Дик Кинг-Смит

Мышонок по имени Вольф

_{Перевод с английского}

_{И. Р. Сендерихиной}

Глава первая

ИМЯ

Мышонок Вольфганг Амадей был младшим из тринадцати братьев и сестёр. А также самым мелким. Остальным двенадцати мышатам мать дала вполне заурядные имена, скажем, Билл или Джейн. Но, взглянув на младшенького и увидав, что он вдвое меньше своих братьев и сестёр, она сказала себе: «Раз так, тогда имя у него должно быть звучное, чтоб возместить малый рост. А если на то пошло, так надо дать ему два звучных имени. Вот только какие?»

Случилось так, что именно эта мама-мышь жила в доме, хозяйка которого любила играть на фортепьяно. Большой рояль стоял в гостиной у самой стены, так что левая передняя ножка почти касалась плинтуса. А в плинтусе, скрытый от людских глаз ножкой рояля, был вход в норку. Там и жила мама-мышь, и звали её Мэри.

Как-то вечером, когда хозяйка, доиграв какую-то фортепьянную пьесу, отправилась спать, Мэри выбралась из норки, залезла по левой передней ножке рояля наверх и пробежала по клавиатуре, поскольку клавиши всегда оставались незакрытыми. И хотя Мэри ожидала приплода и сильно прибавила в весе, всё равно она была лёгкой и бежала бесшумно. И тут она увидела, что на табурете перед роялем лежит нотный лист.

Есть с чего начать строить гнездо, решила мышка Мэри и стала передними лапами сталкивать с табурета лист (какое-то фортепьянное сочинение Моцарта), так что он слетел на пол. В мышиную норку он целиком не влезал, поэтому Мэри порвала его своими острыми зубами на мелкие обрывки и постепенно втащила их внутрь.

На следующий день Мэри изгрызла куски на ещё более мелкие клочки и устроила из них уютнейшее гнёздышко. И там в должное время произвела на свет тринадцать мышат. Мэри уже приняла решение дать тринадцатому и самому крошечному мышонку не одно, а два имени, и притом звучных, когда на глаза ей кое-что попалось. Это был клочок нотной бумаги, который она не успела изорвать, и на нём было что-то написано.

Мэри вылезла из гнезда, чтобы рассмотреть надпись. И вот что она увидела: «Вольфганг Амадей М…»

Мэри даже пискнула от восторга.

— Отлично! — воскликнула она, обращаясь к слепым голым мышатам. И затем тихонько прошептала на ушко самому маленькому: — Имя, как нарочно, для тебя придумано, родной. Я просто уверена в этом. Конечно, последних букв не хватает, но сомнений тут нет: как бы ты ни был мал, эти имена сделают тебя великим, мышонок Вольфганг Амадей!

Глава вторая

ШУТКА

Спустя несколько недель мышата уже осмеливались вылезать по ночам из норки за плинтусом. Скоро они научились подниматься по левой передней ножке рояля наверх и там резвились на клавиатуре.

Особенно им нравилось носиться по клавишам. Порой это был просто бег по пятидесяти двум клавишам от басов до верхних нот, а иногда — это был бег с барьерами, когда мышата перепрыгивали через тридцать шесть чёрных клавиш, приподнятых над белыми. В какие-то ночи побеждал один мышонок, в какие-то — другой, но Вольфганг Амадей из-за своих малых размеров всегда оказывался на последнем месте. Перескакивать через чёрные клавиши ему было трудно, более крупные братья и сёстры толкали его, и, не удержавшись на скользких белых, он часто шлёпался на пол.

К счастью, пол в комнате был устлан толстым ковром, и мышонок чаще всего приземлялся удачно на лапы, без всякого вреда для себя. Остальные же, разумеется, хохотали, глядя на него сверху. Они не очень-то хорошо с ним обращались, отчасти по причине его малорослости, отчасти из-за того, что он был, по их мнению, любимчиком у матери. Но главным образом из-за его длинного имени. То и дело слышался голос мамы Мэри, встревоженно выкликавшей: «Вольфганг Амадей! Где ты? Ты в порядке? Не ушибся, когда упал с рояля?»

Поначалу Билл и Джейн, Том и Энн и все остальные дразнили младшего братца (когда не слышала мама) за его странное длинное имя. Они даже сочинили стишок и хором пищали вслух, особенно когда он падал с рояля:

Из-за всего этого Вольфганг Амадей чувствовал себя несчастным. Как-то раз он спросил мать:

— Мамочка, почему у меня такое длинное имя, ведь у всех других оно короткое?

— Потому что у тебя оно звучное и важное, Вольфганг Амадей, — отозвалась Мэри. — Ты станешь важной персоной, когда вырастешь. Короткое имя тебе не подойдёт.

Однако в конце концов он всё-таки получил короткое имя благодаря остальным мышатам.

В тот раз они играли в ещё одну любимую игру, проходившую на крышке рояля. Они выстраивались вдоль заднего изогнутого края инструмента и оттуда следили, кому из них удастся дальше скользнуть по блестящей полированной поверхности.

Сперва они по очереди разбегались, а потом скользили на толстеньких мохнатых животиках. Целью было достичь переднего ровного края рояля и при этом не свалиться вниз, на клавиши. Иногда они всё-таки падали вниз, но падать было невысоко, и скоро они опять забирались наверх, визжа от смеха.

Однажды ночью, когда они играли в скольжение, один крикнул другому:

— Ты погляди на этого Вольфганга Амадея! Он безнадёжен! Еле до середины дотягивает. Скорости-то ему не набрать — ноги короткие.

— Да у него только и есть длинного, что имя! — отозвался тот. — Язык сломаешь, пока до конца произнесёшь.

— Большое дело, давайте укоротим его.

— А как тогда его называть?

— Просто Вольф. А Вольф на всех языках означает «волк».

— Волк?! — закричали другие. — Вот так штука! Хи-хи-хи! Мышь по имени Волк!

И все покатились со смеху, нисколько по своему обыкновению не заботясь, не обижают ли младшего брата.

Они не могли знать, что он-то как раз был очень этому рад.

Глава третья

ПЕНИЕ

Он обрадовался ещё больше, когда его двенадцать братьев и сестёр покинули родной дом.

С некоторых пор запас молока у мамы Мэри стал убывать, и у мышат вошло в привычку следовать за матерью во время её ночных походов в поисках пищи. После полуночи они обходили весь дом, уделяя особое внимание кухне и столовой. Они передвигались своими обычными путями, обшаривая полы, столы и буфеты в поисках чего-нибудь съедобного.

Вскоре те, что похрабрее, вообще перестали приходить в норку за ножкой рояля, а немного погодя уже только Вольф возвращался домой. С мамой он чувствовал себя в большей безопасности, а ей было приятно, что он пока при ней. Ему же, в свою очередь, нравилось, что, привыкнув слышать обращённое к нему уменьшительное имя, она сама стала его употреблять и называла сына Вольфганг Амадей, лишь когда сердилась на него (что бывало редко).

С первых же недель своей жизни Вольф привык слышать звуки фортепьяно, так как хозяйка играла ежедневно.

Остальные мышата, заслышав музыку, выражали недовольство.

— Ну и грохот! — ворчали они. — Интересно, как нам днём выспаться при таком шуме?