- Ты красавица, - констатировала старуха, рассмотрев как следует девушку. - Просто красавица. Впрочем, иначе и быть не могло. Я рада тебя видеть вне зависимости от...

Она замолчала, и Нике пришлось спросить:

- От чего?

- От того, что я собираюсь тебе рассказать, и к чему это нас приведет. - Антония достала папиросу, вставила её в длинный мундштук и закурила. Потом придвинула пепельницу к краю столика. - Кури, если хочешь.

Ника покачала головой.

- Ну тогда... Надеюсь, кофе нам сейчас подадут, а чуть позже позавтракаем.

- Я не голодна, в поезде перекусила, - зачем-то соврала Ника.

- Ерунда это все - в поезде. Орландо! - внезапно гаркнула старуха так, что у Ники екнуло под ложечкой. - Орландо, ты там кофе варишь или под дверью подслушиваешь?!

- Хотелось бы, конечно, подслушивать, - донеслось откуда-то издалека, - но не могу же я разорваться...

- Шут гороховый, - пробормотала Антония и улыбнулась. - Так, на чем мы остановились? М-да... Ну ничего, должен же быть у меня хотя бы старческий склероз.

- На кофе?

- Нет, не на кофе. А на том, что ты - красавица. С одной стороны это хорошо, а с другой - может испортить жизнь. Но надеюсь, что этого не случится.

- Я тоже надеюсь.

- Ну так вот, начнем с этого.

Ника постаралась взять себя в руки. Единственное, чего она не выносила - когда её пытались наставлять и советовать, как ей жить и что делать. Неужели Антония срочно вызвала её сюда именно ради этого? Но старуха, выпустив очередной клуб дыма, внезапно спросила:

- У тебя по истории какая оценка в аттестате?

- Четверка, - с трудом припомнила Ника.

- Четверка... - Антония пожевала губами и задумалась.

Сколько же ей лет - семьдесят, восемьдесят, девяносто? Или больше? Определить по чисто внешним признакам было невозможно - аккуратно уложенные белоснежные волосы, морщинистое лицо с породистым крупным носом, уверенные движения рук. И все же она была стара, очень стара - кожа, похожая на смятый пергамент, пигментные пятна, ввалившийся рот.

Карлик принес кофе, расстелил салфетки, расставил чашечки и вазочку с печеньем. Потом молча удалился.

- Будь любезна, - попросила старуха, - там, в шкафу, нижняя дверца справа.

Ника выбралась из кресла и подошла к шкафу - огромной дубовой махине, за стеклами которой виднелись переплеты книг и альбомов.

Она присела и открыла нижнее отделение. Дохнуло запахом старой кожи, корицы и ещё чего-то терпкого и знакомого. На полках лежали какие-то альбомы, папки, коробки.

- Ты его сразу увидишь - сверток из красного шелка, - продолжала давать указания старая актриса.

Пока девушка несла довольно легкий сверток до стола, край алой ткани откинулся, и стали видны вышитые на ней цапли, кошки и треугольники.

- Смотри, - велела Антония, разворачивая шелк. Это оказался платок, красный платок, кое-где потемневший на сгибах. Было видно, что он долгое время лежал нетронутым, а уж потом его развернули и опять небрежно свернули. В платке оказалась шкатулка, деревянный ларец квадратной формы. И именно от него терпко и сладко пахло в шкафу - сейчас запах вырвался наружу, защекотал ноздри.

- Сандал, - пояснила старуха, скользя пальцами по инкрустации на крышке: все те же цапли, кошки, только перламутровые с красной окантовкой. Изображения окружали иероглифы, врезанные в дерево и залитые зеленой краской. Щелкнул крошечный замочек, и крышка с легким скрипом открылась. К разочарованию Ники, которая ожидала увидеть драгоценные камни или древний свиток, или ещё нечто необычайное, ящичек оказался пуст. Старуха вздохнула.

- Он пропал, - с какой-то детской обидой произнесла она. - Видишь?

- Вижу, - растерянно подтвердила Ника, рассматривая внутренности шкатулки, оклеенные черной замшей. - А что тут было?

- "Капля огня", так его называли в последнее время. А раньше... раньше по-разному называли - "Семя Феникса", "Капля Нике", "Слеза Осириса", а чаще всего - "Дитя Бен-Бена".

