Водитель проникновенно поет. Наконец заканчивается последний куплет.
– Ну как, понравилась песня? – горделиво спрашивает Семен Семеныч.
– Отлично! Просто замечательно. Только вот, наверное, надо было бы снять слева – там же мясокомбинат и институт Крылова были?
– Нечего там снимать – полностью демократизированы.
– Что, прямо полностью?
– Ага. На всем мясокомбинате работал, может, один цех – колбасу делали, а остальное – либо в забросе, либо в аренде. Дружок мой Валерка оттуда кондитерские изделия возил…
На Московский проспект соваться неохота – в районе Шушар немыслимая свалка машин, дороги не видно. Дальше подкатываем к ТЭЦ.
Мне приходится побегать, чтобы выбрать лучший ракурс для съемки – тут, оказывается, в Купчино здоровенная овощебаза и куча всяких складов. Что интересно – явно живые здесь есть. Мало того, вижу, как туда заворачивают несколько грузовиков. Да и дорога изрядно почищена – все брошенные машины стоят на обочинах. На ТЭЦ такой яркой жизни не видно, но Семен Семеныч говорит, что видел нормальных людей на территории… Ну да, тут же и вооруженная охрана была, режимный объект опять же… Но вот зомби я видел куда больше и чаще, чем живых…
Потом сплошной чередой склады, терминалы, предприятия – и так до Невы. Красавец вантовый мост дает возможность сделать подробную панораму. А дальше опять те же гаражи. Предприятия и склады. Сроду бы не подумал, что их так много, а мы еще и половину дороги не проехали. Как-то не обращал раньше внимания, какой громадный город, в котором я прожил всю свою жизнь…
Ну не всю еще… Надеюсь, поживу…
Кусок трассы, на котором нет ничего особенного и можно перевести дух, откровенно радует. Зато очень скоро встаем на трассе, и долго снимаю комплекс магазинов – тут и ИКЕА, и МЕГА, и еще что-то. От магазинов выруливают пять грузовиков и катят к нам. Не заметил, откуда они взялись, но что на площадках магазинов машин немного, и я отсюда вижу. Стоячих зомби нет, зато с краю явно валяется пара десятков тел.
Грузовики выезжают на КАД и скоро останавливаются рядом с нами.
Оттуда вылезают мужики в камуфляже, но камуфляж разношерстный и по виду, и по цвету. Двое так вообще в черном, да еще и в касках. Настроены настороженно, но стрельбу не открывают, хотя все оборужны – вижу у них «калаши» со складными прикладами, в кабине такие в самый раз.
Снимаю, но по возможности незаметно, не из положенной позиции, а установив камеру на торпеду.
К подъехавшим подходит Николаич с Димой. Один из черных кивает и, по-моему, даже делает движение рукой к козырьку. Но удерживается. Не стал козырять.
Разговор идет совершенно спокойно, потом черный достает блокнотик и начинает что-то черкать, как усердный школьник на диктанте, а Николаич всей фигурой изображает смирение и терпение школьного учителя, в тысячный раз повторяющего исконное: «Мама мыла папу рамой».
Стоящий за спиной черного долговязый парень в камуфляже, очень сильно напоминающем эсэсовский времен войны, заглядывая через плечо пишущего черного быстро перекатывает информацию к себе на бумажку.
– Ишь, двоечник, – шепчет Саша, глядящий туда же. При этом небрежно лежащий автомат смотрит дулом как раз на группку встреченных.
Николаич подносит к голове коробочку «длинного уха». Зуммерит у нас в кабине.
Саша дисциплинированно откликается. Оказывается, мы можем выйти размять ноги. Про охранение – не забываем.
Вылезаем из кабины. Снимаю на камеру встречу, при этом второй черный тут же решительно двигается в мою сторону, громко и грозно вопрошая:
– Кто дал разрешение на съемку? – решительно тянется к видеокамере.
Семен Семеныч ловко втискивается между нами. Саша передвигается вбок, открывая для себя директрису стрельбы, но тут оторвавшийся от записей начальник поднимает башку в зеленом шлеме (именно шлеме, а не обычной армейской каске), морщится и громко останавливает напарника:
– Леша! Это не журналисты, а мы не на задании. Уймись.
Леша унимается. Похоже, что спонтанно при виде камеры сработали вколоченные рефлексы.
