Глава 1

Роберт Лэнгдон проснулся не сразу.

Его разбудил пронзительно-резкий, незнакомый телефонный звонок. Он пошарил рукой в темноте в поисках прикроватной лампы и включил свет. Прищурившись, осмотрел роскошную спальню со старинной мебелью восемнадцатого века, расписанные вручную стены и необъятных размеров кровать из красного дерева с балдахином.

Где это я?

На висящем на столбике кровати халате из жаккардовой ткани красовалась монограмма «Отель Ритц. Париж».

Постепенно в голове у него стало проясняться. Сев, он устало посмотрел в большое зеркало на противоположной стене. Ему ответил взглядом незнакомец – взъерошенный и изнуренный. Его обычно проницательные голубые глаза затуманились и запали. Сильный волевой подбородок был покрыт темной щетиной, а ярко выделяющаяся седина на висках расползалась в густых жестких черных волосах.

Роберт поднял трубку.

– Слушаю.

– Месье Лэнгдон, – раздался мужской голос, – надеюсь, я вас не разбудил?

Плохо соображая, Роберт посмотрел на часы на прикроватной тумбочке. Было 12.32 ночи. Он проспал всего час и чувствовал себя смертельно усталым.

– Это консьерж, месье. Прошу прощения, что потревожил, но к вам гость. Он утверждает, что это очень срочно.

Гость? Лэнгдон никак не мог прийти в себя. Его взгляд упал на скомканный листок на тумбочке.

Лэнгдон тихо простонал. Его книги по религиозной живописи и символике невольно превратили его в знаменитость в мире искусства, и сегодняшняя лекция с показом слайдов о языческих символах в каменной резьбе Шартрского собора, видимо, разбередила консервативные души слушателей. Скорее всего, какой-нибудь не в меру ревностный исследователь религии проследовал за ним до гостиницы, чтобы утешить себя хорошей потасовкой.

– Простите, – ответил он, – я очень устал.

– Mais, monsieur [1], – не отступал консьерж, понизив голос до настойчивого шепота. – Этот гость – очень важная персона. И сейчас он поднимается в ваш номер.

Лэнгдон моментально проснулся.

– Вы пропустили человека ко мне в номер?

– Прошу прощения, месье, но не представляю, какой надо обладать властью, чтобы его задержать.

– Да кто он такой?

Но консьерж уже отсоединился. И почти тут же тяжелый кулак ударил в дверь номера.

Лэнгдон сполз с кровати и ощутил, как пальцы ног глубоко утонули в ковре. Накинув гостиничный халат, подошел к двери.

– Кто там?

– Мистер Лэнгдон, мне надо с вами потолковать. – Гость говорил по-английски с акцентом, но тон был резким, начальственным. – Я лейтенант Жером Колле из центральной дирекции судебной полиции.

Лэнгдон замер. Судебной полиции? Что понадобилось от него этой организации, выполнявшей примерно те же функции, что ФБР в США?

Не снимая цепочку, он приоткрыл дверь на несколько дюймов. За порогом стоял худощавый мужчина в синей форме с узким, изможденным лицом.

– Можно войти? – спросил Колле.

Лэнгдон все еще колебался и не спешил впускать гостя.

– В чем дело?

– Капитан просит дать ему консультацию в частном порядке.

– Сейчас? – только и сумел выговорить Лэнгдон. – Время за полночь.

– Я правильно понимаю, что сегодня вечером вы планировали встретиться с хранителем Лувра?

Лэнгдон почувствовал нарастающую тревогу. Они с достопочтенным хранителем Жаком Соньером договорились встретиться и поговорить за бокалом после лекции, но тот так и не объявился.

– Да. Откуда это вам известно?

– Мы нашли вашу фамилию в его дневнике.

– Надеюсь, с ним ничего плохого не случилось?

Полицейский тяжело вздохнул и просунул в щель между дверью и косяком сделанный «Полароидом» снимок.

Лэнгдон взглянул на карточку и похолодел.

– Фотографировали меньше часа назад. В Лувре.

