снимать с убитого… уже такое грязное! Вот рукавицы кожаные у мордвы хороши. Но надо искать под размер. С мари сапоги снимают. Но опять же — нога маленькая.

На одного убитого нужно считать трёх-четырёх раненых: тяжелого, среднего и пару лёгких. «Тяжёлый» — наверняка умрёт. «Лёгкие» — наверняка с поля боя уйдут и выживут. А вот «средний»… Если его армия сбежала с поля боя, он — покойник. Дорежут.

Наполеон, проезжая по Бородинскому полю, радовался тому, что на один французский труп видел два-три русских. Я — не Наполеон. Но тоже — радуюсь. Тем более — чем ближе к Оке, тем соотношение — в нашу пользу. Всё-таки, Бряхимовский бой перешёл в резню. Два раза. Сначала, когда Боголюбский наверху, на «полчище» прогнал свою и булгарскую конницу по тылам строя лесовиков. И когда русская пехота повалила с обрыва на Окский пляж и резала бегущих «друзей эмира».

Теперь раненых добивают и выкидывают в Оку. Раков нынче будет…!

Гаагских с Женевскими конвенциями тут нет — пленных просто режут. Исключение: хомнутый сапиенс поволжской национальности достаточно целый и достаточно покорный, чтобы бежать в полоне. Сохранил самообладание, видны остатки собственного достоинства, сумел удержать в узде чувства, не показать страха, глаз острый, речь связная, слюни не висят, «не растёкся» — под нож. Чик-чирик. Как барана.

Хотя часто и саблями секут, и головы топорами разбивают, и копьё под лопатку вгоняют… Копьём чаще докалывают: меньше грязи.

Все армии мира после боя становятся очень… аморфными.

После боя приходится восстанавливать «вертикаль власти». Замещать «частично рассеянных» и «частично истреблённых». Кем? ОПРОС — никогда не сталкивались? «Отдельный полк резерва офицерского состава».

Я уже вспоминал американскую систему замещения верховной власти: президент — вице-президент — … и далее до министра сельского хозяйства. Всё — заранее расписано, инструктаж и «тренировки на местности» — произведены.

В феодализме этого нет. Сама мысль: «ежели тебя, батюшка, убьют, то командовать буду я» — воспринимается как государственная измена.

Предпоследний грузинский царь Ираклий Второй, отправляясь в опасный поход, оставляет верному слуге завещание, в котором, естественно, указывает наследника. И берёт со слуги двойную клятву: в случае смерти, завещание будет объявлено и исполнено. И — до достоверного известия о гибели царя имя наследника не будет известно никому. И прежде всего — самому царевичу.

Уникальность Косовской битвы в том и состоит, что после того, как Милош Обилич сумел убить турецкого султана, наследник Баязет сразу принял на себя командование. И командиры отрядов оказались к этому морально готовы, сразу начали подчиняться, а не ждали регламентной процедуры возведения на трон, принесения присяги, произношения клятв, исполнения поклонов, молебнов и коленопреклонений.

Статус — «вице-султан», пусть и законодательно не закреплённый, был для турецкого войска очевиден и общепринят. За эту бюрократически-психологическую мелочь Сербия заплатила головой своего короля, тысячами жизней воинов и столетиями османского ига. Просто за чёткость замещения должности.

Сочетание государственной, имущественной и воинской властей, возлагаемых обществом на «рядового» феодала, делает задачу «качественного замещения вакансии» практически нерешаемой. Очень немногие люди сочетают в себе таланты, необходимые председателю колхоза, пехотному лейтенанту, участковому милиционеру…

Командующий армией весьма ограничен в назначении командира в конкретный отряд:

— Хоругвь — Дворковичей. Там — их люди. И командовать ими должен следующий из Дворковичей. По старшинству.

Кто старше: троюродный брат или двоюродный племянник, храбрый зятёк из худородных или третий сын, которого от звона мечей на понос пробивает? Старшинство считается по родству, а не по годам. И уж тем более — не по воинской доблести и командирским талантам. Выбор — только из остатков. Из остатков данного благородного семейства. Которому воины хоругви — присягали.

«Привести в чувство» расползшееся в аморфную толпу победоносное войско… У командующего нет инструментов, нет структур для ускорения этого процесса. Основное движение — мейнстрим демократии: самоорганизация.

Вот воины соберутся, сползутся по своим хоругвям, под свои стяги. Переживут, «перетрут» сам бой и его результаты: потери, хабар… Определятся между собой — кому быть командиром.

— Оно, конечно, сопля безмозглая… Но — родычался!

«На безрыбье и сам раком…» — русская народная мудрость.

Такой «рак» и явится к князю:

— Вот я, княже. Новый командир хоругви.

«Дискуссия без регламента с мордобоем до консенсуса»… Я, как законченный дерьмократ и либераст — «за»! Всеми фибрами и рёбрами. Но не в боевых же условиях!

«Дискуссия» осложнена сословными и возрастными предрассудками. Не гендерными и не расовыми — баб и негров в хоругвях нет. Уже хорошо! Но молодой не может командовать старшим, простолюдин — боярином. Хоть бы он — «семи пядей во лбу» и «трижды герой Советского Союза». Хоть какой завалящий боярин, а должен быть. Мы ж не шиши речные, чтобы под ватажковым ходить!

Если все «родные» бояре выбиты — отряд расформировывается, воинов переводят в другие хоругви, в «пристебаи». Но чаще остатки таких отрядов тихонько топают по домам. Хоть какой ты лично героизм явил, но потеря своего микро-сюзерена — однозначно поражение. Как утрата воинской частью своего знамени.

Война — не война… «Бери шинель, пошли домой». Ещё одна статья потерь в личном составе: «разошлись по домам».

Бывает, что таких «бесхозных героев», в смысле: остались без хозяина, торжественно казнят по возвращению — не уберегли господина. Бывает, что выжившие сами зарезаются.