Старуха ещё раз заглянула в ларец, словно для того, чтобы убедиться, что он действительно пуст и со стуком захлопнула крышку.

- Это камень. Вернее, это... это очень похоже на камень, на довольно крупный, размером чуть меньше грецкого ореха, рубин. Камень не огранен, только отшлифован и по форме напоминает слегка вытянутый шарик, каплю. От обычного рубина "Дитя Бен-Бена" отличается тем, что внутри него видно золотистое сияние, словно там разлито расплавленное золото. Он действительно похож на застывшую каплю огня.

Голос Антонии звучал ровно и размеренно.

- А что такое Бен-Бен? - робко спросила Ника. - И Нике? Насчет Феникса и Осириса я в курсе. В общих чертах, конечно.

- Жаль, что историю у нас преподают скверно, - посетовала старуха. - А сама я вряд ли гожусь в лекторы. Но придется...

Она допила кофе и полезла в папиросницу, отодвинув в сторону шкатулку.

- Бен-Бен - священный камень древних египтян, который хранился в храме Атума в Гелиополисе. Так же называли самый верхний, заостренный камень, которым венчали пирамиды. Говорили, что он является воплощением повторения жизненных циклов и возрождения. Бен-бен был огромен, и ему поклонялись, считая яйцом Феникса, упавшим с неба на землю. Похоже, это был крупный метеорит конической формы. Феникс, как ты знаешь, тоже символ перерождения и бессмертия. Огненная птица, приносящая в клюве с некоего "огненного острова", находящегося где-то за пределами земного мира, божественную эссенцию или эликсир Нике, дающий жизнь. И одновременно, Феникс считался душой великого бога Осириса, одного из тех, кто родился, а затем и возродился на этом "огненном острове", чтобы вновь появиться в нашем мире. Как тебе такая головоломка? В ней путался сам Геродот, описывая сущность Феникса. Слишком много взаимосвязей и взаимных толкований. Но дело не в этом.

Ника слушала молча, пытаясь уловить связь между древнеегипетскими мифами и стоящей на столике сандаловой шкатулкой.

- Дело в том, что кроме огромного, весом в несколько тон, Бен-Бена, состоявшего из небесного железа "бья", в храме Атума жрецы хранили и другой, совсем небольшой камень. И этот камень, как они считали, образовался из капли той самой эссенции Нике, которую несла в клюве огненная птица Феникс. Капля упала на Бен-Бен и скатилась с него огненным шариком под ноги верховного жреца. Он велел сделать для него специальный золотой подвес и спрятать в сокровищнице храма.

Старуха замолчала, рассматривая металлическую зажигалку, которую она все это время крутила в пальцах. Неслышно появился Орландо, заменил опустевшие чашки на другие, источающие аромат свежесваренного кофе, который самым причудливым образом смешался с запахом сандала и дыма от "Беломора".

- И что дальше было с этими камнями? - тихо спросила Ника.

- Священный камень Бен-Бен был утрачен во время двенадцатой династии, - коротко ответила Антония.

- А... "Капля огня"?

- А "Капля огня" исчезла из моей квартиры позавчера. Или чуть раньше. Но не более недели назад, потому что в прошлый вторник она была еще на месте.

Ника ошарашено молчала. История камня представлялась слишком удивительной, чтобы её можно было сопоставить с провинциальным российским городишком Репьевском, квартирой, заставленной старыми шкафами, и дымом папиросы из янтарного мундштука. Хотя дым... дым как раз чем-то соответствовал. Жертвенники, факелы...

- Ха! - хрипло вскрикнул кто-то в глубине квартиры, прокашлялся и снова: - Ха! Ха! Ха!

Вздрогнув, Ника обернулась.

- Сэр Родерик! - провозгласил карлик так, словно к ним явилась сама королева Англии.

Попугай продефилировал через гостиную, кряхтя, взлетел на бюро и принялся оттуда рассматривать гостью, то одним, то другим глазом.

- Ой какой... - умилилась Ника. Какаду вздернул хохолок и, кажется, остался доволен произведенным эффектом. Потоптавшись, он прочистил горло и гаркнул свое коронное "Ха!"

- Не отвлекай нас, - укоризненно произнесла Антония. - Орландо, что там у нас с завтраком?