АРТУР ШОПЕНГАУЭР

О ВОЛЕ В ПРИРОДЕ

Перевод с немецкого М. И. ЛЕВИНОЙ

Обсуждение

подтверждений философии автора

данными эмпирических наук,

полученных со времени ее опубликования ⁰⁰¹

Τοιαΰτ έμοΰ λό γισιν έξηγουμένου,

Ούκ η'ξιωσαν ούδε προσβλέψαι τό πάν.

ΆΜ' εκδιδασκει πάνθ ό γηράσκωυ χρόνος ^▼.

Αεσχυλυς

СОДЕРЖАНИЕ

 Предисловие

 Введение

 Физиология и патология

 Сравнительная анатомия

 Физиология растений

 Физическая астрономия

 Лингвистика

 Животный магнетизм и магия

 Синология

 Обращение к этике

 Заключение

 Комментарии

ПРЕДИСЛОВИЕ

Мне была дана радостная возможность по истечении 19 лет внести в переиздание этой небольшой работы необходимые исправления, и моя радость была тем большей, что работа эта имеет особое значение для моей философии. Ибо исходя из чисто эмпирических данных, из замечаний беспристрастных исследователей природы, следующих требованиям своих специальных наук, я достигаю непосредственно подлинного ядра моей метафизики, выявляю точки ее соприкосновения с естественными науками и даю тем самым в известной степени проверку моего основного догмата, который получает таким образом свое более конкретное и специальное обоснование и становится более отчетливым, точным и доступным для понимания.

Внесенные в это новое издание исправления почти полностью носят характер добавлений; из первого издания не устранено ничего достойного упоминания, но в первоначальный текст внесены многочисленные и в ряде случаев существенные добавления.

И вообще, то, что книготорговцы предприняли новое издание этой работы, служит хорошим признаком возникновения внимания к серьезной философии и того, что в настоящее время потребность в действительных успехах в этой области становится более настоятельной, чем когда–либо. Это объясняется двумя обстоятельствами. Во–первых, беспримерным развитием всех естественных наук, которое, будучи большей частью связано с деятельностью людей, ничего, кроме данных наук, не знающих, грозит привести к грубому и плоскому материализму — от него отталкивает прежде всего не столько моральная грубость конечных результатов, сколько невероятное непонимание первых начал; отрицается даже жизненная сила и органическая природа низводится до случайной игры химических сил ⁰⁰² . Таким господам от тигеля и реторты следовало бы объяснить, что занятия одной только химией могут помочь стать аптекарем, но не философом; и многим другим, родственным им по духу естествоиспытателям, также следовало бы внушить, что можно быть прекрасным зоологом и твердо знать все шестьдесят видов обезьян и все–таки, если не ведать ничего больше, кроме разве что катехизиса, в целом оставаться невежественным человеком, не превышающим уровня толпы. И в настоящее время это часто случается. Люди, изучившие химию, физику, минералогию, зоологию или физиологию и больше ничего не знающие, объявляют себя светочами науки, сопоставляют со своими данными полученные иным образом знания, а именно то, что еще со школьных лет сохранилось в памяти из катехизиса, а если то и другое не вполне соответствует друг другу, сразу же начинают насмехаться над религией и превращаются в пошлых, грубых материалистов ⁰⁰³ . В школе они, быть может, слышали, что существовали Платон, Аристотель, Локк и даже Кант, однако поскольку все эти люди не работали с тиглем и ретортой и не набивали чучела обезьян, они не сочли их достойными более близкого знакомства и, спокойно отбрасывая всю работу мысли двух тысячелетий, они философствуют с помощью богатых возможностей собственного духа, на основе катехизиса, с одной стороны, тигля, реторты и перечня видов обезьян — с другой, и предлагают это публике. Им следует без всяких оговорок дать понять, что они невежды, которым надлежит еще многому учиться, прежде чем выступать со своим мнением; и вообще каждый, догматизирующий с детски наивным реализмом о душе, Боге, начале мира, атомах и т. п., как будто «Критика чистого разума» написана на Луне и ни один ее экземпляр не достиг Земли, должен быть отнесен к толпе: отправьте его в помещение для прислуги, пусть он там излагает свою премудрость ⁰⁰⁴ .

Другим обстоятельством, которое взывает к подлинному утверждению философии, является возрастающее, несмотря на все лицемерные маскировки и видимость прочности церкви, неверие, которое необходимо и неизбежно сопутствует все более распространяющимся эмпирическим и историческим знаниям разного рода. Оно грозит вместе с формой христианства уничтожить также его дух и смысл (гораздо более глубокие, чем оно само) и отдать человечество во власть морального материализма, значительно более опасного, чем упомянутый только что материализм химический. И ничто не способствует столь сильно этому неверию, как повсюду заявляющее о себе с такой наглой глупостью обязательное следование Тартюфу; держа еще в руке подачку, эти грубые его апостолы проповедуют так елейно и настойчиво, что их голоса проникают даже в научные, издаваемые академиями или университетами критические журналы, а также в книги по физиологии и философии, где они, занимая совсем не соответствующее им место, наносят ущерб своей собственной цели, ибо вызывают возмущение ⁰⁰⁵ . При этих обстоятельствах отрадно видеть, что философия не перестает вызывать интерес публики.

Тем не, менее я вынужден сообщить профессорам философии грустную весть. Их Каспар Гаузер (по Доргуту) ⁰⁰⁶ , которого они почти в течение сорока лет так тщательно держали в заточении, лишая света и воздуха, и так прочно замуровали, что ни звука не доходило до мира о его существовании, — их Каспар Гаузер бежал! Бежал и гуляет по свету; некоторые даже считают его принцем. Или, говоря прозой: то, чего они более всего боялись, что им счастливо удавалось объединенными силами и редким упорством предотвращать на протяжении целого поколения с помощью такого глубокого молчания, такого полного игнорирования и засекречивания, которого еще никогда не было, — это несчастье все–таки произошло; меня начали читать — и теперь уже не перестанут. Legor et legar (Читают и будут [меня] читать (лат.).): именно так. В самом деле, как скверно и как некстати: подлинная фатальность, просто беда. И это награда за столь верное решительное молчание? За столь прочное неразлучное единство? Бедные надворные советники! А как же обещание Горация:

Est et fideli tuta silentio

Merces, —? ⁰⁰⁷