Вероника Мелан

Уровень: Магия

Пролог

Зал был набит до отказа.

Он сиял дорогими пиджаками, шуршал вечерними платьями, блестел изысканными украшениями дам и потными лицами их кавалеров. Щелкали застежки сумочек и затворы фотокамер; сегодня здесь собрались высшие чины, элита главного городского телеканала «Норд-ТВ». Директора, продюсеры, режиссеры, ведущие.

Марика олицетворяла карандаш, убранный в пенал, – ее тело обтянуло безумно дорогое вечернее черное платье. Слева шумно дышал седовласый Арнольд Румфель, главный спонсор показа вечерних новостей, справа – Летиция Гамильтон, очкастая журналистка «Вечернего Нордейла». Через несколько минут Летиция до конца жизни возгордится, что имела честь находиться рядом с Марикой. С самой Марикой Леви, лучшим сценаристом года! Вот только пройдет номинация на лучшего ведущего телеканала, все узнают его имя, и тогда…

Сердце учащенно забилось.

Скоро. Совсем скоро…

Прилизанный Алан Паркер, красующийся в свете прожекторов и упивающийся вниманием сотен направленных на него взглядов, ловко вспарывал конверты, звучно объявлял имена, вручал почетные золотые статуэтки, умело шутил, когда награждаемые от волнения сбивались при произнесении благодарственной речи, и звонко аплодировал со сцены вместе со всеми.

Франт. Пингвин, косящий под павлина. Дешевка.

Марика нервно поправила завитые локоны и замерла, когда мужчина на сцене взял со стола следующий конверт. Успела подумать, не смазалась ли помада и как бы не запнуться на ступенях на глазах у сотен зрителей – такой казус газеты будут смаковать неделями, – и шумно, почти судорожно выдохнула, стоило ножу вспороть бок заветного конверта.

– А сейчас, дамы и господа, мы узнаем, кто же стал лучшим сценаристом этого года. И это… – Повисшая пауза хлестанула по натянутым нервам. – …Патриция Арвелли! Поприветствуем победительницу!

Взорвавшиеся хлопки оглушили Марику разорвавшейся над ухом гранатой – сознание контузило, куда-то пропал звук, время застыло, дыхание прервалось. Сбоку восторженно аплодировал Румфель, его руки медленно, словно продираясь сквозь невидимое желе, поднимались вверх-вниз, ладони беззвучно соприкасались, рот осклабился.

На сцену, улыбаясь так широко, что, казалось, холеная физиономия вот-вот треснет, поднималась блондинка в красном.

Патриция.

Не она, Марика, а другая женщина, взявшая титул сценариста года…

Дорогое черное платье моментально сделалось тесным, грудь сдавило, швы впились в ребра, ноги под юбкой вспотели. Противные, длинные, такие неустойчивые каблуки… Зачем? Столько денег потрачено на наряд… столько месяцев томительного ожидания, столько работы, бессонных ночей, выпитого кофе и столько моментально канувших в небытие амбиций…

Марика и сама не знала, как сумела усидеть на месте: не броситься, не побежать прочь, оттаптывая ноги и огрызаясь в ответ на брошенные шепотом проклятия, не опозориться перед десятками телекамер.

Не опозориться в самом конце, проиграв.

Сумела она и пойти на следующий за церемонией награждения банкет. Несмотря на трясущиеся руки и остекленевший взгляд, выдержала лживые сочувствующие улыбки коллег, не напилась, не высказала директору канала красноречиво просвечивающие через глаза «честные» мысли и, даже усаживаясь в такси, смогла держать голову высоко поднятой.

Задыхаться в рвущих горло спазмах, перепугав водителя, она начала только по дороге домой. Два раза ударилась лбом о боковое стекло, закрыла лицо руками и затихла.

За день до этого

Красивый. Утонченный. Образованный.

Одет с иголочки: у рубашки – цена пассажирского лайнера, у джемпера – истребителя, у часов – всего международного аэропорта, включая ремонтную технику, рабочий персонал и питейные заведения на его территории. Не говорит, а мягко стелет, завораживая глубоким баритоном. Неизменно вежлив, обходителен, галантен.

