Наперерез неслась чья-то лошадь – без всадника, с болтающимися стременами. Конь Риттера. Лео узнал его по желтому чепраку.
Чье-то копье ткнулось ему в щит, и он покачнулся в седле. Острие соскочило вниз, проскребло по доспеху на его бедре. Его конь, фыркая, попятился; Лео крепче сжал поводья, до боли закаменев лицом в неестественной улыбке, бешено рубя секирой то справа, то слева от себя. Не думая, он врезал по щиту с намалеванным на нем черным волком, пнул противника ногой так, что тот едва не упал назад, и в этот момент блеснул меч Барнивы и отсек северянину руку.
Он увидел, как Белая Вода Йин заносит над головой булаву: рыжие спутанные волосы, из-под них блестят стиснутые зубы. Сразу же позади него Антауп вопил что-то нечленораздельное, выворачивая свое копье из окровавленной кольчуги. Гловард боролся с одним из карлов – оба безоружные, оба опутанные собственными поводьями. Лео рубанул северянина секирой, попав ему по локтю и выбив сустав; рубанул еще раз, и тот рухнул лицом в грязь.
Он указал секирой на знамя Стура Сумрака: черный волк, пляшущий на ветру. Лео заревел, завыл, надсаживая сорванную глотку. С опущенным забралом никто его не слышал. Никто не услышал бы, даже если бы забрало было поднято. Он сам не понимал, что пытается крикнуть. Оставив попытки, он снова принялся яростно молотить по колышущемуся морю тел.
Кто-то схватился за его ногу. Курчавые волосы. Веснушчатое лицо. Вид донельзя перепуганный – как и у всех здесь. Оружия, похоже, нет. Сдается, что ли? Врезав веснушчатому краем щита по темени, Лео пришпорил коня и втоптал его в грязь.
Здесь не место для благих намерений. Не место для утомительных тонкостей и скучных контраргументов. К черту брюзжание его матери с призывами к терпению и осторожности! Все было восхитительно просто.
«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле» – и Лео обнаружил, что он тот самый герой, которым всегда мечтал быть.
Он снова взмахнул секирой, но в ощущении было что-то не так. Головка секиры слетела, оставив в его руке лишь окровавленную палку. Отшвырнув ее, он вытащил свой боевой клинок. Неловкие пальцы в латной перчатке гудели от ударов, рукоять была скользкой от усиливающегося дождя. Внезапно Лео понял, что человек, которого он бьет, уже мертв; его тело привалилось к изгороди, так что казалось, будто он стоит, но из разбитого черепа вываливалось черное месиво. Ну и хорошо.
Северяне уже бежали. Они с воплями рассыпались в стороны, их рубили мечами в спины; Лео гнал их, как скот, в направлении их знамени. Трое всадников удерживали в проходе целую толпу, а Барнива вертелся посередине, рубя во все стороны своим тяжелым мечом. Его покрытое шрамами лицо было сплошь забрызгано кровью.
Знаменосец, гигантского роста, с отчаянными глазами и залитой кровью бородой, все еще вздымал высоко над собой штандарт с черным волком. Пришпорив коня, Лео наехал прямо на него, отбил щитом удар секиры, рубанул мечом. Лезвие проскребло по боковому щитку шлема и глубоко рассекло гиганту лицо, срезав половину носа. Знаменосец пошатнулся, и Белая Вода Йин раздробил ему шлем своей булавой. Из-под обода брызнули струйки крови. Лео пинком опрокинул противника, вырвал древко знамени из его безвольной руки и вознес его вверх – смеясь, кашляя, захлебываясь собственной слюной и снова заходясь хохотом. Петля секиры все еще висела у него на запястье, так что сломанная рукоять стучала его по шлему.
Ну так что, они победили? Он оглянулся, ища новых врагов. Несколько оборванных фигур скачками неслись через пашни, направляясь к далеким деревьям – спасая свои шкуры, бросив оружие. Да, это все.
У Лео болело все тело: ляжки от стискивания боков коня, плечи от махания секирой, пальцы от сжимания поводьев. Даже подошвы ног, казалось, пульсировали от усилий. Его грудь вздымалась, дыхание гулко отдавалось внутри шлема – влажное, горячее, с привкусом соли. Должно быть, где-то прикусил язык. Повозившись с застежкой под подбородком, он в конце концов содрал с себя проклятую штуковину. Череп тут же взорвался от окружающего шума, ярость превратилась в восторг. Шум победы!
