Обезумевшая, потрясенная, Карин пыталась обрести дар речи. Собственное тело не слушалось ее.

Что с ней? Как могла она зайти так далеко?

Но, прежде чем ей удалось подобрать слова, тишину леса прорезал многоголосый лай. Из кустов выскочила стая собак и радостно бросилась к мужчине, который все еще сжимал девушку в объятиях.

Под их натиском он пошатнулся. Карин вырвалась и инстинктивно побежала в глубь леса.

— Место, Сэнди! Рэндалл, сидеть! Господи, ну почему вы такие бестолковые! Фу, Шарлотта!

Сейчас Карин поняла, что он всегда добивался своего. Она бежала без оглядки, пугаясь каждой тени, каждого шороха, перепрыгивая через сваленные деревья. Лес становился все гуще и гуще, солнце клонилось к закату, но она продолжала бежать.

— Фиона! Фиона, вернись!

Его голос заглушал шум реки и лай собак. Ветки хлестали ее. В отчаянии Карин побежала еще быстрей, пока у нее не закололо в боку. Вдруг собаки ее догонят?

И что тогда?

Тот кошмар повторился снова. Кошмар, который постоянно преследовал ее после смерти мужа, Стива. В нем она бежала по темным переулкам…

Внезапно лес расступился, и Карин очутилась на открытом поле. Вдали неясно вырисовывалась каменная стена, уходящая влево. Возле нее, прижавшись друг к другу, спали овцы.

Карин вспомнила, что вдоль этого поля шла дорога к деревне. Если она пойдет по ней, то вскоре окажется в гостинице, в полной безопасности.

В безопасности от чего? От кошмара? Или от мужчины из леса?

Он не нападал на нее. Она сама уступила. Разве она не ответила на его поцелуй и не прижалась к нему?

В отчаянии Карин добралась до стены и вскоре, идя вдоль нее, обнаружила ворота. Она отодвинула засов, приоткрыла створку и проскользнула в щель.

Овцы мирно спали, не обращая на нее никакого внимания.

Дорога была пуста. В воздухе пахло полевыми цветами. Тяжело дыша, Карин пересекла ее и углубилась в заросли кустарника. Впереди виднелись огни деревни.

Тот мужчина пришел из леса, значит, он не на машине.

Она поцеловала его так, как не целовала Стива и в первые дни ухаживания. А ведь она даже не знала его имени.

Какая разница? Все равно они больше никогда не увидятся.

Наконец Карин дошла до первого дома. Он был каменным, как и большинство домов в деревне. Садик перед домом благоухал запахом цветов. Карин плотнее укуталась в плащ и повязала голову шарфиком.

Улица была пуста. Если бы ее в третий раз приняли за Фиону, она бы этого не вынесла. Когда она вернулась в гостиницу, хозяина нигде не было. Тихо поднявшись наверх, она заперлась в своей комнате.

И только тогда смогла облегченно вздохнуть.

Ее колени дрожали, брюки были испачканы. От усталости ломило все тело. Но теперь она в безопасности.

В этот вечер она поняла две вещи. Фиона жила, ни в чем себе не отказывая. Тот черноволосый мужчина, который целовал ее в лесу, был любовником ее сестры.

Нет, подумала она, не две, а три вещи. Страсть, которую она похоронила в себе задолго до смерти мужа, не умерла. Она просто дремала в уголке ее сердца. И понадобился всего один поцелуй, чтобы пробудить ее.

Не прошло и пяти минут, как все собаки уже сидели у ног Рэйфа и с обожанием смотрели на него, высунув розовые языки.

— Какие же вы бестолковые! — раздраженно повторил он. — Я обожаю свою мать, но, когда речь заходит о собаках, наши мнения не совпадают. Я бы сколько угодно отдал за вашу дрессировку. А что она? Дорогой, самое главное, что они слушаются меня.

Ну конечно, они слушаются его мать, когда у нее в кармане собачье печенье. Только тогда.

— Итак, я иду к Фионе. Вас же я запру в гараже, и попробуйте только тявкнуть! Поняли?

Шарлотта плюхнулась на живот и стала кататься у его ног. Раздраженно вздохнув, Рэйф направился к дому. В некотором роде он был рад тому, что собаки набросились на него и прервали поцелуй, перевернувший его мир. Что было бы потом? Пошла бы Фиона с ним в Стонериггс?