Идеал. И имя ему – Ричард Каллахан.

Гад. Накрахмаленный гад.

Не нужно долгих речей, завернутых оборотов, хождения вокруг да около. Ты просто предложи…

Марика любовалась сидящим напротив мужчиной и одновременно ненавидела его. Тянулась к нему каждой клеточкой, млела, таяла, слушая звук любимого голоса, и молча страдала.

Дорогой ресторан на крыше небоскреба, баснословные цены, стеклянный интерьер, приглушенная подсветка – а ей бы тихий вечер в его объятьях, шепот незатейливых слов на ушко и слившиеся в поцелуе губы.

Почему все должно быть так сложно?

В углу расположился небольшой джазовый оркестр; музыканты с упоением ласкали струны и клавиши, качали головой в такт извлекаемой мелодии и с наслаждением тонули в музыке, создавая уютную атмосферу.

Марика аккуратно зачерпывала ложкой мандариновое желе. Ела медленно, не торопясь, как он любил, – ведь женщина должна быть красивой во всем: в еде, разговоре, сексе…

К слову, они занимались этим самым сексом вот уже несколько месяцев: то в ее просторной квартире на восемнадцатом этаже, то в его пентхаусе. Ричард даже несколько раз оставался ночевать – хороший знак (и каждый раз она старалась удивить его утонченным завтраком), но дальше секса, походов по театрам, ресторанам и иногда джазовым выступлениям дело, к ее разочарованию, почему-то не шло.

Может, он ждет, пока она завоюет этот титул? Добьется новой должности, карьерного роста?

– …Певцы этой оперы с аншлагом выступили в Клэндон-сити. Столица гремит. Мы обязательно должны посетить театр на этой неделе, ты так не думаешь?

Марика думала. Но не о театре. А о том, что им давно пора бы уже съехаться и жить вместе. Расширить и углубить планы, разнообразить их семейным бытом и совместным досугом. У нее денег достаточно, у него – куры не клюют, так почему бы не начать наслаждаться жизнью? Не отдельно, как было до того, а вместе.

Ну предложи ты уже… возьми меня за руку, притяни ладонь к губам и прошепчи заветные слова!

Вечер близился к концу. А затем сколь ожидаемо, столь же и стремительно закончился.

Съехаться Ричард так и не предложил.

Глава 1

Летняя ночь захлебывалась дождевыми слезами.

На мраморном полу появились лужи, от перил отскакивали брызги, попадали в стакан с джином, портили напиток, вкус которого стоящая на балконе женщина все равно не чувствовала. Локоны спутались и стали похожи на паклю, тушь нарисовала на щеках кривые чернильные дорожки, платье облепило тело, словно вторая кожа. Чужая, сырая, противная на ощупь кожа.

День не задался. А может, и вся жизнь.

Марика смотрела на клубящиеся над верхушками небоскребов черные тучи и упивалась звуком грозовых раскатов, будто то был не гром вовсе, а небесный глас, наконец-то объявивший приговор во всеуслышание.

Неудачница. Свергнутая с пьедестала, вершины которого так и не достигла.

Мокли высокие стеклянные здания, ливень тщательно отдраивал пыль с многочисленных окон; внизу по проспекту ползли машины. Отличный район, почти центр города, люксовые апартаменты, которыми приятно гордиться перед коллегами, престижная работа, на которую не попасть по знакомству – на телевидении пробить дорогу вперед можно только упорством и самым что ни на есть настоящим талантом.

За спиной – стоит только обернуться – дорогой дизайнерский интерьер: пять шикарно отделанных комнат. Гардероб ломится от вещей, полки шкафа просели от нагромождения туфель, столик у зеркала заставлен косметикой, в холодильнике только органическая супернатуральная еда.

Что еще нужно? Великолепная жизнь. Мужчина-спутник идеален, коллеги имениты, кабинет увешан рамками с почетными грамотами, квартира – оснащенный по последнему слову техники райский остров.

Но это все видимость.

Марика чувствовала, что слезы, как и ливень вокруг, видимо, припустили надолго; отхлебнула порядком разбавленного дождевыми каплями джина и застыла, глядя на ночной Нордейл.