Лекционные залы, библиотека, лаборатории из полированного металла, аудитории из полистерина, светлые и просторные гимнастические залы, другие помещения, предназначение которых я еще до конца так и не понял; покрытые камышом общежития для преподавателей и штатных сотрудников; внутренние комнаты, изолированные от внешнего мира войлоком или пробковым деревом, кабинеты и студии, гаражи и мастерские, сделанные из различных материалов, ни один из которых не повторяется в расцветке, — все эти помещения имеют одну общую черту: каждое из них представляет сферу или ее часть — половину, треть, четверть и т. д. Эта доминирующая геометрическая форма преобладает во всем институтском городке. Недостаточно сказать, что мне нравится подобная архитектура. Я просто от нее без ума. Я не отношусь свысока, презрительно к современным постройкам, просто отдаю предпочтение искусству будущего. Архитектуру Института тихоокеанских исследований Ланса я предпочитаю всем другим видам современной архитектуры. Даже растения, пересаженные сюда из соседних джунглей, удивительно впечатляюще смотрятся именно в такой архитектурной композиции — значительно лучше, чем в глубине девственных лесов. Ведь их расположение подчинено строгому плану архитектора и разработано электронными машинами. Природа определенно нуждается в участии человека, который еще может привнести в нее целесообразность и красоту. Наконец я оторвался от созерцания этих великолепных зданий и куполов и вернулся в действительность. К нам в такси садились довольно привлекательные юноша и девушка — у юноши грудь была обнажена, у девушки — тоже. За ними в машину повалила еще группа людей, почти все места снова были заняты. Но Лаура уже не пыталась сесть ко мне на колени.

В такси забрался знакомый мне профессор Десмонд Берджер — сравнительно молодой человек с бородой. За ним последовали две женщины, такие разные и одновременно удивительно подходящие друг к другу. Одна из них — высокая, стройная; загорелая и очень привлекательная. У другой — блестящие черные волосы, как лианы, ниспадавшие до самой талии, кожа золотистого оттенка, загорелая, цветом напоминавшая свежеиспеченную буханку хлеба, сексуальный рот, высокие скулы, в глазах вспыхивали огоньки. Эти глаза ее без всяких переходов могли выражать самые различные оттенки чувств — иронию и глубокую страсть, самодовольство и искреннее сочувствие, поэтическую задумчивость и кокетливую чувственность. Хотя по происхождению она была скорее азиаткой, чем филиппинкой, движения, вид и манера разговора придавали ей сходство с европейской женщиной. Парадоксально, но ее подружка-блондинка внешне казалась более азиаткой, чем она.

Обнимая друг друга, они уселись напротив меня. Более юная устроилась на коленях своей подружки, прижавшись к ее груди. Они были одинаково одеты в мини-юбки, на головах — вязаные кевийские шляпки оранжевого и розовато-лилового цвета, очень им подходившие. На одной из них была хлопчатобумажная блузка коричневого с бежевым цвета, а на другой — красно-зеленая, у обеих груди были почти обнажены. Хотя цвет кожи у них был разный, груди были очень похожие — торчащие вперед, с приподнятыми сосками. Казалось, такими они были всегда. Признаться, они возбудили меня.

На первый взгляд я нашел этих женщин более соблазнительными, чем Лаура. Она мгновенно прочла мои мысли с поразительной точностью, наклонилась и прошептала:

— Вам захотелось их трахнуть?

— Да, — искренне признался я.

У этих двух прелестных женщин был верный поклонник. Ему не нашлось места в переполненном такси. Он примостился на подножке автомобиля и громко провозгласил, обращаясь ко всем пассажирам:

Леди и джентльмены, доброе утро! Желаю вам приятной прогулки! Нас ожидает штормовая погода, но острова, куда мы направляемся, находятся недалеко. Он зацепился за автомобиль тросточкой, характерной принадлежностью английских спортсменов или любителей лошадиных бегов. На нем был тренировочный костюм с соответствующими брюками цвета хаки с множеством накладных карманов. На шее висела небольшая цепочка из плоских бронзовых или железных пластин, на которой был укреплен опознавательный диск, какой обычно носят американские солдаты и по которому можно установить их личности в случае смерти. Но опознавательная пластинка у этого человека была абсолютно чистой.

