Наум Александрович Синдаловский

Легенды петербургских садов и парков

Часть I

Город

Среда обитания

Мало кому из столичных городов мира так не повезло с климатической средой обитания, как Петербургу. Из крупнейших мегаполисов, население которых превышает один миллион человек, Петербург – самый северный. Он находится на 60-й параллели, расположен севернее Новосибирска и Магадана, всего на два градуса южнее Якутска. Шестидесятая параллель, по мнению многих ученых, считается «критической для существования человека». Как писал виктор топоров, именно здесь возникает «крайнее напряжение ума и психики, когда границы существования, сон, бред, лихорадка, границы этого мира и мира потустороннего, иного – все двоится» и начинается «искушение разума и искушение разумом», способствующее развитию неврозов и некого «шаманского комплекса». На протяжении всей своей истории петербуржцы шутили: «климат в Петербурге таков, что большая часть петербуржцев, не успев родиться, торопится поселиться где-нибудь в здоровой сухой местности», и дальше идет перечисление петербургских кладбищ: охтинского, Смоленского, волковского, Митрофаньевского и так далее. «Если вы хотите видеть в Петербурге лето, а в Неаполе зиму, оставайтесь лучше во Франции», – советовал своим соотечественникам Александр дюма, посетивший однажды Петербург. Сами петербуржцы, правда, не столь категоричны, но и они не спорят с очевидными фактами: «климат в Петербурге хороший, только погода его портит».

Далеко не случайно древние государства, владевшие территориями вокруг непроходимых гнилых болот Приневской низменности, на протяжении многих веков к их освоению относились с известной осторожностью. Достаточно напомнить, что великий Новгород за шесть столетий обладания невскими берегами не предпринял ни одной попытки основать здесь город или крепость. Отдельные сторожевые посты на пути «из варяг в греки» не в счет. Да и Петр I первоначально не придавал особого стратегического значения балтийским берегам. Как известно, он пытался выйти в Европу через Черное море. И даже когда он наконец решается на объявление войны могущественной в то время Швеции, войны за возвращение исконно русских Приневских земель и выход россии к берегам Балтики, то, надо признать, скорее всего, он рассчитывал на овладение уже существовавшими портовыми приморскими городами – таллином, ригой или Нарвой, нежели на строительство нового. Среди современных историков даже бытует легенда о том, что и началу войны якобы предшествовала тактическая просьба Петра отдать ему один из городов на Финском заливе – Нарву или выборг. И только после того, как карл XII просьбу проигнорировал, война началась.

Не последнюю роль в выборе такой стратегии играл климат Приневья, о котором еще до основания Петербурга говорили: «Здесь Сибирь сходится с Голландией». А едва город появился, как тут же возникла первая поговорка, в которой народ предпринял первую попытку сформулировать свое отношение к среде обитания: «С одной стороны – море, с другой – горе, с третьей – мох, а с четвертой – „ох“».

Границы времен года в Петербурге так размыты и неопределенны, что за 300 лет существования города в фольклоре сложился целый цикл пословиц и поговорок, каждая из которых способна окончательно запутать питерский календарь: «В Петербурге три месяца зима, остальное – осень»; «Поздняя осень Петербурга, незаметно переходящая в раннюю весну»; «Лето в Петербурге короткое, но малоснежное»; «В Петербурге лета не бывает, а бывает две зимы: одна белая, другая – зеленая»; «восемь месяцев зима, а четыре – дурная погода». Дурная погода в Петербурге сопровождается еще и постоянными, почти как в Лондоне, туманами. Поэт георгий иванов однажды попытался соединить несоединимое и сказал: «Лондонский туман в Северной столице». Японский путешественник, посетивший Россию в XVIII веке, с изумлением писал на родину, что «землетрясения в Петербурге случаются редко и что императрица отправляется весной в Царское Село, чтобы полюбоваться снегом». Тема петербургского климата становится дежурной. Ее подхватывают современные частушки:

Петербургские дожди давно уже стали постоянной и привычной приметой городского быта. С началом дождя мало кто стремится укрыться под крышей. В петербургском городском фольклоре этим надоедливым непрекращающимся дождям присвоили даже собственное имя: «Питерская моросявка». К дождям так привыкли, что даже дети радостно восклицают: «Мама, давай не побежим, ведь мы же петербуржцы». Дожди стали местной достопримечательностью. О них рассказывают анекдоты. Приезжий спрашивает у петербуржца: «А есть ли у вас какие-нибудь местные приметы, по которым вы предсказываете погоду?» – «Конечно, есть. Если виден противоположный берег Невы, значит, скоро будет дождь». – «А если не виден?» – «Значит, дождь уже идет». Есть в Питере характерная черта, отличающая его от других городов мира: «Везде дождь идет из туч, а в Петербурге из неба».

Кроме не просыхающей слякоти под ногами и не прекращающегося дождя над головой, Петербург славен своими ветрами. Как утверждает статистика, до 50 процентов всех ветров, проносящихся над нашим городом, всегда или западные, или северо-западные. Может быть, поэтому петербургский ветер обладает странным мистическим свойством. Он всегда ощущается на лице, независимо от того, в каком направлении движется человек, и с какой стороны дует ветер. В городском фольклоре это обстоятельство сформулировано давно: «в Петербурге всегда ветер, и всегда – в лицо».

Лето в Петербурге короткое и жаркое. Как пошутил однажды приятель поэта Михаила Светлова, сообщая ему по телефону о погоде в Северной столице: «В Ленинграде жарко. 25 градусов. Еще 15 и можно пить». Но эта жара продолжается недолго, и петербуржцы на вопрос: «А лето в вашем Петербурге в этом году было?» – вправе ответить: «да лето было. Только я в тот день работал».

В середине XIX века зимой на центральных улицах Петербурга устанавливались легкие дощатые павильоны, в центре которых разводили костры. Вокруг них, греясь, попивая сбитень и балагуря, собирались извозчики в ожидании своих хозяев после ночных балов и вечерних спектаклей. Про такие костры язвительные петербургские пересмешники говорили: «Сушить портянки боженьке». Иностранцы, во множестве посещавшие Петербург, с восторгом рассказывали своим соотечественникам, что зимой в россии так холодно, что «русские принуждены топить улицы – иначе бы, дескать, им и на улицу нельзя выйти».