Йожеф Аугуста
ИСЧЕЗНУВШИЙ МИР
ВВЕДЕНИЕ
Из глубоких бездн бесконечного прошлого, где столетия были ничем иным, как ничтожными песчинками гигантских песочных часов вечности, и в котором красота и ужас былых миров закутаны тысячами густых покрывал тьмы забвения, появятся перед тобой, дорогой читатель, безыскусственно нарисованные картины из времен таких далеких, что считать их годами и столетиями было бы лишь смешным занятием. Пытливый человеческий разум как магическая палочка превращает неживые камни в ожившие снова страны, которые в далекие времена светились искрящейся зеленью с серебряными лентами рек, ручьев, горных потоков, в страны, которые были покрыты обширными древними лесами, широкими озерами, бездонными болотами, однообразной песчаной пустыней или бесконечными морскими гладями.
Словно волшебной палочкой, раскрывает человек темные глубины неизвестного прошлого, и первобытные страны возникают перед ним в солнечном сиянии при свете дня, в сумерках тихого вечера и в темноте ночи, при спокойной погоде и при свисте ветра и грохоте бури.
Перед пытливым взором человека не осталась скрытой и жизнь первобытных созданий, которые, как бы избавленные от заклятья, покидают свои каменные могилы и снова переносят трудности каждодневной жизни.
И знай, дорогой читатель, что история каждой такой волшебной страны с удивительными существами является лишь незначительным происшествием, мелким событием богатой и удивительной древнейшей истории развития Земли и ее жизни.
Часть 1
ИСЧЕЗНУВШИЙ МИР
Над затемненной спящей страной висел черный купол небосвода, искрящийся тысячами точек горящих звезд.
Ночь ступала неслышными шагами и понемногу терялась вдали. С ней исчезали в глубинах Вселенной и рои мерцающих звезд, как раскаленный песок в гигантских песочных часах. Непроницаемая темнота ночи повсюду сменялась серым рассветом, и при зарождении дня начинали вырисовываться первые неясные контуры древней страны палеозойской эры в эпоху позднего карбона.
Прошло немного времени, и сквозь серебристые испарения утренней мглы понемногу стало просвечивать яркое солнце. Золотыми стержнями своих лучей оно разгоняло хлопья мглы в самые густые заросли удивительных растений, которые буйно росли на иле обширных болот.
Прекрасная страна предстала в свете рождающегося дня!
Это была бесчисленная россыпь островов и изломанных скал, соединенная лабиринтом проливов, проток и заливов; область представляла собой смешение мелких озер, болот и участков суши. Воздух был наполнен испарениями болот. К облакам поднимались удивительные кроны громадных древовидных плаунов лепидодендров, зонтики которых распростерлись высоко над землей. Они образовали однообразные рощи среди болот, зеленой поросли мхов, печеночников и низких папоротников.
Здесь росли также родственные им плауны сигиллярии, высокие стволы которых в безветренные дни оцепенело воздымались ввысь. Стволы были покрыты рубцами – следами опавших листьев и выглядели, как громадные стволы с вихрастыми вершинами.
На берегах огромных болот вырастали заросли огромных хвощей каламитов, могучие и высокие стволы которых с бесчисленными переплетениями ветвей и узких листьев удерживались корнями, разросшимися во все стороны в жидком иле.
Все эти лепидодендроны, сигиллярии и каламиты образовывали первобытный лес с непроходимыми густыми зарослями молодой поросли, быстро выраставшей там, где неистовые вихри ломали и выворачивали громадных древовидных великанов. Вверх по их стволам, как большие древовидные змеи, ползли различные лиановидные папоротники, крупные веера листьев которых развевались во влажном воздухе, как прекрасные вытканные ленты зеленых кружев.
