========== Глава первая ======

Погода для полета была идеальной. Я не смог сдержать торжествующего возгласа, когда параплан взлетел. Свобода!.. Внизу во всей красе расстилались нарезанные под пашню поля, цветущие сливовые и вишневые сады. По левую руку можно было разглядеть мелкие белые кабины электромобилей, аккуратно причесанные лужайки и нарочито вписанные в ландшафт каскады прудов, горок, кортов, бассейнов и прочих атрибутов тренировочных площадок закрытого для обычных обывателей загородного клуба. Справа — лазурная лента реки со слепящей золотом солнечной дорожкой. Середина апреля, семь утра и бескрайнее небо, в котором я ощущаю себя куда более живым, чем на земле… Хорошо! Бушевавший в крови адреналин перебил созерцательное настроение, а восходящий поток манил попробовать что-то более рискованное, чем простой облет окрестностей…

— Хави, прекращай это ребячество! — несмотря на треск в наушниках, я слышу в голосе моего наставника, друга и компаньона возмущение. — Для первого раза достаточно. Спускайся.

— Ну, Шмидт! — тяну я, надеясь смягчить сердце старого авиатора, — Ну, миленький! Еще пару минут… Хотя бы кружочек! И буду сажать. Прием?

Но моим планам не суждено было сбыться.

— Код «эф». Повторяю, код «эф» — два слова звучат громом среди ясного неба.

— Блядь! — срываюсь я.

— Не засоряй эфир, — раздается в ответ и в наушниках наступает тишина.

Снизиться и посадить крыло получилось практически как по учебнику. И в любой другой день я был бы несказанно рад этому факту, но причина возвращения смазала впечатление от успешного маневра. Даже короткое «О!» — с поднятым вверх большим пальцем и одобряющие объятия от Шмидта, после того, как я выпутался из строп и оказался вновь стоящим на твердой земле, не загасили во мне чувство тревоги. Долбанный код «эф». Факинг шит, что могло потребоваться от меня моим родителям? Вот точно, надо было оставить телефон дома, и укатить к Шмидту на весь уик-энд, забив болт на все семейные дела. Тем более что, со следующей субботы начнется сезон. Времени на подготовку и проверку оборудования и машин почти не осталось и моему другу требовались любые свободные руки и хорошо подвешенный язык, чтобы договориться с рекламщиками и устроить достойное открытие нашего клуба для всех желающих.

— Звонили? — уточняю у шестидесятилетнего беты, годящегося мне, двадцатилетнему омеге, в деды. Собственно, он его мне и заменил, когда Джереми Обри умер пять лет назад.

— Смс, — он роется в нагрудном кармане комбеза и протягивает мне трубку.

«Ксавьер, ждем тебя в одиннадцать у нас дома. Важный семейный разговор. И не отговаривайся учебой, я уточнял, пар у тебя сегодня нет. Не забудь надеть серый костюм. Папа».

Хуже некуда. Во-первых, это идиотское, нечеловеческое имя, которым меня нарекли и точно нарочно использовали, когда речь заходила о проблемах. Во-вторых, «семейные дела». Скорее всего, очередная затея Грэма, моего старшего брата, грозит закончиться скандалом. А это значит, что надо будет сидеть с умным видом и кивать родителям и адвокатам, разрабатывающим блестящую стратегию прикрытия грешков наследника семьи, и, натянув вежливую улыбочку, подписать разрешение на еще одно преждевременное изъятие денег из и так не слишком большого хедж — фонда, который оставил мне дед в качестве наследства. В — третьих, костюм. Препоганый серый костюм от Армандо, который папуля презентовал в качестве рождественского подарка. Несмотря на именитый бренд, он сидел на мне, как на корове седло. На все попытки отбрыкаться от подарка родители неизменно заявляли, что мне просто нужно немножко похудеть, и тогда этот эталон стиля и мастхэв современного омеги из хорошей семьи обязательно привлечет ко мне подходящего альфу и вообще, устроит мою личную жизнь. Черт, а что если они впрямь вознамерились? На Рождество они уже попытались мне сосватать какого-то рябого и отвратительно пахнущего дружка Грэма, правда, безуспешно. Е-мое… Так, надо срочно гнать от себя эти дурацкие предчувствия, а то еще накликаю.

