– Надеюсь, что она решит этот вопрос без меня, – улыбнулся Эдгар.

– Ну и напрасно надеешься. Она тебя обожает, и ты для нее главный советчик в жизни. Если самоустранишься, найдутся другие советчики. Я ведь не говорю, чтобы ты искал ей парня. Я только думаю, что ты можешь ей помочь своими советами. В таком возрасте молодые девушки в этом очень нуждаются.

Они уже выходили из комнаты, когда услышали громкий голос Мамуки. Он убеждал своего друга-художника:

– Зачем тебе нужно все рассказывать?! Это совсем не обязательно.

– Я не могу, – нервно заявил художник, – просто чувствую, что не могу. Мне кажется, что я обязан был сделать это давно. Но у меня не хватило мужества.

– А сейчас должно хватить ума, – нервничая, произнес Мамука. – Выбрось все из головы и собирай свои вещи. Иначе я вообще не буду с тобой разговаривать!

Оставшийся в столовой Погорельский сказал, обращаясь к Буянову:

– Кажется, нам придется провести в обществе этих людей весь день. Надеюсь, что они не будут нам очень докучать.

– Они ваши поклонники, – равнодушно напомнил Буянов.

– На расстоянии все видится иначе, – ухмыльнулся режиссер. – Лучше бы они меня вообще не знали. Так спокойнее. А теперь придется весь день и, возможно, всю ночь провести в обществе своих поклонников. Представляю, какими идиотскими вопросами они нас будут закидывать!

Буянов хотел что-то возразить, но затем передумал и промолчал. Ему было неприятно не только спорить, но и вообще разговаривать с режиссером.

Через несколько минут мужчины снова собрались в столовой. Ветер усиливался с каждой минутой. Здание скрипело, отзываясь таким необычным образом на порывы ветра. Подъехавшая к санаторию машина остановилась, и водитель, съежившись, бросился к дому.

– Быстрее! – закричал он. – Через полчаса не сможем проехать. Такой ливень, что по дороге не подняться. Напрасно мы отвезли женщин наверх. Нужно было вызывать вертолеты и вывозить всех отсюда...

– Какие вертолеты? – перебил его повар. – Не говори глупостей. В такую погоду в горах нельзя использовать вертолеты. Они разобьются. Давай грузить продукты, иначе действительно не успеем. Тебе еще нужно вернуться в город.

Мужчины начали помогать выносить мешки. Когда заднее сиденье было почти все занято мешками, Гасан наконец кивнул рукой, показывая, что все продукты погружены. Водитель обернулся к мужчинам:

– Кто поедет со мной?

– Вейдеманис, – сразу показал на своего друга Дронго.

– Нет! – крикнул тот. – Я пойду пешком. У меня есть теплая куртка.

Дронго взглянул на Вейдеманиса. Мужчине иногда нужно бросить вызов самому себе, чтобы испытать свои силы. Дронго понял состояние друга и не стал настаивать.

– Мы пойдем с вами, – решительно сказал Отари. – Нельзя сильно нагружать машину. В такую погоду это небезопасно. Пусть поедут кинематографисты – у них нет теплой одежды.

– Здесь недалеко идти, – показал водитель в сторону Мархала, – минут двадцать, не больше.

– Тем более, – кивнул художник. – Если вы позволите, я положу к вам свою картину. Хочу закончить ее сегодня ночью. И свои кисти.

– Кладите, – засмеялся водитель, махнув рукой, – только быстрее.

– Я пойду с вами, – предложил Гасан. – А наши гости из Москвы могут поехать в машине.

– Вы ставите нас в неудобное положение, – нахмурился Погорельский. – Почему вы считаете, что именно мы должны воспользоваться вашим предложением?

– У вас легкая вельветовая куртка, – пояснил Отари, – а у вашего спутника вообще нет теплых вещей. Мы здесь отдыхаем несколько дней и знаем, что вечера бывают холодными. Поэтому у нас есть теплые вещи. Лучше не спорьте. Будет правильно, если вы поедете с нашим водителем. А ваш актер поможет разгрузить машину.

– Я бы лучше пошел с вами, – несмело сказал Буянов.

– Вам лучше поехать в машине, – возразил Дронго. – Водителю действительно понадобится помощь. Иначе он не успеет вернуться в город.

– Хорошо, – кивнул Буянов, – я согласен.

– А мы пойдем пешком, – громко сказал Мамука, восторгаясь собственным великодушием.

– Мы должны уходить, – напомнил Гасан, глядя на небо.