Как же он будет опознан в случае смерти, подумал я, если на пластинке нет его имени?

На левом запястье у него висел плетеный браслет, сделанный, вероятно, из сухой травы. К нему были прикреплены два маленьких ключика и небольшая искусно сделанная из дерева бабочка, на крылышках которой виднелись остатки черных, оранжевых и зеленых самоцветов, а на головке — пустые глазницы, в которьх некогда были драгоценные камешки.

Десмонд Берджер счел своим долгом представить нас:

— Лаура, Николас, разрешите познакомить вас с профессором Галтьером Морганом из Лондона. Его жена Натали и ее подруга Мирта. Мы мало, что знаем о том курсе, который вы читаете, профессор. Никто из нас ничего не знает о народности мара.

При этом Натали рассмеялась — ее смех был удивительно приятен. Она заявила:

— Но никто из нас не читает о них лекций, как профессор Морган, в течение целого года! Одно и то же из года в год!

У нее не было иностранного акцента, в интонации ощущались свежесть и молодость. Я сразу же понял, что Натали никогда не скучает, да и другим не дает скучать.

Мирта тоже была необыкновенной женщиной, так как позволяла своей подруге открыто ласкать себя. И муж Натали был неординарным человеком. Пока я думал об этом, Мирта с энтузиазмом ввязалась в дискуссию. Я услышал, как она рьяно принялась защищать Натали:

— Мара обладают такой короткой памятью и так мало говорят о себе, что трудно вообще поверить в их существование.

Когда мы выходили из такси, я почувствовал прикосновение чьей-то руки.

— Хотите пойти со мной на лекцию моего отца? — предложила Лаура. Она сказала это настойчиво и одновременно смущенно.

— С удовольствием.

Мы оказались в толпе студентов. Морган махнул нам рукой, как старый знакомый, взял Натали за левую руку, а Мирту за правую и направился с ними ко входу в Хижину — шляпу Котелок. Так назвали главную аудиторию института из-за того, что она имела форму чаши зеленоватого цвета, расположенной на плоской сферической площадке. Лаура кивнула в их сторону и показала на кинокамеру, висящую у меня на поясе. Возможно, она намекала, что эту троицу стоило бы запечатлеть на пленке. Как бы то ни было, в этот момент она выглядела сияющей и будто собиралась заключить меня в свои объятия и расцеловать. Но потом просто улыбнулась и сделала знак следовать за ней.

У одного из входов в аудиторию мы наткнулись на целующихся юношу и девушку, преграждавших нам дорогу. Девушка оторвалась от юноши, уставилась на меня, а потом внимательно осмотрела Лауру. Затем снова презрительно оглядела меня и бросила своему дружку:

— Что это за люди?

— По-моему, кто-то из мара, я полагаю, — неопределенно махнул рукой парень.

Они снова слились в самозабвенном поцелуе, не уступив нам дороги. Мы вынуждены были найти другой вход в зал.

Когда мы достигли первого ряда сидений, уходящих вверх полукругом, Лаура внезапно приблизилась ко мне, почти притронувшись острыми сосками к моей груди, и чуть слышно прошептала, едва не касаясь моего лица губами:

— А теперь я вынуждена вас покинуть, прошу прощения. Мне нужно помочь отцу разобраться с проектором и звуковой аппаратурой. Увидимся после лекции.

Внезапно я пожалел, что оказался здесь: у меня не было особого желания присутствовать на этой лекции. Эта юная особа затащила меня сюда и теперь бросила. У меня были собственные дела. Я собирался, было уже повернуться и уйти, как вдруг обнаружил рядом Мирту и Натали, которые мне улыбались, как старые друзья, всем видом показывая, будто они рады моему обществу.

— Садитесь рядом с нами, — пригласила Натали.

Не думаю, чтобы кто-нибудь устоял на моем месте и не принял бы столь любезного приглашения. Я сел, справа от Натали, по левую сторону от меня сидела Мирта.