Он вел себя учтиво, обладал манерами выходца Старого света и говорил с акцентом, происхождение которого она не могла определить. Всякий раз, когда она позволяла своему девичьему воображению взять над собой вверх, то представляла его благородным принцем, ответившим на зов. Сам он редко прикасался к ней, но никогда не возражал, когда она дотрагивалась до него, «читая» выражение его лица. У нее каждый раз перехватывало дыхание, когда он оказывался в одной с нею комнате.

Музыка под ее пальцами нарастала, поднимаясь до крещендо [4]бушующих эмоций. Байрон. Друг ее деда. Остальная часть семьи боялась его, он раздражал их. Большинство покидали комнату, едва он входил. Они считали его опасным. Антониетта полагала, что, возможно, так и было на самом деле, но с ней он оставался неизменно ласковым. За внешним спокойствием Байрона она чувствовала хищника. Следящего. Подстерегающего. Ожидающего своего времени. И это только добавляло ему привлекательности. Недосягаемой фантазии. Опасному темному принцу, притаившемуся в тени… наблюдающему… за ней.

Антониетта снова рассмеялась, на этот раз над своими странными глупостями. Она являла миру определенный образ — уверенной известной пианистки и уважаемого композитора. Свои мечты о страсти она превратила в головокружительную музыку, чтобы через нее выразить тот огонь, который горит внутри и который никто не может увидеть.

Ее пальцы прошлись по клавиатуре, порхая и упрашивая так, чтобы музыка ожила. Не было никакого предупреждения. В один момент она затерялась в своей музыке, а в следующий грубая рука зажала ей рот и потащила прочь от фортепиано.

Антониетта с силой укусила эту руку и отпрянула назад, чтобы ударить напавшего на нее человека. И именно в этот момент она по-настоящему осознала, каким свинцовым стало ее тело, заторможенным, совершенно нежелающим подчиняться ее приказам. Вместо того чтобы с силой ударить, она едва задела его. У нее создалось впечатление мощи. От него пахло алкоголем и мятой. Он заткнул тряпкой ее рот и нос.

Антониетта закашлялась, начала извиваться в попытке избавиться от противно пахнувшего материала. Она почувствовала головокружение и потеряла способность двигаться, соскальзывая все глубже и глубже в забытье. И сразу же перестала сражаться, повиснув подобно тряпичной кукле, притворившись, что окончательно потеряла сознание. Тряпка исчезла, и ее похититель поднял ее.

Она осознавала, что ее куда-то несут, что кто-то тяжело дышит. Чувствовала биение собственного сердца. Они оказались снаружи — на холоде и пронизывающем ветру. Море ревело и оглушительно грохотало, морские брызги долетали до ее лица.

Потребовалось всего несколько мгновений, чтобы осознать — они были не одни. Она услышала мужской голос, невнятный, бессвязный, что-то спрашивающий. Мурашки пробежали по ее спине. Ее дедушку, хрупкого в его восемьдесят два года, так же тащили по тропе к скалам прямо рядом с ней. Решительно настроенная не позволить ничему произойти с ним, Антониетта постаралась прийти в себя, глубоко дыша, втягивая как можно больше воздуха в свои легкие. Она собиралась с силами, выжидая подходящий момент. В мыслях же она начала повторять имя, как молитву, как просительную ектению [5].

« Байрон. Байрон. Я нуждаюсь в тебе. Поторопись, поторопись. Байрон. Где же ты?»

Байрон Джастикано кружил над небольшим городком, прежде чем направиться к палаццо. Летя по небу, мужчина чувствовал, как внутри него свернулся голод, требуя удовлетворения, но он проигнорировал его, отвечая на неожиданную тяжесть, поднимающуюся у него в животе. Что-то было не так, какая-то неуловимая вибрация в воздухе говорила ему о драме, разыгрывающейся внизу на скалах. В рычании он обнажил клыки. В темноте ночи глаза стали пугающе красного цвета. Дикое животное рычание вырвалось из его горла, он прибавил скорости, с шумом несясь по небу в сторону возвышающегося палаццо со всеми его многочисленными этажами, башенками и зубчатыми стенами.