— Хави, что-то серьезное? — с тревогой спрашивает Шмидт. Видать, на лице у меня вся гамма чувств от прочтенного. — Мне отменить твои сегодняшние занятия?

— Только попробуй, — резко взвиваюсь я, — отказаться от первых в сезоне клиентов? Да проще вообще не открываться. Просто неожиданный семейный обед. Это на пару часов. К пяти вечера я точно буду тут.

— Позвони, если что, — просит меня бета, когда я, спустя полчаса после прочтения злополучной смс, душа и скорого завтрака усаживаюсь в свою малолитражку и завожу мотор. Киваю и вымученно улыбаюсь. Не успеваю проехать и пары метров, как в зеркало заднего вида замечаю размахивающего руками Шмидта. Торможу. — Ежедневник забыл, растяпа. И телефон. Как обычно, Хави.

Едва успеваю выбраться на шоссе, как трубка разрывается противной трелью джингл-беллс. Переставить рингтон вечно не доходят руки, а с другой стороны — такая песенка в середине апреля — отличный способ справиться с моей склонностью терять этот агрегат по сто раз на дню. Бросаю беглый взгляд на экран — невольно усмехаюсь и принимаю звонок.

— Котик, — слышу хриплый шепот Луи, моего одногруппника и самого безбашенного омеги, которого я знаю. — Котик, ты меня простишь?

— Значит, вечеринка удалась? — фыркаю я. Вчера, вызнав о том, что меня три дня не будет в городе, эта обаятельная шельма попросила дубликат ключей от моей квартиры, так как «ну очень надо» и «не могу же я бросить без помощи лучшего друга». — Так кого ты все-таки выбрал? Питера или Алекса?

Как приятель умудряется так охмурять альф, что они отдают ему право выбирать, с кем из двух кандидатов встречаться и спать и после таких выборов оставаться с отвергнутым поклонником практически в дружеских отношениях — для меня было непостижимой загадкой. Только в этот раз любовный треугольник затянулся уж слишком надолго и мой неунывающий друг начал впадать в депрессию, в которой был совершенно невыносим.

— Не выбрал, — притворно вздыхает он. — Мы поговорили и решили остаться втроем. Коть, они совершенно чудесные. И секс… Я как девственник был с ними. Все забыл, что знал и умел и…

Я перестраиваюсь в правый ряд. Нужно присмотреть подходящее место для остановки. Не хватало еще лезть в скоростной поток, слушая детальный отчет о проведенной бурной ночи и вовлекаться в перипетии любви на троих и прочие африканские страсти, от которых у меня, девственника и теоретика, начинало сводить живот, а в горле пересыхать. Прерывать собеседника было вдвое бессмысленной задачей — когда Луи в любовной эйфории, он готов говорить об этом бесконечно.

–…но, мне кажется, мы сломали всю мебель у тебя в гостиной… — последняя фраза заставляет ударить изо всех сил по тормозам.

— Что вы сделали? — выдавливаю я из себя.

— Хави, только не волнуйся, мальчики уже поехали в Икею. К понедельнику ты не узнаешь свою квартиру.

— Я через полчаса буду дома, — что ж за день-то такой! Сперва предки, потом это дитя порока.

— Коть, — томно произносит он в трубку. — Ну я все-все для тебя сделаю, только не сердись. Что ты хочешь?

Я поправляю сбившееся зеркало заднего вида — оказывается, стукнулся об него головой, когда резко остановил машину, и в отражении мельком вижу светло-каштановые волосы, чуть тронутую веснушками спинку носа, обычные, дымчатого цвета глаза с карими точками. Омега и омега. Тысячи их. Слишком обычный. Ответ на просьбу о прощении приходит моментально.

— У меня семейный обед меньше чем через три часа.

— Серый костюм? — с непритворным ужасом выдыхает трубка. — Но … божечки, это полтора часа только на макияж, чтобы сделать вас хотя бы немного подходящими друг для друга, а в твоей берлоге даже блеска для губ не сыскать!

Я, потихоньку, под причитания о том, что с моим цветотипом категорически нельзя носить холодные оттенки и мастхэвы нужны для одураченных маркетологами дураков, начинаю набирать скорость. Уверен, к тому моменту, как попаду домой, меня будет ожидать там профессиональный салон с самым привередливым стилистом от бога, каким Луи Рэвен и был, несмотря на то, что учился вместе со мной на финансовом.