Мы стали неотъемлемой частью друг друга. Нас постоянно ставили в пары – в группе, на музыкальных занятиях, на физкультуре, даже на прогулке! Взрослые считали это чем-то забавным, но наша взаимная неприязнь только росла, хотя почти во всех стычках виноватой почему-то считали меня, а не Данечку. Уже в детстве его внешность была обманчиво милой: светленький, сероглазый, с пухлыми щечками и трогательной щербинкой между передними зубами. Все только и делали, что умилялись, какой он милаха! Да и прическа у него была как у Иванушки-дурачка – что-то вроде каре с густой челочкой, что придавало его образу дополнительное очарование. Ложное, разумеется. Даня громко щебетал звонким голоском, чуть картавя, и очаровывал взрослых направо и налево. Я же, наверное, казалась взрослым маленькой ведьмой – с серьезным не по годам лицом, вздернутым носиком, сдвинутыми бровями и вечно разбитыми коленками. А еще – с кудрявыми темными волосами, вечно торчащими во все стороны, сколько ни причесывай. Как назло, в детстве мой голос был чуть хрипловатым – взрослее, чем у сверстниц…

Папа шутил, что мне не хватает ступы и метлы, а я страшно обижалась и говорила, что я фея, а значит, мне не хватает волшебной палочки. Это как-то услышал Даня и решил сделать мне подарок – притащил на улице «волшебную палочку», то есть, конечно, обычную веточку. Держал он ее двумя пальцами, что сразу вызвало во мне подозрения, но отказаться ума не хватило. Едва я взяла палочку, как Клоун и его дружки гнусно захохотали – оказалось, палочка предварительно была испачкана в какой-то гадости. Я эту палку, помнится, засунула за шиворот одному из мальчишек, которого успела поймать, а еще одного здорово стукнула в плечо. Вроде бы я отстояла свои честь и достоинство, но в результате моя мама вновь задумалась, не пора ли нам с ней к детскому психологу. Мол, я слишком агрессивная: то игрушки не даю, то детей избиваю.

И ведь повела! После того как я в отместку тайно принесла в кармане куртки уличную грязь прямо в группу. И незаметно запихнула ее в резиновые сапоги Дани. Перед вечерней прогулкой он сунул в них ноги, испугался и стал жалобно выть, а я стояла рядом и хохотала.

Психолог несколько раз водила меня в свой заставленный интересными игрушками кабинет, где мы с ней выполняли разные упражнения, а потом объявила обеспокоенной маме, что со мной все в порядке, а вот общение с Даней надо ограничить, дабы не травмировать меня. Мол, мы с ним несовместимы. Но маме совет не понравился. Она решила, что психолог не особо разбирается в детях, а Даня – мой лучший друг, и пара «ДашаДаня» продолжила свое существование.

Оглядываясь назад, я понимаю, почему она так решила. Наши разборки не длились круглосуточно, и часто мы с Даней вполне себе мирно сосуществовали. Даже умудрялись спать вместе, на одной кровати, особенно когда играли в «мартышку». Мартышка была злой и хотела нас поймать, поэтому мы прятались под одеялом и неизменно засыпали, прижимаясь друг к другу. Кто из нас придумал эту игру, я и не помнила…

На выпускном в подготовительной группе нас обоих сделали ведущими, которые помогали воспитателям на торжественной части, и мы стали соперничать, кто лучше выступит. Сначала все было более-менее честно, а потом Клоун умудрился подставить меня – уже в который раз! Перед самым праздником он сделал мне подножку, и я, упав, сильно растянула лодыжку – так, что даже ходить не могла. Естественно, меня заменили другой девочкой. И уже не я, а она в нарядном платье и лаковых туфельках помогала воспитателям вести праздник.

Я же, скуксившись, сидела на стульчике и не могла ни танцевать, ни участвовать в сценках. Нет, я потом, конечно, в отместку плюнула Дане в глаз и выбросила в окно его любимую машинку, но все равно было ужасно обидно! Его-то потом все хвалили и говорили, что он – настоящий артист, а на меня не обращали внимания. Да еще и родители были недовольны мною, ибо, по их мнению, я просто раскапризничалась. Я ревела целый вечер, и мама в итоге наказала меня – не пустила гулять. А Даня бегал по двору со счастливым выражением лица и коряво писал мелом под моими окнами: «Дура».

