— Я... — начала объяснять, что собираюсь пойти домой, но он направился ко мне, и я уставилась на него. Его мощное тело двигалось в моем направлении, и, хотя я явно ощущала угрозу, но мои конечности отказывались шевелиться, хотя мозг призывал быстро двигаться.

Быстрее, чем было возможно, он оказался в моем личном пространстве, его большая рука обвилась вокруг моего плеча, и он потянул меня в дом. Мне не было больно, когда его рука сжала мое плечо, и он тащил меня в дом, вероятно, не было больно потому, что я не сопротивлялась, а не сопротивлялась я потому, что знала, этот мужчина способен переломать меня, как ветку.

Итак, я оказалась в доме своего соседа, в розовых резиновых сапогах с маргаритками, ночной рубашке и халате Тима. Мой сосед был в выцветших джинсах, черных мотоциклетных ботинках, черной футболке и черной кожаной куртке, а голливудская кинозвезда Кензи Элиз в едва прикрывающем ее тело изумрудно-зеленом, кружевном боди и в туфлях стриптизерши на платформе.

Как такое могло произойти?

Это было похоже на сон, на странный, плохой сон, от которого просыпаешься и чувствуешь себя странно и некомфортно, и при этом появляется единственная мысль — «Что за черт?»

Но это было правдой, я находилась здесь, в доме моего соседа, в полном сознании, и единственное, о чем были мои мысли: «Боже, как я скучаю по тебе, Тим».

— Стой, — скомандовал мне сосед своим глубоким, устрашающим голосом, я запрокинула голову, чтобы посмотреть в его ясные голубые глаза, и ничего другого не могла сделать, как только утвердительно кивнуть.

Затем он отпустил мое плечо и зашагал в глубь дома.

— Кэл, дорогой, я просто хотела... — начала Кензи Элиз, но он исчез из нашего виду, и она замолчала.

Я задавалась вопросом, почему она не последовала за ним, вместо того чтобы стоять тут в комнате, с открытой входной дверью, одетая в кружевной боди, не оставляющего ничего для воображения.

С другой стороны, судя по его настроению, я, скорее всего тоже не пошла бы за ним.

Именно тогда я задалась следующим вопросом, почему она не отправилась к своему порше и не уехала?

Я не ринулась к себе домой, потому что он велел мне остаться, мне показалось, что злить его еще больше и бросать ему вызов не стоит. Хотя он не злился конкретно на меня, но сама мысль не доставляла мне радости, если он вдруг разозлиться на меня, поэтому я не собиралась его злить.

Кензи не смотрела на меня, в конце концов, я тоже оторвала от нее взгляд, потому что он вернулся, неся ворох одежды. Он прошел мимо нее, мимо меня, прямиком к двери, и выбросил ее одежду в снег.

У меня снова отвисла челюсть.

— Кэл! — завопила она. Поспешив на своих туфлях стриптизерши к двери, взглянула на свою одежду на снегу, и развернулась к нему лицом, при этом ни разу не взглянув на меня. Она избегала меня всем своим видом или игнорировала. Я не могла сказать точно, что из двух, но для меня были оба варианты хороши.

Он неторопливо вернулся к нам с ее сумочкой в руке. Откуда выудил связку ключей, как только она повернулась к нему спиной.

— Ты бросил мою одежду в снег! — закричала она и отпрыгнула в сторону, как только он бросил ей сумочку. Сумочка была открыта, поэтому все, что было в ней стало высыпаться, пока она медленно парила в воздухе, затем еще больше вылетело разной всячины, как только сумочка приземлилась на пол.

— Кэл! — завизжала она, сгибаясь, прижав костлявые колени к груди, на корточках начиная собирать высыпавшееся барахло.

Я тоже начала наклоняться, чтобы помочь ей все собрать, но остановилась, как только прозвучал его голос.

— Нет.

Я запрокинула голову кверху, взглянув на него, и его глаза пригвоздили меня к месту. Он казался таким злым, убийственно злым и очень пугающим, что я забыла, как дышать.

Я медленно выпрямилась, втягивая воздух в легкие, пока Кензи ползала по полу на четвереньках в своем кружевном боди, в стриптизерских туфлях, запихивая обратно вещи в сумочку.

