– Алло! – заговорил радиорупор. – Как дела?
– Все в порядке! – ответил Левка по радиотелефону. – Сейчас дам ток на землю. Есть? Отлично! Можете начинать спуск!
"Кондор" вздрогнул и стал медленно снижаться. Внизу люди наматывали на ворот тонкий трос.
– Надо будет механизировать работу этого ворота, – сказал Левка. – Итак, завтра мы начинаем жизнь на нашей небесной даче. Завтра мы дадим ток колхозным тракторам, заводам, военным автомобилям, дадим свет в дома и тепло в электрические печи. Довольно ветру лодырничать! Отныне бездельников не будут уже называть ветрениками. Ветер будет таскать, возить, косить, варить электрощи в колхозной электрофабрике—кухне и даже баюкать детей в колхозных яслях. Но сегодня мы поедим с тобой еще неэлектрифицированный украинский борщ!
На другой день произошло водворение Зои Тверьяновой и Миллера "на небеса". Весь аппарат был хорошо сконструирован, и, в сущности говоря, на "Кондоре" можно было иметь одного монтера. На малых ветросиловых установках обходились и совсем без людей. Но "Кондор" был слишком мощной ветросиловой электростанцией, чтобы его выводить из строя без крайней нужды. На всякий случай на земле был устроен очень простой аккумулятор: на вершине холма было выкопано целое озерцо. Электричество поднимало воду речки, протекавшей у подножия холма, вода наполняла озеро. Когда "Кондор" почему—либо бездействовал, вода из этого резервуара пускалась вниз по трубе и приводила в движение турбину. Таким образом, все сооружение являлось как бы комбинированной ветро—гидро—электроустановкой.
Сам Миллер неотлучно находился на "Кондоре" главным образом потому, что здесь он продолжал свою научную и изобретательскую работу. "Кондор" был его лабораторией: Левка изучал силу ветра на различной высоте, проверял работу роторов, испытывал на ветру модели, вел дневники. Дело было новое. Миллер изыскивал всякие усовершенствования, изобретал автоматические регуляторы, отметчики. Зоя деятельно помогала ему.
Они запаслись всем необходимым: теплой одеждой, книгами. Пища и питье каждый день подавались им "на лифте". Миллер придумал и "спешную почту" – небольшой привязной баллон, который быстро поднимался к "Кондору".
Это была необычная жизнь в воздухе на высоте пятисот, тысячи и выше метров. Иногда "Кондор" поднимался над облаками. Волнующееся облачное море клубилось под ногами отшельников. Несколько раз под ними разражалась гроза. Страшные удары потрясали небесные просторы. Облака играли многократным эхо. Синие молнии сердито ломались в клубящихся тучах. Внизу были хаос, гром и буря. А над "Кондором" простиралось безоблачное голубое небо и ярко светило солнце.
Иногда вечернее облачко, подрумяненное солнцем, проплывало вблизи "Кондора". Зоя протягивала к нему руку и говорила:
– Иди к нам, небесный гость!
И, словно повинуясь этому зову, облако окутывало "Кондора" сырым туманом, оставлявшим капли на волосах и шерстяном свитере Зои.
– Не все поэтическое издали приятно вблизи! – смеясь, говорил Левка.
Воздух был прохладен, а солнце жгло. Щека, обращенная к солнцу, горела, а другая – в тени – мерзла. Миллер и Зойка сильно загорели.
– Вот где принимать солнечные ванны. Лучше, чем на пляже! – говорила Зоя.
– Да, и я уверен, что со временем большие высотные установки будут использованы как горные санатории! – отвечал Левка.
Вечерами молодые люди сидели на палубе и любовались звездами. Внизу, на земле, как звезды горели в домах огни электрических ламп, и Зое иногда казалось, что она находится в межпланетном пространстве: звезды и сверху и снизу окружали ее. Мелочи жизни оставались там, внизу, на земле. Здесь невольно приходили в голову мысли о далеких миррах, о жителях иных планет, о величии вселенной…
Спокойному созерцанию мешал только ветер. Если он ослабевал, то Левка тотчас отдавал приказ на землю поднять "Кондор" выше. И ветер вновь свистел в ушах, роторы быстро вращались, ток стекал по проволоке на землю, растекался по фабрикам, заводам, домам, живительной силой вливался в тракторы, машины, вертел, двигал, светил, грел, стирал белье, варил электрокашу…
Ведя воображаемые беседы с марсианами, Зоя иногда забывала о земле. Но земля сама напомнила о себе.
