Не подумайте, я отнюдь не свихнулся на радостях! Просто вовремя вспомнил – в боевое охранение никогда не выставляют одного человека на одном направлении. «Древесного стража» я благополучно отправил к праотцам, но где же остальные? Еще примерно штуки две-три?! Взрывы накрыли только тех, кто находился в машине или около нее. То есть обслуживающий персонал «Блокиратора» и, возможно, кого-то из мелких начальников. А охрана…

Т-р-р… Т-р-р-р-р-р-р-р… т-р-р-р-р-р-р… – не замедлили напомнить о себе остальные.

Стреляли из зарослей кустарника сразу с трех сторон. Причем один – прицельными, экономными очередями, а оставшиеся двое – длинными, беспорядочными. (То ли контузило их, то ли ошалели со страха.) «Экономный» работал четко. Первая его очередь попала точно в то место, где я стоял, добивая «тело». Следующая легла в опасной близости от пня.

«Самый крутой, зараза. Его – первого», – подумал я, выглядывая из укрытия.

Т-р-р… – тут же среагировал он. Девятимиллиметровые пули вгрызлись в пень в пяти сантиметрах от моей головы. Одна из заостренных щепок воткнулась мне в лицо, но поставленной цели я все же достиг – заметил шелохнувшуюся ветку.

Т-р-р-р… Т-р-р-р… Т-р-р… – из кустов выпал осиротевший ствол «вала». Я выждал секунд тридцать. «Экономный» больше не подавал признаков жизни. Зато «контуженные» продолжали осатанело палить куда придется. Но теперь, после устранения «крутого», зачистить их не составляло особого труда. Я внимательно осмотрелся, отметил неуклюжую возню в двух местах (на западном и восточном краю зарослей) и, продолжая укрываться за пнем, «подарил» каждому по «эфэшке».

Грохот взрывов, слившихся практически в единое целое… Вихрь осколков (по счастью, не задевших вашего покорного слугу)… Вылетевшая из кустов оторванная нога в берцовке и заполошное, удаляющееся карканье насмерть перепуганного воронья.

Покинув укрытие, я сходил взглянуть на «экономного». Одетый в окровавленный спецназовский камуфляж, он лежал на животе. От головы, в которую попала моя очередь, осталось лишь безобразное месиво. Рука с татуировкой на кисти продолжала сжимать автомат. Я проверил карманы убитого, но документов не обнаружил. Нательный жетон также отсутствовал.

– Ладно, обойдется! – вздохнул я. – Логачев, надеюсь, возьмет кого-нибудь живьем. Вот от него-то или от них (в смысле от «языков») мы и узнаем про вашего хозяина!

В кармане запищал прибор связи.

– Подходите к усадьбе, полковник, – прозвучал в мембране голос Саши Вовка (одного из логачевских головорезов). – Путь свободен, нападавшие уничтожены.

– Нелюбин жив? – первым делом спросил я.

– Слава богу – да!

– Пленные есть?

– Нет. По крайней мере, пока.

– ??!

– Несколько наших прочесывают окрестности. Может, кого да изловят.

– Что с Васильичем?! Почему ты звонишь?!! – забеспокоился я.

– С ним все в порядке, – заверил Вовк. – Просто шеф очень занят!

– Не понял?

– Реанимирует охранников Нелюбина. Они… отравлены!

– Что-о-о-о?!!

– Да вы подходите, сами увидите.

– Иду. Подскажи направление.

Вовк коротко продиктовал координаты и дал отбой.

А я выдернул из-под скулы щепку, заклеил дырку куском пластыря и рысью устремился к усадьбе…

Глава 2

Загородная резиденция Бориса Ивановича выглядела довольно скромно, особенно с учетом его высокого социального статуса. Она хоть и находилась в районе Гривенки, но отстояла далеко от дворцов современной российской элиты – посреди описанного в предыдущей главе леса. К воротам вела средней ширины заасфальтированная дорога, петляющая между деревьев. Сама усадьба представляла собой трехэтажный дом с мансардой, три хозяйственные постройки, яблоневый сад и занимала площадь примерно в полгектара. Территорию окружал бетонный забор с колючей проволокой поверху и с будкой охранника возле раздвижных ворот. Охрану осуществляли двенадцать отборных телохранителей, дежурящих в три смены, и пять бойцовских собак. Электронным системам безопасности Нелюбин (как и его друг Рябов) принципиально не доверял [6]…

Когда я подошел, четверо подчиненных Логачева волоком втаскивали в ворота по два мертвеца каждый.

