Я никогда не расспрашивала Лизу о том, каким образом она покалечила правую руку. Знала, что она прихлопнула ее дверью. И вот в этот вечер открылась правда, которая вызвала у меня бурю эмоций, шок.

– Это Ося прищемил мне руку дверью… Я купила антикварное бюро случайно, по нормальной цене… И мы не могли никому доверить его транспортировку. Я позвонила Осе, он приехал за мной в магазин, мы погрузили бюро на заднее сиденье и довезли до дома. И вот, когда уже вносили его в прихожую, Ося и захлопнул дверь… металлическую… входную… прищемил мне пальцы… раздавил, расплющил…

– Но как он умудрился, ведь он же держал бюро, у него самого руки должны были быть заняты? – недоумевала я.

– Если бы я знала… Хотя, подозреваю, что это могла сделать и Валя… Она позвонила в нашу дверь буквально спустя десять минут после того, как мы внесли бюро, когда я рыдала от боли, прижимая к себе окровавленную, с раздробленными пальцами, руку…

– Думаешь, у них был план?

– Разве теперь узнаешь? Одно знаю точно – Ося не хотел, чтобы я покупала это бюро. Он считал, что это пустая трата денег. Возможно, он, разозлившись на меня за эту покупку, позвонил Вале и в красках описал свое негодование по этому поводу. А поскольку они были сообщниками в преступлениях, направленных против меня, то, кто знает, может, приблизившись, вернее, подкравшись незаметно к нашей двери и увидев, что я уцепилась пальцами за косяк двери, придерживая другой рукой драгоценный груз, Валя взяла да и хлопнула этой самой дверью… Понимаешь, Лена, там тесно было, да и нервничала я, очень боялась, что поцарапаем бюро… Разве ж я тогда могла представить себе, что уже очень скоро распрощаюсь и с бюро, и со всем тем, что наживала всю свою жизнь…

– В смысле?

– Ты давно не была у меня, – вздохнула Лиза, и щеки ее на моих глазах ввалились, как у больной. – Квартира голая. Там нет ничего, кроме кушетки и старого шкафа. Мне пришлось все продать. Большую часть долгов погасила, осталось по мелочи. Но и их тоже надо отдавать. Ты бы знала, Лена, как это тяжело – не спать ночами и думать о том, где бы раздобыть денег. Ведь я ничего, кроме игры на арфе, и делать-то не умею. А рука не работает, там же сухожилия повреждены так, что не восстановить…

И Лиза осторожно положила на стол изуродованную, всю в шрамах, словно с плохо пришитыми пальцами, кисть.

Я ощутила, как ее боль проникла в мой организм и холодной зябкой волной растеклась по жилам. Так бывает, если сопереживаешь, сочувствуешь человеку.

– Значит, так, – сказала я, желая немного взбодрить Лизу и направить ее мысли на что-то другое, приятное. – Хотя бы на время забудь о своих проблемах. Вот просто выключи в своих мозгах канал с мыслями об этих двух предателях, и все!

Лиза слабо улыбнулась.

– Легко сказать.

– Будем сейчас ужинать, потом посмотрим какую-нибудь комедию. Согласна?

– Зачем тебе со мной возиться?

– Я отвечу тебе вопросом на вопрос: если бы я сидела без света и хлеба, умирала бы от голода, а ты пришла бы ко мне, увидела меня в столь бедственном положении, ты бы не помогла мне?

– Разумеется, помогла бы, – ответила Лиза, и голос ее при этом дрогнул.

– Тогда давай не будем задавать друг другу дурацких вопросов, а будем просто жить. Ты, главное, не впадай в депрессию, как я в свое время. Ничего есть не могла, лежала и плакала… Так нельзя. Надо приходить в себя, заставить себя не думать о плохом…

Я принялась разбирать сумку, достала продукты, накрыла стол к ужину: спагетти с томатным соусом, вчерашний яблочный пирог, вино.

– А у меня сегодня случай странный произошел на работе… – я рассказала Лизе о Захаре. – Вот загадка, да? Как ты думаешь, зачем он выбросил тюльпаны в урну?

– Вот так сразу сказать не могу, и, вероятно, у него на это имелась причина. Но поступок на самом деле странный.

