– Приезжайте ко мне, – разрешил Крючков.

Из Ясенева, где находился главный центр советской разведки, Шебаршин доехал за полчаса. Еще через пять минут, уже в кабинете Крючкова, он коротко докладывал о случившемся в Чехословакии.

– Убит наш резидент в Праге. Мы узнали об этом только вчера. Он должен был лететь в Болгарию.

– Как убит? – нахмурился Крючков. – В посольстве должны были знать.

– Это не местный резидент, – пояснил Шебаршин, – убили Валентинова.

Михаил Валентинов был специальным резидентом КГБ, отвечавшим за границу между Чехословакией и Германией. После развала ГДР в руководстве КГБ решили таким образом усилить местные резидентуры ГДР и Чехословакии. Валентинов работал автономно от резидентур КГБ в Берлине и Праге со специальным заданием.

– Подробности известны? – спросил Крючков.

– Последним его видел наш связной. Валентинов был убит у своей машины. Видимо, сразу после встречи со связным.

– В Праге знали о его миссии?

– В нашей резидентуре никто не знал, – сообщил Шебаршин, – вообще непонятное убийство. Связной сообщил, что Валентинов обещал привезти в Софию документы работы его группы.

– А где документы? – нахмурился Крючков.

– Не нашли, – глухо произнес Шебаршин. Ему было неприятно это говорить, но он сумел произнести эти два слова.

– Как это «не нашли»? Убийца похитил документы, – окончательно разозлился председатель КГБ, – это же самое настоящее ЧП!

– У нас нет сведений, что документы попали в чьи-то чужие руки. За несколько минут до смерти Валентинов сказал связному, что у него есть документы, рисующие «очень неприглядную картину». Он так и сказал – «неприглядную картину». И обещал привезти документы в Софию. Но связному кажется, что документов в тот день у нашего резидента не было. Он обещал взять их с собой в Софию.

– Почему вы придумали ему такой непонятный маршрут?

– Нам казалось, так будет надежнее. Лететь прямым рейсом в Москву он не мог, вы же помните: он действовал по паспорту болгарского гражданина. Мы не хотели рисковать.

– И получили в результате труп Валентинова, – подвел итоги Крючков. – Вы считаете это нормальным?

– Я уже распорядился. Мы постараемся найти документы и выйти на возможных убийц нашего резидента.

– Кто знал о его задании?

– Практически никто. Но мы проверяем всех наших офицеров. Самое главное, что Валентинов не оставил документов ни в Берлине, ни в Праге, мы проверяли. В этом деле все достаточно запутано.

– Сейчас много непонятного, – горько сказал Крючков, – пошлите специалистов, профессионалов. Подключите, если нужно, местную резидентуру. И вообще, нам необходимо пересмотреть работу одиннадцатого отдела [2] . Или его расформировать, или называть по-другому. Нужны другие формы работы. И проверьте свою агентуру.

– Да, – согласился Шебаршин, – сейчас нужно все менять. Видимо, нужны новые люди. Старые достаточно себя скомпрометировали. Кроме того, многие из них известны на местах. Мы как раз исходим из того, что нужно постепенно отказываться от их услуг, вводя новых людей.

– Конечно, – согласился Крючков, – работайте на перспективу. Мы пока не знаем, чем все это кончится.

И вдруг он сказал слова, которые не должен был говорить, просто не имел права:

– Может, нам еще придется все восстанавливать в разрушенных соседних странах.

Шебаршин понял все с одной фразы. Он кивнул головой.

– У нас возникла еще одна проблема, Владимир Александрович, – осторожно сказал он, понимая, что нужно изменить тему разговора. – ЦРУ получило некоторые сведения о Юджине.

– Только этого не хватало, – окончательно расстроился Крючков, – откуда у них могут быть такие сведения? Вы проверяли информацию? Кто ее вам передал?

– Это сообщение Циклопа, – очень тихо сказал Шебаршин. Об агенте Циклопе знали в КГБ лишь несколько человек. И практически никогда не говорили. Это был самый ценный агент КГБ в ЦРУ. К тому же именно ему поручали разработки новых операций ЦРУ против КГБ. Циклоп был наиболее важным агентом КГБ в начале девяностых. Но Юджин был не менее ценным агентом, которого Крючков знал лично.