В местах, где почва была суше, вырастали лесочки стройных кордаитов; это были уже голосеменные растения, которые имели тонкие высокие стволы и многократно и неправильно разветвляющиеся кроны из длинных листьев, собранных на концах ветвей. Эти листья простого строения были кожистыми и имели вытянутую травообразную или поясообразную форму; они поднимались в свете солнечного дня, как зеленые штыки, и защищали желтоватые соцветия, состоящие из шести частей.
Между кордаитами вырастали также бесчисленные древовидные папоротники, которые раскидывали свои громадные кроны своих красивых перистых листьев широко во все стороны и жадно вбирали поток живительных солнечных лучей.
Из почвы, постоянно пропитанной влагой, по краям болот прорывались к солнцу удивительные птеридоспермиды – растения, похожие на папоротники, мелкие, древовидные или напоминающие лианы. Низкие разновидности существовали вблизи поверхности земли в тени, тогда как древовидные тянулись кронами вверх, к солнцу, а похожие на лианы – змееподобно скручивались и обвивались вокруг стволов древовидных плаунов и хвощей, облепляли их ветви или пробивались сквозь переплетения крон только для того, чтобы поймать своими зелеными веерами как можно больше золотых солнечных лучей. В отличие от папоротников они, однако не имели на нижней части листьев споровых утолщений. Вместо них образовывалось уже что-то вроде семян, которыми растения размножались и сохраняли свой род. Это были достопримечательные типы, представлявшие собой переход между споровыми папоротникообразными и голосеменными растениями. Они указывают нам, что эволюция растений не останавливалась на достигнутом уровне, а непрерывно продолжалась.
Тяжелая тишина стояла над всей этой болотистой областью. Не было здесь еще существ, которые своими голосами нарушили бы тишину. Лишь в дни, когда над областью проносились вихри, первобытные леса наполнялись звуками. Но это не был приятный шум или внушительный рокот наших лесов, а скорее лишь резкое звяканье, которое со скрипом разносилось по каламитовым, лепидодендровым и сигилляриевым лесам.
Однако тишина, которая царила в этой природе карбонового времени палеозойской геологической эры, еще не означала отсутствия жизни.
Воды маленьких озер были домом для множества рыб, в первую очередь для тонких палеонисков, для древних примитивных первобытных хищников плевракантов с длинными затылочными шипами, для всевозможных земноводных или стегоцефалов, а местами и для первых чудовищных первобытных пресмыкающихся.
В донном иле зарывались мелкие моллюски и различные предки современного мечехвоста. Между зелеными пучками растений плавали мелкие ракообразные – мизиды, остракоды и другие, а с ними также несчетные личинки разных первобытных насекомых; жизнь их всюду находилась в опасности, так как за ними постоянно следили рыбы и личинки стегоцефалов.
По берегам водоемов среди густой поросли низких папоротников мелких первобытных насекомых подстерегали ядовитые скорпионы и другие пауки с членистыми головогрудью и задней частью тела.
Через зеленые веера низких папоротников и стелющихся плаунов прыгали удивительные, похожие на саранчу, оешиды и стенароподы; при падении они шелестом пугали не только себя, но и несчетных тараканов, сороконожек, многоножек, скрытых под истлевающими растительными остатками.
В воздухе временами пролетали стрекозы, гоняющиеся за добычей, в большинстве случаев над водой, где в крутящихся роях танцевали похожие на поденки триплособы, мишоптеры, коридалоиды и другие. Они летали быстро, но бесшумно; только когда проносилась гигантская меганевра, свист в воздухе был резче и пронзительнее.
На покрытом рубцами стволе огромного лепидодендрона, который был выворочен бурей и упал вершиной в болото, лежал как будто без признаков жизни представитель стегоцефалов – урокордилус. Но его маленькие глазки на передней части трехгранной головы внимательно подстерегали какое-то живое существо. Взгляд урокордилуса блуждал с места на место до тех пор, пока не остановился на длинной пестроокрашенной сороконожке, которая протягивала свое тонкое тело через сплетение корней и мелких корешков вывороченного плауна.