Лето после садика мы провели раздельно – я уехала к бабушке в деревню, а Даня с родителями – в санаторий. И за время нашей двухмесячной разлуки я даже как-то подзабыла, какой он отвратительный: детская память – весьма гибкая штука.

Когда наступила славная (нет) пора отправляться в школу, наши мамы, недолго думая, сообща решили, что было бы здорово, если бы мы учились в одном классе. Не знаю, как они это провернули, но мы снова оказались вместе, в первом «А». Более того, нас посадили за одну парту, как сейчас помню – вторую, в третьем ряду, около шкафа со всякими поделками и учебниками. У меня до сих пор есть старая фотография, где мы вместе с Даней сидим за этой партой первого сентября и рядом с нами лежат пышные одинаковые букеты с крупными хризантемами: у него в золотой обертке, а у меня – в серебряной. На снимке он довольно улыбается, а я сижу с традиционно кислой рожей – за минуту до съемки Клоун больно дернул меня за хвостик, а когда я попыталась дернуть его за дурацкую бабочку, получила от мамы замечание, что если я так буду себя вести и в школе, то меня оставят дома.

Мы сидели вместе две четверти, и это было ужасно! Клоун постоянно списывал у меня, как бы я ни старалась закрыть свою тетрадь ладошкой. Иногда скуки ради чиркал ручкой у меня в тетради или даже на руках. Пулялся бумажками, тыкал в бок, дергал за косичку, при этом мастерски подставляя сидящего позади мальчика – прилежного Колю Полежаева. И я все время оборачивалась к нему: сначала с недоумением, а потом и со злостью и просила перестать, не то расскажу учительнице.

«Это не я», – пищал Колька, а я не верила, пока случайно не заметила ловкую руку Даньки у себя на плече. Естественно, в ответ он получил в лоб.

Еще эта мелкая сволочь воровал мои ручки, карандаши, пенал и прятал, а потом делал честные глаза и разводил руками. Мол, он совершенно ни при чем! После этого я и стала называть его Клоуном. После очередной его выходки я упирала руки в боки и говорила: «Цирк уехал, а Матвеев остался». Он ненавидел, когда я называла его Клоуном. И клоунов тоже ненавидел. И боялся.

Я категорически не хотела общаться с Даней в школе. Но он был всюду, как навязчивая собачка. Чем больше я его отталкивала, тем больше он прилипал. Кроме того, дома мы часто вместе обедали и делали домашнее задание – то с его мамой, то с моей. И только там, дома, когда мы оставались наедине, вновь наступало временное перемирие. Разве что он незаметно перекладывал еду со своей тарелки на мою да воровал конфеты с печеньем. В школе же и во дворе, когда я играла с Другими детьми, а не только с ним, он, как говорится, жег напалмом.

Однажды Даня, предложив донести мой ранец до дома, схватил его и убежал. А мне пришлось мчаться за ним по всей улице. В результате он спрятался, и я долго искала его, пока не села на лавку у подъезда и не заревела от обиды. Только тогда он прибежал и сунул мне под нос мороженое со словами: «Хватит ныть». Мороженое я съела, а после, как назло, заболела. Тогда он приходил ко мне домой каждый день и с важным видом личного секретаря начинал рассказывать, что происходит в школе, а еще приносил домашку. Домашку я делать, естественно, не хотела, а он ее все носил и носил, и я снова начинала злиться. Дурацкий Матвеев!

Кроме того, он, зная, что я ужасно боюсь щекотки и начинаю громко смеяться, так и норовил защекотать меня. Однажды он сделал это прямо на уроке математики. Сначала в классе раздался мой протестующий вопль, а затем – отчаянный смех, учительница пришла в недоумение. Надо сказать, Ольга Викторовна была женщиной хоть и довольно молодой, но строгой и ратовала за дисциплину. А потому она сделала мне суровый выговор. Даньку я не выдала – со старшей группы не выдавала, как и он меня. Это был наш негласный детский договор. В ответ перед уроком физкультуры, когда мы, мелкие первоклашки, почему-то переодевались все вместе в кабинете, я выхватила у зазевавшегося Клоуна спортивные штаны и убежала с ними в женский туалет. Ему волей-неволей пришлось зайти туда, и в результате завуч младших классов застала его выскакивающим из женского туалета. Теперь ругали его, а я выглядывала из-за угла и строила злобные рожи.