Пожалуй, нет. Ведь она вырвалась и убежала в лес, будто за ней гнались все гончие ада. Неужели она сожалела об этой вспышке страсти?

Он мог побежать следом, но шансы найти ее были бы невелики. Да и мысль о том, что он преследует беглянку, была невыносимой.

Стиснув зубы, Рэйф шел по саду с подстриженными тисами. Он ненавидел, когда подстригают деревья. Садовника Клариссы он на километр не подпустил бы к Стонериггс.

Рэйф запер собак в гараже, не обращая внимания на их грустные морды. Все его мысли занимала Фиона. Почему она была так расстроена?

Постучав в дверь медным молотком, Рэйф вошел внутрь. Снимая грязные ботинки, он услышал голос Клариссы, донесшийся из столовой:

— Рэйф, это ты?

— Извините за опоздание, — ответил он, входя в просторную гостиную, заставленную викторианской керамикой. Его так и подмывало разбить что-нибудь "ненароком".

В комнате никого не было, кроме Фионы. Она стояла у камина с фарфоровой чашкой в руках. Ее длинные волосы были собраны в элегантный узел на затылке. Узкое зеленое платье облегало стройную фигуру.

Кажется, у него помутился рассудок.

Вырвав чашку из рук Фионы, Рэйф заключил девушку в объятия и крепко поцеловал.

Она не ответила на его поцелуй, не прижалась к нему в порыве страсти, а дернулась и резко оттолкнула. Вместо волнующего аромата он уловил сладковатый запах лилий.

— Рэйф! Какая муха тебя укусила? — возмутилась Фиона. Прежде чем он смог ответить, она в ужасе воскликнула:

— А если бы нас увидела мама?

— Даже твоей маме должно быть известно, что старые друзья целуют друг друга при встрече.

— Это был не просто дружеский поцелуй!

— Может, пора что-то изменить?

— Но ты никогда еще меня так не целовал.

Целовал. Всего несколько минут назад под сенью дуба. Или нет?

Чувствуя, что голова идет кругом, Рэйф сказал:

— Мне нужно выпить.

— Кофе только что сварили, — она указала на кофейник, стоявший на подносе.

— Виски, — произнес он и, достав из серванта графин, налил себе тройную порцию.

— Что с тобой? — поразилась Фиона. — Неприятности в Афинах?

Задумчиво глядя на нее, он сделал большой глоток виски. Фиона, давний друг. Стройная, красивая, хорошо воспитанная. С глазами, голубыми, как незабудки в саду, и длинными светлыми волосами, отливающими золотом.

Нет, в лесу он целовал не Фиону…

Тогда кого же? И куда подевалась та женщина, как две капли похожая на Фиону, отвечавшая на его ласки так, будто хотела стать частью его самого?

Созданная для него и только для него, будоражащая кровь…

Прежде он никогда не видел ее и, возможно, больше никогда не увидит.

— Мои дорогие! — Шурша платьем, в комнату вошла Кларисса.

— Здравствуйте, Кларисса, — сказал Рэйф и поцеловал ее в щеку.

— Рада видеть тебя, Рэйф. Даже в таком наряде.

Она снисходительно улыбнулась, взглянув на его потрепанные джинсы.

— Как все прошло в Афинах?

Рэйф недавно открыл там новый курорт, занявший достойное место в международной сети роскошных отелей, которыми владел Холден.

— Я все уладил. Прекрасно выглядите, Кларисса.

С порога раздался голос Дугласа:

— Это платье я купил ей в Лондоне. Оно ей идет, правда?

Если Кларисса напоминала хрупкую статуэтку, то Дуглас скорее походил на пивную кружку. Несмотря на внешнее радушие, это был расчетливый карьерист, пускающий в ход для достижения своих целей все средства. Однако он обожал жену и был ради нее готов на все.

— Вы очаровательны, Кларисса. Неудивительно, что у вас такая красивая дочь.

Улыбка Фионы была почти естественна. Видимо, она решила, что тот поцелуй лучше проигнорировать. Дуглас налил себе виски и стал расспрашивать Рэйфа о политической ситуации в Греции. Вечер прошел по обычному сценарию. Через пару часов, когда Рэйф уже собирался уходить, Кларисса и Дуглас тактично оставили их с Фионой наедине. Рэйфа это не удивило. Они хотели, чтобы он женился на их дочери. Грубые способы давления Дуглас отложил на потом.