Пришла осень, непогожая, дождливая. Уже на высоте двухсот метров скорость ветра доходила до восьми—девяти метров в секунду. Внизу, на земле, гнулись тополя, роняя последние листья. Зоя ежилась, смотрела на быстро мчавшиеся облака и думала о зиме.
– Левка! Что мы будем делать, когда придут зимние вьюги?
– "Когда наступят зимни холода"? То же, что и теперь. Оденемся потеплее, только и всего.
– А если "Кондор" засыплет снегом?
– Не засыплет. Ротор прикрывает сверху. Сам он вращается, на него не осядет снег. Ну, а если немного и наметет на палубу, очистим. Надо будет только скорее сделать аппарат, который автоматически регулировал бы высоту полета в зависимости от силы ветра. Тогда нам не придется так часто выходить на стужу, чтобы посмотреть показания анемометра.
В этот вечер они рано забрались в каюту. Здесь было светло, тепло, уютно. Зоя читала, Левка обрабатывал записи автоматических аппаратов, чертил графики. За стеной мерно ворчал мотор. "Кондор" дрожал легкой дрожью, но к ней воздушные жители привыкли, как железнодорожники к тряске вагона.
– Алло! Алло! Алло! – неожиданно раздался тревожный голос. – Говорит земля. Миллер, вы принимаете?
– Кирсанов? Я вас слушаю!
– Внимательно слушайте! – продолжал голос. И черный диск рупора начал сообщать черные вести: – Из главного штаба получена радиотелеграмма. Румыния и Польша без объявления войны начали военные действия. Эскадрилья вражеских аэропланов перелетела границу. Аэропланы снабжены режущими приспособлениями для проволоки, к которой привязаны высотные ветросиловые установки. "Литке" и "Звезда" подрезаны и разбиты. Установите наблюдение. Если увидите врага, немедленно давайте сигналы, чтобы спустить "Кондор" на землю. Для его защиты к нам прибудет батарея зенитных орудий.
С немым ужасом, как загипнотизированная смотрела Зоя на блестящий кружок в центре черного диска. Был взволнован и Левка.
– Переходим на военное положение, Зойка? – сказал он с нервной веселостью.
– Одевайся теплее. Нам придется стоять на вахте всю ночь.
Надевая кожаные шлем и пальто на меху, он продолжал:
– А пулемет, пожалуй, теперь и пригодился бы нам. Признаться, я сам отказался от него: лишняя тяжесть. Ну, да спуститься на землю и взять на борт пулемет недолго. Идем! Постой! Надо переключить громкоговоритель на палубу Так. Идем!
Ветер ударил в лицо. Тяжи свистели и дрожали. Весь "Кондор" словно напружился. Внезапно с двух сторон палубы ночную тьму прорезали яркие снопы света. Это Миллер зажег прожекторы.
С полевыми биноклями в руках Левка и Зоя стояли по обеим сторонам палубы. Облака быстро неслись по небу, клубились, сталкивались, громоздились. Рука Зои немела от тяжелого бинокля и холодного ветра.
От времени до времени Зоя бросала взгляд на анемометр.
"Тринадцать метров в секунду… четырнадцать… пятнадцать… Шесть баллов! Неужели в такой ветер вражеские аэропланы решатся лететь? Ах, хоть бы разразился шторм!.. Барометр падает…"
Иногда среди клубящихся туч Зое мерещилась блестящая звездочка. Уж не вражеский ли это аэроплан, освещенный прожектором "Кондора"?.. Но звездочка исчезала и не появлялась. Обман утомленного зрения!.. "Семнадцать метров… восемнадцать…"
– Алло! Алло! – заглушая свист ветра, закричал громкоговоритель, прикрепленный к наружной стене каюты. – Алло! Наши военные автомобили прибыли на станцию для зарядки аккумуляторов. Давайте всю мощность "Кондора"!