— Ты ненормальный, — огрызнулась она, и была совершенно права.

Он снимал ключ с ее брелока, и когда она поднялась на ноги с сумочкой, собрав все, к счастью, она поднялась на ноги вовремя, потому что в этот момент он бросил ей брелок с ключами, совершенно не задумываясь успеет она их поймать или нет. Она рванула вперед, чтобы схватить ключи, поймала.

— Вон отсюда, — коротко приказал он.

— Кэл… — начала она.

— Убирайся к чертовой матери.

— Эта сцена нелепа, — прошипела она, наклоняясь к нему, что, как мне показалось, было не очень хорошей идеей.

— Ты права, — согласился он.

Она быстро поменяла стратегию, я не успевала следить за ее маневрами.

Ее голос снова превратился в мурлыканье, как только она начала:

— Дорогой, я подумала…

— Что, Кензи? — спросил он, обводя ее тело взглядом и скривив губы от отвращения. — Что ты подумала?! Черт возьми, женщина, мы не в средней школе. Думаешь, я вернусь к тебе за большим? Халтура. Настоящая халтура, мне было чертовски стыдно за тебя.

От его слов у меня перехватило дыхание, а Кензи побледнела еще сильнее, у нее и так была бледная кожа.

Кензи молча стояла неподвижно, как статуя.

— Ты все еще здесь?

— Я... — начала она.

— Ты хочешь, чтобы я тебе, мать твою, намекнул, — закончил он за нее. — Господи, сколько раз мы должны это проходить с самого начала? Это была ошибка, самая большая, гребаная ошибка, которую я совершил. Когда я занимался с тобой сексом, я притворялся. Мне пришлось потом дрочить в душе, чтобы спустить пар после того, как я закончил с тобой.

Я сглотнула, очень сильно желая оказаться где-нибудь в другом месте, но только не здесь.

— Ты притворялся?! — прошептала она испуганным голосом маленькой девочки, которая слишком рано в своей юной жизни поняла, что Санта-Клауса не существует.

— Да, и, если бы ты так глубоко не засунула свою голову в задницу, ты бы все заметила. Вместо этого ты продолжаешь разыгрывать чертовую драму и, клянусь Христом, всякий раз, когда это происходит, я не становлюсь чертовски счастлив от этого.

В настоящий момент он выглядел, действительно, несчастным, но я только что с ним познакомилась, поэтому не могла сказать, какой он, когда еще более несчастный, а поскольку он точно мог стать еще более несчастным, то я не хотела бы оказаться в этот момент рядом с ним.

— Кэл, я... — начала она снова, но он подался вперед, и она моментально захлопнула рот.

— Не буду повторять. Пошла. Мать твою. Вон.

К счастью, ей, наверное, показалось, что с нее тоже хватит драмы. Она отвернулась, избегая моего взгляда, и вышла в своем кружевном боди на туфлях стриптизерши через открытую входную дверь на снег и пронизывающий холод.

Я стояла неподвижно, он подошел к двери, захлопнул ее и, к моему крайнему неудобству, повернул ключ в замке.

Я снова сглотнула.

И негромко сказала:

— Я бы хотела пойти домой.

Он повернулся ко мне, и его глаза встретились с моими.

Я сжала губы, и желудок мой тоже сжался.

Он молчал, а я не знала, что мне делать.

Наконец, его взгляд стал опускаться медленно от моего лица по моему телу к ногам в розовых резиновых сапогах с маргаритками, а потом также медленно его взгляд вернулся к моему лицу.

Во время путешествия его взгляда, я поймала себя на мысли, что мой халат распахнулся, и он мог увидеть мою ночную рубашку. Бледно-лиловую, шелковую, короткую, доходящую до верхней части бедра с трехдюймовым подолом из дымчато-серого кружева. И такого же цвета кружево было на корсаже поверх чашечек, прикрывающих грудь. Ночная рубашка плотно облегала грудь и живот, но была свободной на бедрах. Она была не такой рискованной, как кружевное тедди Кензи. Моя ночная рубашка оставляла место для воображения и была очень комфортной, даже если у вас не было воображения.

Я осторожно соединила полы халата, его глаза устремились на меня, и в этот миг я поняла, что у него имеется воображение.

У меня пересохло во рту.