– Мне кажется, я знаю, чем ты смогла бы заниматься и чем зарабатывать на жизнь. Я собираюсь открыть свой собственный цветочный магазин, и ты помогала бы мне. Мы бы вместе его открыли, и ты была бы моей правой рукой. Я сделала бы из тебя настоящего флориста! Как тебе моя идея?

– Ты зришь в корень. Да, ты права, но сейчас это нереально. Потому что у меня нет таких денег. Да и не предвидится в скором времени. Но если бы я, к примеру, продала свою квартиру и купила другую, меньшей площади, вот тогда бы у меня все получилось.

– Продать квартиру? Ну не знаю… Кстати, а что ты будешь делать со своей квартирой? Твой Ося собирается ее отсуживать?

– Вообще-то это квартира моих родителей.

Мне неудобно было спрашивать, живы ли они, но, исходя из возраста Лизы, им могло быть за пятьдесят, но она, опередив мой вопрос, сказала:

– Я – поздний ребенок, родителей у меня уже нет…

И тогда я предложила Лизе переселиться ко мне, а свою квартиру сдавать. Чтобы она совсем уж не раскисла, чтобы ей было на что жить. К тому же я надеялась, что в скором времени постараюсь ей помочь подыскать работу.

– Но так нельзя… – вспыхнула она от моего щедрого предложения. – Я не могу вот так запросто жить в твоей квартире, не зная, смогу ли я найти работу или нет.

– Хорошо. Тогда сделаем так: чтобы тебе было комфортнее, чтобы ты не чувствовала себя обязанной, я предлагаю тебе снять у меня комнату. За небольшую плату. Ты будешь сдавать свою квартиру и снимать комнату у меня. Поверь мне, разница в деньгах будет очень существенна, ты сможешь спокойно жить и, не торопясь, подыскивать себе более-менее нормальную работу. Ты могла бы давать уроки музыки…

И тут же, вспомнив об ее искалеченных пальцах, я поспешила извиниться.

За ужином мы говорили о возможном скором переезде Лизы ко мне. Она заверила меня, что возьмет на себя все хозяйственные заботы, уборку и прочее. Мне показалось, что она воодушевилась, наполнилась надеждой.

Вино ударило в наши и без того разгоряченные планами головы, и в полночь мы с Лизой перешагнули порог ее квартиры, чтобы, хорошенько все осмотрев, решить, за какие деньги можно ее сдавать. Одно дело – находиться в квартире, любуясь на красивую мебель и посуду, другое – оценивать ее именно с этой, практической точки зрения.

Я была просто поражена, когда при свете фонарика увидела лишь голые стены. Да, Лиза говорила мне о голых стенах, но я была уверена, что это все-таки не совсем так, что она преувеличила, однако только в одной комнате я увидела кушетку и шкаф, и все! Даже кухня была пустая. А еще недавно там стоял очень красивый итальянский гарнитур.

– Я дам тебе кое-что из мебели, чтобы квартирантам было где спать. А еще лучше найти таких жильцов, которые въехали бы со своей мебелью. Ладно, пошли отсюда, тебе не надо здесь находиться… «…ты можешь здесь окончательно свихнуться…» – так и вертелось у меня на языке.

Лиза, вероятно, понимая это и подчиняясь мне, покорно покинула квартиру.

Я постелила ей в гостиной на диване, пожелала спокойной ночи, вернулась на кухню и всплакнула. Так мне стало ее жаль, сил нет! Ладно, узнать, что твой муж изменяет, это случается сплошь и рядом. Но эти двое покалечили Лизу, я была уверена, что оказавшаяся не случайно рядом с квартирой ее подруга Валентина, может, поначалу и не собиралась причинять ей увечья и заявилась исключительно для того, чтобы хотя бы внешне поддерживать с ней дружеские отношения, как бы пустить ей в лицо очередную порцию «дружеской» пыли: вот, мол, и я, шла мимо, заглянула на огонек. А когда, приблизившись к двери, увидела незащищенную драгоценную ручку арфистки на косяке металлической двери, не выдержала и от переизбытка неприязни к сопернице (успешной, талантливой, красивой и богатой) шарахнула по ней дверью! Какая же она мразь, гадина!

Я помыла посуду, допила вино из своего бокала и пошла спать.

3. Захар

Она сказала, что ненавидит меня за то, что я такой, какой есть. Что она готова застрелить меня, зарезать, отравить из-за моего благородства, что я раздражаю ее так, как никто другой.