Он хорошо помнил Юджина. Семнадцать лет назад он лично вместе со своим покойным шефом Юрием Владимировичем Андроповым отправлял офицера КГБ в это трудное путешествие. Юджину удалось продержаться целых семнадцать лет. Это было невероятно, невозможно, но он держался. И если Циклоп был штатным сотрудником ЦРУ, согласившимся работать на КГБ, то Юджин был офицером советской разведки, нелегалом, работавшим в Северной Америке.

– Что думаете делать? – спросил Крючков. – Его нужно срочно отзывать.

– Будем отзывать, – осторожно начал Шебаршин, – но мы хотим сделать это с минимально возможными потерями. Использовать Юджина для операции в Германии. Это облегчает его переход и позволяет проконтролировать большую часть денег, которыми он располагает. Да и операция в Германии очень важна.

– Это большой риск, – задумался Крючков, – вы хотите использовать Юджина в качестве наживки. А если нам порвут удочки?

Шебаршин молча смотрел на председателя КГБ. Он ждал его решения. Крючков закрыл глаза, вспоминая тот холодный день, когда они вместе с Андроповым приехали провожать Юджина. Как много лет прошло с тех пор! Покойный Андропов даже в страшном сне не мог представить себе, что произойдет лишь через несколько лет после его смерти. Крючков вздохнул. Шебаршин по-прежнему терпеливо ждал.

– Хорошо, – наконец сказал председатель КГБ, – делайте, как считаете нужным. И держите под контролем ситуацию с нашими «бывшими агентами». Отработанный материал нам не нужен. Вы меня понимаете?

Шебаршин понимал все. Он встал, взял свою папку с документами. Кивнул головой.

– У Леонова будет достаточно работы и без вас, – сказал вдруг Крючков, – но я поручу, чтобы он занимался и этим делом.

И снова на лице руководителя советской разведки Леонида Шебаршина не дрогнул ни один мускул. Леонов был начальником аналитического управления, занимавшегося сбором анализа и информации. Шебаршин понял, почему Крючкову понадобился Леонов.

– Он дал согласие? – спросил Шебаршин.

Даже здесь, в святая святых огромной империи, в кабинете руководителя самой мощной спецслужбы мира, он не решился назвать имя человека, давшего согласие на предварительную отработку введения в стране чрезвычайного положения. Крючков его понял.

– Да, – сухо кивнул он. Крючков почти абсолютно доверял Шебаршину, во всяком случае, настолько, насколько мог в силу своего сухого педантичного характера. – Нам приказано подготовить материалы по введению чрезвычайного положения. И не только в Литве. Он согласен.

– Я вас понял. Мы проверим всю нашу агентуру на местах, в странах Восточной Европы, – сказал уже стоя Шебаршин.

– И обратите внимание на перспективу, – напомнил Крючков, – это сейчас очень важно. Именно так – работать с прицелом на перспективу.

Когда Шебаршин вышел, Крючков долго сидел один и только затем потянулся к телефону, набрал номер министра обороны страны.

– Добрый день, – скупо произнес он.

– Здравствуйте, – маршал, как и все военные, немного боялся и недолюбливал главу такого ведомства, как КГБ. Но неизменно был в ровных товарищеских отношениях с всесильным Крючковым, понимая, как невыгодно ссориться с этим человеком.

– Нам нужно встретиться. Это по нашему разговору вчера.

– По Прибалтике? – понял маршал.

– И по Прибалтике тоже, – Крючков сжал трубку сильнее. Он вдруг испугался, что их разговор могут подслушать. И хотя он прекрасно знал, что разговор по ЭТОМУ телефону подслушать нельзя, никто не посмеет слушать телефон председателя КГБ, тем не менее он постарался закончить беседу и положить трубку. И, только положив трубку, вдруг подумал, что впервые за столько лет испугался неизвестно чего. Сознание этого испуга еще долго не давало ему сосредоточиться на текущей работе.