– Закурить не найдется, мужики? – дружелюбно спрашивает он.
– Да вся команда некурящая собралась… – отвечает вежливый Саша.
– Здоровье бережете?
– Ага. Вот – Доктор не разрешает. И к слову, у тебя в кармане неплохие сигареты.
– Чужие вкуснее, – откровенно лыбится Леша.
– Да-а ла-адно, как говорит Канделаки, скажи уж лучше, что так привычнее разговор начинать.
– И это тоже. Вы что, и впрямь из Кронштадта?
– Ага. Как в фильме, – замечает наш водитель.
– Каком фильме?
– Вот, уже молодежь подросла… Известно в каком: «Мы из Кронштадта».
– Не слыхал.
– Ясен день, не кунг-фу же…
– Да-а ла-адно, как ты сам сказал…
Пока они треплются, я доснимаю сцену встречи. Зачем – не знаю, но вдруг пригодится.
Немного прохожу вдоль ограждения трассы, хочется взять вид группы гипермаркетов получше. В операторском раже немного забываю про то, что на дороге не вполне может быть безопасно – что мне и выговаривает Сергей, стоящий на страже.
Наши найденыши тоже повылезали из машин, разбрестись им не дали. Кучкуются, не отходя далеко. Объясняю Сереге, что неплохо бы пройти метров пятьдесят – так будет и боковина видна этого комплекса, и фасады тоже.
Серега окликает мужиков-беженцев, чтоб смотрели по сторонам, и провожает меня, аккуратно и грамотно прикрывая. С его «дудкой» рядом мне становится куда спокойнее и работать уже проще.
Замечаю, что то ли упустил впопыхах, то ли только сейчас открылось с нового ракурса – на ветках деревьев у парковки трепыхаются несколько зомбаков, подвешенных как на гравюрах Колло, но при этом трепыхающихся… Дистанция невелика – видно в деталях. Ну, трепыхаются – сильно сказано. Скорее – шевелятся.
Кроме этой детали замечаю еще будки на крышах. Сделаны, по моему разумению, из подвернувшихся под руку материалов, из двух дымок валит – печки, наверное, внутри.
Но это не самое важное – важнее то, что я точно вижу стволы как минимум трех пулеметов. Конечно, от современного противника – зомби – ДОТ не обязательно делать из бетона. И караулки на крышах поставлены грамотно – под обстрелом и фас, и дорога, на которой мы стоим, и подъезды к магазинам. И сидеть внутри достаточно комфортно – это не под открытым небом за мешками с песком. Хотя какую-то защиту они там должны были бы поставить, мало ли кто с дороги пульнет…
Когда возвращаюсь обратно, группки уже расходятся – ребята в камуфляже рассаживаются по кабинам, наши тоже лезут в машины. Грузовики берут резкий старт и быстро уходят прочь. Мы придерживаемся прежней скорости – ну, типа, чтоб отснять все подробно, но я-то, посидев в УАЗе с вынесенными стеклами, понимаю, что на скорости не то что попугаи, подаренные нам так неожиданно, простынут, а и наши компаньоны заледенеют.
Саша рассказывает, что это сборная солянка из Медвежьего Стана. Вот уж имечко для поселка! Там в куче оказались и заводские с предприятия, делающего взрыватели, и инженеры из соответствующего НИИ, и полицейские – мы как раз с ними разговаривали – из учебки для наркоконтролеров оказались очень кстати. Да плюс, конечно, местные, беженцы из Питера и все, кто живым добрался.
Вот вся эта орда подмяла под себя группу магазинов и худо-бедно их контролирует. Спрашиваю насчет того, кто тут висел. Вроде как, со слов полицейских, были стычки с несколькими группами не то бандитов, не то просто беспредельщиков.
– Чушь. Обычные пьяные, устраивавшие погромы в магазинах. На рупь выпил, на сто разбил и на тыщу нагадил…
– И что, за это сразу вешать? – несколько удивляется Саша.
– А почему бы и нет? – хмыкает Семен Семеныч. – Вот Доктор небось это и обосновать может легко.
– С чего бы это мне обосновывать?
– Интеллигентный человек, – Семен Семеныч хитро косит глазами в мою сторону, – всегда с легкостью найдет оправдание любой мерзости. Неужели не сможете найти исторических примеров пользы жестокости?