Александра Маринина

Личные мотивы. Том 2

Глава 8

Валентина Евтеева искоса посматривала на профиль идущего рядом с ней Славомира Ильича, и сердце ее замирало от счастья и восторга. Все треволнения позади, на следующий день после визита в дом Крамарева той пожилой пары она встретила Славомира на прогулке. Как и в прошлый раз, за его спиной маячили два телохранителя.

– Валечка, как я рад вас видеть! – обрадованно воскликнул он. – Несколько дней не мог вырваться и, признаюсь вам, успел соскучиться. Вы такая очаровательная собеседница, мне очень не хватало прогулок с вами.

– Я тоже вас ждала, – призналась она искренне. – Боялась, не заболели ли вы.

Он легко коснулся ее руки, и Валентина обмерла. Неужели?! Неужели все сбывается?

– Было много работы, – вздохнул Славомир, как показалось Валентине, с сожалением. Во всяком случае, ей хотелось думать, что сожаление в его голосе действительно было. – Но я думал о вас, вспоминал, как мы вместе гуляли. А знаете что? Пойдемте выпьем кофе, здесь в торговом центре есть вполне пристойное кафе, где подают хорошую свежую выпечку. Пойдемте?

Она с радостью согласилась. Да она согласилась бы пойти с ним куда угодно, хоть в кафе, хоть на бои без правил.

Оказалось, из этой части лесного массива есть короткая тропа, которая вела прямо к большому торгово-развлекательному центру. Валентина шла от шоссе к месту встречи со Славомиром добрых двадцать минут, а теперь выяснилось, что можно было дойти и за семь.

Телохранители проводили их до входа и остались стоять снаружи у дверей. Славомира Ильича в кафе знали, видно, он частенько сюда захаживал. Они заказали кофе и булочки из слоеного теста с яблоками и лимоном. Валентина, против обыкновения, даже краешком сознания не зафиксировала эти слоеные булочки как нарушение режима питания и угрозу размерам талии, рядом со своим спутником она готова была есть что угодно и не думать о последствиях.

– Расскажите мне о себе, – попросил он. – Кто ваши родители, как вы учились в школе, какими были ваши подружки в детстве, как вы влюбились в первый раз.

«Только бы ничего не напутать, – напряженно думала Валентина. – Я родилась не в Руновске и выросла не в Южноморске, я питерская девочка из интеллигентной семьи, папа – врач, мама – инженер. Брат – бизнесмен. Не нужно ничего выдумывать, я буду рассказывать правду, только все это будет происходить в Питере. И папу никто не убьет, он сам умрет от своей болезни. Нет, не надо про папину смерть, она была слишком недавно, а ведь Нина Сергеевна говорила, что в Москве не любят горя и вообще не любят людей с проблемами. Пусть папа будет жив, и никакой болезни нет. Я вообще об этом говорить не стану. Он же не спрашивает про моих родителей сейчас, он спрашивает про мое детство».

Она рассказывала о себе и своей семье и не переставала удивляться тому, что это может быть интересно Славомиру. Ну, когда Нина Сергеевна расспрашивала ее, Валя понимала: хозяйка изучает ее, у нее хобби такое, Нина сама предупреждала. Но Славомир! Никогда ни один мужчина, ухаживая за ней, не интересовался ее детством и школьными подружками, максимум, куда распространялось их любопытство, – это вопрос о том, была ли она замужем и есть ли у нее дети.

– А какие книги вы в детстве читали? – спросил он.

Разговор плавно перешел на литературу, и здесь Славомир Ильич активно включился в беседу и показал себя человеком знающим и тонким. Они как раз обсуждали, в каком возрасте имеет смысл читать «Мадам Бовари» Флобера, чтобы хоть что-то понять в этом произведении, когда Славомир Ильич вынул из кармана мобильник.

– Простите, Валечка, мне нужно позвонить. Девушка в депрессии, надо ее поддержать.

Валентина не поняла, о какой «девушке в депрессии» идет речь, и, пока Славомир разговаривал, она внимательно прислушивалась к каждому его слову, пытаясь сообразить, хочет ли он, чтобы она спросила, что это за девушка и отчего у нее депрессия. Наверное, хочет, иначе зачем бы вообще стал говорить об этом. Или сказал просто так, чтобы объяснить, почему прерывает разговор на самом интересном месте, и никакие расспросы в его планы не входят? Как же поступить, чтобы не вызвать раздражения и недовольства?