– Последние, – в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил молодой головорез по имени Миша. – Кому-то вроде удалось уйти. По их следам четверо ребят отправилось.

– А остальные?

– Кроме нас, один с шефом. А еще два «трехсотых» в доме лежат.

– Извини, я о нападавших!

– Ах эти… Да вот они, полюбуйтесь! – Миша указал подбородком на трупы в камуфляжах, сложенные в штабель около будки. – Натворили бед, гады! Двух наших ранили, трех генеральских телохранителей – наповал и всех собачек перебили. Жаль! Отличные были псины!

Только теперь я обратил внимание на перегрызенные глотки некоторых из штабеля и на брезентовую подстилку неподалеку, где лежали тела «отличных псин». Все с многочисленными пулевыми ранениями. «Четвероногие бойцы дрались до последнего издыхания и погибли героями», – с грустью подумал я. Между тем Миша со товарищи, завершив перетаскивание, присо-единили свои ноши к штабелю.

– Итого тридцать семь штук, – резюмировал другой головорез, по прозвищу Корень, лет тридцати, плечистый, с обритой наголо головой.

На крыльце появился Вовк с «валом» за спиной.

– Идите сюда. Вас ждут, – заметив меня, позвал он…

Просторный вестибюль первого этажа напоминал полевой лазарет на театре военных действий. Смешанный запах крови, бинтов, медикаментов… Три пластиковых мешка с погибшими, двое носилок с ранеными логачевцами и восемь бесчувственных тел на точно таких же носилках. Над бесчувственными «колдовал» Петр Васильевич: делал им какие-то уколы, вливал в рот прозрачные капли из флакона темного стекла, периодически проверял пульс и реакцию зрачков. Нелюбин и уцелевший телохранитель (оба вооруженные до зубов) внимательно наблюдали за его действиями. Встретившись со мной глазами, генерал кивнул в знак приветствия и вежливо попросил:

– Обождите немного, Дмитрий Олегович. После поговорим.

Прошло минут пять-шесть.

– Сильнодействующий снотворный препарат «…», вдобавок отшибающий память и делающий спящего крайне внушаемым, – закончив возиться с «бесчувственными», сообщил Петр Васильевич. – Среди нападавших, скорее всего, находился опытный гипнотизер. Если так, то по замыслу организаторов ваши люди очнулись бы часам к десяти грядущего утра, уверенные, будто вовсе не спали. К тому времени ни вас, ни оставшихся трех телохранителей в усадьбе в помине бы не было. Следов боя, разумеется, тоже. Что именно собирались им внушить, я не знаю. Вариантов может быть несколько. Перечислить?

– Не надо, – покачал головой Нелюбин. – У вас есть что-нибудь еще, кроме версий?

– Да, конечно! «…» на редкость коварный препарат. Обнаружить его в крови способен один врач из десяти тысяч. Такой, как покойный Ильин. Потому-то Альбертыча и убрали первым. И у него (у препарата) имеется гадкий побочный эффект. Спустя неделю после приема «…» у человека возникает тяжелейшая депрессия, которая в девяноста процентах из ста заканчивается самоубийством. Если же означенный «эффект» подкрепить установкой гипнотизера… В общем, вы понимаете…

Генерал смертельно побледнел.

– Не беспокойтесь, Борис Иванович! – правильно понял его Логачев. – Вашим людям ничего подобного не угрожает. Я произвел полную детоксикацию. Они очнутся минут через двадцать с абсолютно здоровой психикой!

– Спасибо, – тихо поблагодарил Нелюбин, с жалостью взглянул на трех погибших, проглотил комок в горле и, закаменев лицом, поинтересовался: – Хотелось бы знать – какая бестия умудрилась отравить мою охрану?! Прислуги я не держу, пищу они готовят самостоятельно…

– Посылка, – лаконично ответил седой богатырь.

– ??!

– Ну да, она самая. Один из ваших парней получил вчера посылку от родных: с конфетами, вареньем, с домашней выпечкой. Свободная смена попила чайку с гостинцами и… вот вам результат! В комнате отдыха я обнаружил вскрытую коробку с почтовыми реквизитами, а также часть сладостей, оставленных дежурящим товарищам. Во всех продуктах в изобилии содержится «…».