Он слез с коня, едва не упав, и принялся взбираться на стену. Под латной рукавицей оказалось что-то мягкое. Труп северянина, из спины торчит обломок копья. Лео не чувствовал ничего, кроме головокружительной радости.
В конце концов, нет трупов – нет славы. Все равно что сожалеть о морковных очистках. Кто-то помогал ему карабкаться, поддерживал твердой рукой. Юранд. Всегда рядом, когда он нужен. Лео выпрямился во весь рост, и к нему повернулись радостные лица его людей.
– Молодой Лев! – проревел Гловард, забираясь на стену рядом с ним и хлопнув по плечу тяжелой рукой. Лео покачнулся, Юранд протянул руку, чтобы его поймать, но он устоял. – Лео дан Брок!
Вскоре они все уже выкрикивали его имя, выпевали словно молитву, скандировали словно заклинание, тыча тускло блестящими клинками в моросящее небо:
– Лео! Лео! Лео!
«В битве человек узнает, кто он есть на самом деле…»
Он был словно пьяный. Он будто бы горел. Он чувствовал себя королем. Он чувствовал себя богом! Вот оно – то, для чего он был создан!
– Победа! – заорал он, потрясая окровавленным мечом и окровавленным знаменем северян.
Во имя мертвых, разве могло быть что-либо лучше, чем это?
В шатре леди-губернаторши велась война другого рода. Война, состоящая из терпеливого изучения и кропотливых вычислений, взвешивания шансов и наморщивания лбов, обсуждения путей подвоза провианта и разглядывания огромной кипы карт. Та война, для которой у Лео, честно говоря, всегда не хватало терпения.
Сияние победы несколько угасло под усиливающимся дождем во время долгого утомительного пути вверх по долине, еще больше притупилось от выматывающей душу боли от десятков порезов и ушибов и почти полностью померкло под холодным взглядом, которым встретила его мать, когда Лео ввалился внутрь шатра с Юрандом и Белой Водой Йином, следовавшими за ним по пятам.
Он застал ее посередине разговора с рыцарем-герольдом. До неприличия высокий, рыцарь был вынужден почтительно склоняться к ней, ведя беседу.
– …пожалуйста, передайте его величеству, что хотя мы и прилагаем все усилия, чтобы остановить продвижение северян, но Уфрис потерян и мы вынуждены отступать дальше. Преобладающие силы нанесли нам удар в трех местах одновременно, и мы до сих пор собираем наши отряды. Просите – нет, умоляйте его! – послать нам подкрепление.
– Непременно, миледи. – Рыцарь кивнул Лео, проходя мимо него. – Примите мои поздравления с победой, лорд Брок.
– Нам не нужна треклятая помощь от короля! – рявкнул Лео, как только за герольдом опустился полог. – Мы можем сами побить псов Кальдера Черного!
Внутри шатра его голос, приглушенный мокрым полотном, прозвучал неожиданно слабо. Здесь он вовсе не разносился вдаль, как на поле боя.
– Хм-м… – Упершись кулаками в стол, его мать принялась сосредоточенно разглядывать карты. Во имя мертвых, Лео порой казалось, что она любит свои карты больше его! – Если мы должны сражаться за короля в битвах, то можем ожидать от него поддержки.
– Ты бы видела, как они драпали! – Проклятье, ведь еще пару минут назад Лео чувствовал такую уверенность в себе! Он мог, не дрогнув, атаковать шеренгу карлов, но эта женщина с длинной шеей и сединой в волосах словно высасывала из него всю храбрость. – Они дрогнули еще до того, как мы до них добрались! Мы захватили несколько десятков пленных…
Лео взглянул на Юранда, ожидая поддержки, но тот смотрел на него с тем самым сомневающимся видом, как всегда, когда не одобрял его действия. Точно так же он смотрел на Лео перед атакой.
– Теперь ферма снова в наших руках… и… – Лео запнулся и замолчал.
Выждав, пока наступит тишина, его мать перевела взгляд на его друзей.
– Прими мою благодарность, Юранд. Не сомневаюсь, что ты приложил все усилия, чтобы отговорить его от этого. И ты тоже, Белая Вода. Мой сын не мог бы просить о лучших друзьях или более отважных воинах.