Над многочисленными террасами и высокими этажами возвышалась круглая башня, где, по слухам, была убита не одна женщина в прошлом, отчего замок и получил сомнительное имя — « Палаццо Делла Морте». Сквозь густой туман на него безучастно взирали крылатые горгульи, выглядевшие настоящими, вскарабкавшимися на стену виллы. Возвышающийся на скалистом обрыве над бушующим морем, раскинувшийся замок казался темным и зловещим благодаря пустым глазницам скульптур, всегда за всем наблюдающих.

Непроходимые леса, когда-то дикие и служившие прибежищем для многочисленных животных, давно исчезли, сменившись рощицами и виноградниками. Байрон предпочитал свободу лесов и гор своей родины, где он мог бегать с волками, если бы захотел, но необходимость защитить обитателей палаццо поглотила все.

Тревога становилась сильнее, он не мог избавиться от предчувствия опасности. Байрон увеличил скорость, несясь по небу, низко летя над раскинувшимся поместьем. Из тумана появилось палаццо, чья архитектура принадлежала давно ушедшей эпохе. Оно состояло из камня и витражных окон, в клубящемся тумане напоминая живое существо. Байрон не обратил никакого внимания ни на древние статуи, ни на блестящие окна, пронзающие туман подобно многочисленным глазам.

Сначала он услышал голос, тихо шепчущий у него в голове: « Байрон. Байрон. Я нуждаюсь в тебе. Поторопись, поторопись. Байрон. Где же ты?»Она никогда не пользовалась телепатией для связи с ним. Он никогда не брал ее крови. Тем не менее, он отчетливо слышал слова и понимал, что она так сильно нуждается в нем, что смогла дотянуться до него.

Опасная вспышка молнии пронеслась от облака к облаку, выражая его гнев, который он не смог сдержать. Она в опасности! Кто-то осмелился угрожать ей. Небо разбушевалось, гром разорвал небеса, раскрывая пламенеющую в нем ярость. Он перевел дыхание, стараясь удержать под контролем элементарный страх за нее. Земля отреагировала, вздыбившись и опав, в ответ на поднявшийся в нем гнев.

Байрон заторопился к бухте, и неровное биение его пульса застучало в одном ритме с морем. Ветер изменился, донеся далекое эхо крика. Сердце в его груди замерло. Это был звук отчаяния, самой смерти.

Он полетел еще ниже над морем, не заботясь о том, что его могут увидеть и узнать, каким хищником он на самом деле является. Волны поднялись до самых небес, вспенились и обрушились с яростным гулом, жадные до человеческой жертвы.

— Байрон! — на этот раз она произнесла его имя вслух, ее единственный шанс на спасение, пока облака не закружились темными нитями, и туман не стал слишком густым, отрезая все попытки к бегству. — Помоги нам. — Ветер донес крик над мутными волнами, прямо к нему.

В ее голосе звучала мольба, тихая и музыкальная, живая от настороженности. Она знала, что он близко, как, казалось, знала всегда. Антониетта Скарлетти. Наследница состояния Скарлетти. Композитор самой красивой музыки, которую когда-либо за длительное время знал мир, и владелица бесценного палаццо Скарлетти. Палаццо «Делла Морте», дворца смерти. Байрон боялся, что проклятие палаццо принесет Антониетте смерть, и был решительно настроен предотвратить это.

Ее голос вернул к жизни острые, яркие и насыщенные цвета ночи, когда в его мире так долго не было ничего, кроме унылой серости. Его сердце дрогнуло, как делало всегда при неожиданном подарке. Так было каждый раз, когда он слышал ее голос, когда она произносила его имя своим бархатистым голосом. Она осветила его мир красками и яркими деталями, способность видеть которые он потерял давным-давно.

Байрон летел так низко, что пенящиеся волны окатывали его водой. Он спешил над неспокойной поверхностью на звук ее голоса. Сквозь клубящийся туман Байрон разглядел в жадном море дона Джованни Скарлетти, отчаянно цепляющегося за скользкие валуны. Волны с силой ударяли по пожилому человеку, играя с ним, словно он был всего лишь ничтожной плетью водоросли, не более. Пенящаяся вода сомкнулась над седой головой, поглотив его.