Погорельский не стал больше спорить, очевидно, согласившись с подобным раскладом. Отари принес свою картину, завернутую в холст, положил небольшой чемоданчик, краски. Погорельский уселся рядом с водителем, Буянов с трудом поместился на заднем сиденье. Машина тронулась и довольно быстро исчезла в тумане. Снова раздались раскаты грома. Мамука оглянулся по сторонам и поежился. Похоже, он уже сожалел о своем благородстве.

У повара был длинный плащ, а у остальных четверых – куртки типа штормовки. Все подняли воротники и поспешили наверх, туда, где скрылась машина. Идти было тяжело с первых шагов. Не только сильный дождь, но и порывистый ветер буквально сбивали с ног. В некоторые мгновения приходилось пригибаться почти к земле, чтобы сохранить равновесие.

Они прошли примерно половину пути, когда показалась машина. Водитель остановил ее и испуганно оглядел группу уставших мужчин.

– Садитесь, я успею вас довезти, – предложил он.

– Нет, – возразил Гасан, как самый старший из группы, – ты не успеешь добраться до города. В санатории остались три женщины, наши работницы. Забери всех и уезжайте. Только очень осторожно, на реке может начаться наводнение. Дождь сегодня очень сильный.

– Хорошо! – крикнул водитель. – Я доеду до города и скажу, чтобы вам прислали помощь.

– Не нужно пытаться добраться до города! – прокричал в ответ Гасан. – Лучше оставайся в деревне, на этом берегу реки. На другую сторону уже не попадешь. Ты меня понял?

– Посмотрим! – закричал водитель.

Машина во второй раз скрылась за плотной завесой дождевого тумана, и пятеро мужчин продолжили свой тяжкий путь наверх. В обычные дни дорога к дому занимала гораздо меньше времени, но в такую погоду идти было очень тяжело. Они уже различали очертания здания, когда случилось несчастье. Повар вдруг всплеснул руками, неловко оступившись, сделал шаг назад, попал в лужу и рухнул на дорогу, подвернув под себя другую ногу. Он с размаху всем телом сел на вытянутую ногу и громко вскрикнул. Дронго бросился к нему. Вейдеманис, которому было тяжелее всех, хрипло дыша, подошел следом.

Гасан лежал на дороге, закрыв глаза. Когда подбежали Отари и Мамука, Дронго попытался с помощью остальных повернуть несчастного на спину. Тот в ответ застонал, приходя в себя.

– У него сломана нога, – устало сказал Дронго. – Придется нам втроем его нести.

– Вчетвером, – упрямо возразил Вейдеманис. – Я помогу вам.

– Сейчас не время спорить. Гасана нужно отнести в дом. Снимем с него плащ и отнесем на нем к дому.

– Может, позвать остальных? – предложил Мамука, с сомнением глядя на грузного повара, лежавшего на земле.

– А его оставить под дождем? – строго спросил Дронго. – Давайте его поднимать. Нам осталось идти метров пятьдесят или сто.

Никто не стал больше спорить, и они с трудом стащили плащ с несчастного. Повар был действительно грузным человеком, и следующие шаги были очень трудными. Вдобавок ко всему ветер усилился и перешел в настоящий шторм.

– Нужно было позвать мужчин, – бормотал Мамука.

Остальные молчали. Когда наконец они оказались почти у дома и остановились на мгновение, чтобы передохнуть, Мамука достал платок, который был абсолютно мокрым, вытер лицо, выжал платок и сказал, укоризненно качая головой:

– Нужно было собрать всех мужчин. Быстрее бы донесли. У меня жена – врач, она бы помогла.

– Давайте быстрее внесем повара в дом, – прервал эти причитания Дронго. – Нужно, чтобы ваша жена его осмотрела.

Они снова подняли повара, который оставался без сознания, и через несколько минут были уже у дома. На их громкий стук им почти сразу открыли дверь. Они внесли тело в дом под испуганные восклицания со всех сторон. Ни один из них даже не подозревал, что все самое страшное еще впереди...

Глава третья

Двухэтажный особняк был построен в дни благоденствия, когда казалось, что советская власть утвердилась в этих местах всерьез и надолго. Тогда здесь отдыхали только гости первых секретарей, которым разрешали вкусить отдых небожителей. Но ничто не вечно под Луной. Советская власть исчезла, первых секретарей больше не было, имущество частисно разворовали, но сам дом все равно остался символом прежних времен. Большой массивный двухэтажный особняк был предназначен для элитных гостей.