– Ольга Константиновна, – говорил Славомир Ильич в трубку, – ну ты как там? Ничего? Как спала? Что снилось? Ну, ты это брось, не надо так… Да все будет хорошо, не думай об этом… Ну ты же умница… Нет, так нельзя, это неправильно… Ну потому и неправильно… Нет… Нет… Ты давай-ка выпей что-нибудь успокоительное и ляг поспи, а проснешься – и все будешь видеть совсем в другом свете.

Ольга Константиновна. Нина Сергеевна говорила о какой-то Ольге, преподавательнице арабского. Неужели она? Так у них со Славомиром все-таки роман или что? Валентина начала нервничать. С одной стороны, он разговаривает с этой Ольгой ласково, проявляет заботу, но с другой – он же сидит в кафе с ней, с Валентиной, а вовсе не с Ольгой. Зачем он ей звонит именно сейчас? Неужели нельзя было позвонить потом, когда Валентины не будет рядом? Или он хочет таким образом дать понять, что несвободен и чтобы Валентина не строила напрасных планов? Но зачем тогда он повел ее пить кофе? И почему сказал при встрече, что думал о ней и скучал?

Славомир разговаривал долго и неторопливо, Валентина успела не только съесть обе свои булочки и допить кофе, но и выкурить целых две сигареты. Ей надоело прислушиваться, его слова вызывали у нее только неприятные и тревожные мысли, и Валентина переключилась на свое главное дело. Каменская уехала в Южноморск и уже начала работать, Стасов сказал, что она встречается с друзьями отца и собирается посетить больницу. В общем, дело двигается, заказ выполняется, и это вселяет надежду. И Славомир Ильич тоже вселяет надежду… Неужели в ее жизни так странно и интересно начинается новая полоса?

– Трудно с вами, с девушками, – с улыбкой сказал он, убирая телефон.

Ну вот опять… На что он намекает? На то, чтобы Валентина все-таки спросила про эту Ольгу? Или просто извиняется за слишком долгий разговор?

– Все в порядке? – спросила она с участием.

Вот так, наверное, будет лучше всего. Захочет – расскажет, вопрос вполне это позволяет. Не захочет – промолчит, отделается кратким ответом.

– Дурака валяет девушка, – сказал он. – Не в настроении. Надо оказать моральную поддержку, а то как бы глупостей не наделала. Валечка, давайте перейдем на «ты», а?

Он сменил тему. Он не хочет рассказывать об Ольге. Значит, он по крайней мере не собирается давать понять, что несвободен, а это уже хорошо. Они легко перешли на более простое обращение, после кафе гуляли еще целый час, и, когда расставались, Славомир четко обозначил время и место их завтрашней встречи.

С того дня совместные прогулки стали ежедневными. Сегодня, 9 мая, в воскресенье, они встречались уже четвертый день подряд. И Валентина, идя рядом со Славомиром, чувствовала, что влюбилась безоглядно и безнадежно. А Славомир был таким же, как и в первый день, ровным, спокойным, ироничным, очень ласковым, и голос его звучал негромко и интимно, и он часто прикасался к Валентине будто невзначай, даже, случалось, обнимал ее за плечи, но она не замечала в нем ни малейшего признака волнения, словно они были старыми друзьями. «Может быть, ему просто интересно со мной, а как женщина я его совсем не волную», – с недоумением и даже с обидой думала она.

Мороженое быстро таяло, и Настя торопливо слизывала его, опасаясь, что оно все-таки капнет на ее белые брюки. В круглом бассейне два северных кита, Земфира и Пышка, показывали чудеса послушания и ловкости, они выпрыгивали из воды за мячом, возили на спине тренера и сделали прощальный круг, перевернувшись на бок и помахивая зрителям плавниками. После северных китов свое мастерство показывал полуторатонный, но невероятно ловкий морской лев Тимофей, а завершала представление парочка черноморских дельфинов. Все номера перемежались довольно остроумным конферансом. Настя, доев мороженое, хлопала в ладоши и радовалась, как ребенок. Сидящий рядом Чистяков поглядывал на нее с улыбкой.