Лэнгдон смотрел на странное изображение, и первоначальное потрясение и чувство отвращения уступали место гневу.

– Мы надеемся, что, учитывая ваши познания в области символики и договоренность встретиться с Соньером, вы поможете нам разобраться в том, что произошло.

Теперь к потрясению у Лэнгдона добавился еще и страх.

– Вот этот символ, – начал он, – и то, как тело необычно…

– Расположено? – подсказал полицейский.

Лэнгдон кивнул и почувствовал, как у него по коже побежали мурашки.

– Не представляю, чтобы кто-то был способен совершить такое с человеком.

Полицейский еще больше помрачнел.

– Вы меня не поняли, мистер Лэнгдон. – Он запнулся и продолжил: – То, что вы видите на фотографии, месье Соньер сделал с собой сам.

Глава 2

В миле от отеля великан-альбинос по имени Сайлас, прихрамывая, вошел в ворота шикарного особняка на улице Лабрюйер. На бедре он носил повязку с острыми шипами – cilice. Такими пользовались все истинные последователи «Пути»; в кожаные ремешки были вделаны колючки, которые впивались в тело и не позволяли забывать о крестных муках Христа. Его душа пела от радости, ведь ему удалось послужить Создателю.

Сайлас вошел в вестибюль и, стараясь никого не разбудить, тихо поднялся по лестнице. Дверь в его спальню была открыта. В этом месте замки не разрешались. Он переступил порог и притворил за собой дверь.

Обстановка была спартанской: деревянный пол, сосновый комод с зеркалом, служивший постелью брезентовый матрас в углу. В Париже на этой неделе он только гостил, но в Нью-Йорке уже многие годы был облагодетельствован подобным убежищем.

Господь наделил меня кровом и целью в жизни.

Сегодня Сайлас наконец почувствовал, что начинает возвращать долг. Он поспешил к комоду, достал спрятанный на дне нижнего ящика мобильный телефон и набрал номер.

– Да? – ответил мужской голос.

– Учитель, я вернулся.

– Говори, – приказал собеседник, судя по всему, довольный тем, что слышит Сайласа.

– Все четверо мертвы. Трое sénéchaux и сам Великий магистр.

Повисла пауза, словно Учитель возносил молитву.

– В таком случае, надо думать, ты располагаешь информацией?

– Все четверо сказали одно и то же. Независимо друг от друга. – Сайлас помолчал, понимая, что информация, которую он вытянул из жертв, способна вызвать потрясение. – Учитель, все они, как один, подтвердили, что clef de voûte… легендарный краеугольный камень существует.

В трубке послышалось, как его собеседник коротко втянул в себя воздух, и Сайлас на расстоянии ощутил волнение Учителя.

– Краеугольный камень…

Согласно поверью, братство выгравировало карту на каменной пластине, с указанием на место последнего упокоения его главной тайны, тайны, настолько могущественной, что ее защита стала смыслом существования самого братства.

– Когда мы завладеем краеугольным камнем, то окажемся всего в одном шаге от цели, – прошептал Учитель.

– Мы ближе к ней, чем вы думаете. Камень здесь, в Париже.

– В Париже? Невероятно! Все складывается слишком просто.

Сайлас рассказал, как развивались вечером события… как все четыре жертвы сообщили буквально одно и то же: краеугольный камень хитроумно спрятан в определенном месте в одном из древних парижских храмов – церкви Сен-Сюльпис.

– В доме Господнем! – воскликнул Учитель. – Они над нами насмехаются!

– Как поступали веками.

Учитель умолк, словно хотел осознать торжество момента. И наконец заговорил:

– Ты сослужил великую службу Господу. А теперь должен добыть для меня этот камень. Немедленно. Сегодня ночью. – И он объяснил, что следовало сделать.

Повесив трубку, Сайлас почувствовал, как вся его кожа покрывается мурашками от предвкушения. Один час, твердил он себе, благодарный, что Учитель дал ему время покаяться, прежде чем вступить в дом Господень. Я должен очиститься от совершенных сегодня грехов.