Я ела по одной мармеладке в день. Мне казалось, что пока мармеладки не кончились, папа все еще рядом. Что папа вернется. Что мармеладки – это последняя ниточка, которая связывает меня с ним. Под конец мне пришлось давиться каменными мармеладками. А папа так и не появился.

Я бережно сложила пустую яркую обертку и положила ее под подушку. Мне казалось, что таким образом мне все-таки удается держать кусочек папы при себе.

Я выдумывала разные причины, пыталась поверить в них и как-то оправдать папино поведение. В шесть лет я верила, что мой папа – добрый волшебник, который улетел в Волшебную страну, чтобы избавить ее жителей от гнета злой волшебницы. В десять лет я верила, что мой папа – агент супер-секретной спецслужбы, и ему дали ответственное секретное задание, и от его решения зависит судьба всего мира. В двенадцать, когда я уже более-менее стала разбираться в отношениях между мужчиной и женщиной я, наконец-то поняла, что мой папа – обыкновенный козел. И когда я эта осознала, цветная обертка из-под мармеладок была безжалостно уничтожена.

Моя мама недолго оставалась одна. Вскоре после ухода папы у мамы появился дядя Костя. Дядя Костя – полная противоположность папе. Невысокий и крепкий, с пышными усами и огромным носом-картошкой, он сразу мне понравился. Мы очень подружились. Дядя Костя стал мне другом, но место отца занять у него так и не получилось. Но он и не пытался.

В нашей московской квартире окна моей комнаты выходили во двор-колодец. Мне разрешали играть только во дворе. Бетонная площадка с одиноким баскетбольным кольцом, парковка, пара детских горок да одно-единственное дерево – вот, что составляло мой детский мир.

Все поменялось, когда мама стала отсылать меня к бабушке.

Маленький городок в часе езды на машине – и ты попадаешь будто в другую Вселенную.

Деревянный дом, выкрашенный голубой краской, с белыми резными узорами на окнах. Сад – череда грядок, ржавых баков и садовых инструментов. В центре луковой грядки – красная ветряная вертушка.

Обычно родители привозили меня к бабушке только на лето и на выходные. Но когда мне исполнилось шесть, перед мамой встала серьезная проблема. В какую школу меня отдать? Как вообще забирать меня из нее, если мама сутками пропадает на работе? И она, что лучше бы мне совсем переехать к бабушке и идти в местную школу. Здесь воздух лучше, чище, да и интереснее и безопасней ребенку будет в частном доме на своем огороде.

Я была только рада переехать к бабушке совсем, ведь здесь жил Стас. С сентября по май я мечтала о том, чтобы побыстрей наступило лето! Ведь летом мы со Стасом можем играть целые дни. А теперь я могу быть с ним круглый год!

И вот мама перевезла меня к бабушке со всеми моими вещами. Начиналось последнее предшкольное лето. Я стояла перед бабушкиным домом, смотрела на деревянные стены, выкрашенные яркой голубой краской, и на белые ажурные рамы на окнах. Я думала только о том, как я скажу Стасу потрясающую новость: что я теперь всегда буду жить здесь, и осенью мы вместе пойдем в одну школу и будем сидеть за одной партой. И теперь мы будем всегда-всегда вместе. Мы будем строить глобальные совместные планы на много лет вперед. Как мы вместе будем выбирать школьные рюкзаки, вместе идти в школу, как мы будем проводить каникулы, праздники. Куда поедем. Все это мы будем тщательно продумывать и записывать в специальную тетрадь.

И никто не знал, что наше «вместе» кончится ровно через шесть лет.

Глава 4

Дядя Костя открыл дверь машины. Я вышла из нее, крепко сжимая в руках клетку с моим питомцем – кроликом Умкой. Посмотрела на дом моей бабушки, который с этого дня должен был стать и моим домом. Он похож на пряничный домик – белые резные наличники на окнах делали его каким-то воздушным и сказочным.

Я прошла в дом, по дороге сорвав с грядки морковку. Поднялась по лестнице на второй этаж. Здесь, под самой крышей, была моя комната. Я поставила клетку на пол, открыла дверцу. Протянула Умке угощение.

– Ну что, Умочка? – ласково обратилась я к питомцу. – Теперь это наш дом. Мы всегда будем здесь жить. Ты рада?

Кролик смешно дергал ушами и часто-часто двигал челюстями – грыз морковку.

В комнате пахло деревом – стены и наклонный потолок обиты деревянными панелями. Я любила эту комнату гораздо больше, чем комнату в московской квартире. Под каждой деревяшкой, в каждом углу, в каждой маленькой щелке здесь теплилось волшебство.

Вскоре вошел дядя Костя. Он поставил на пол чемодан и тяжело выдохнул.

– Уф! – пробормотал он. – Ну и тяжесть! Томка, ты вроде такая маленькая, а барахла больше, чем у мамки!

Я засмеялась. Кокетливо дернула плечом и, подражая маме, ответила:

– Ну, мы же женщины. Имеем право.

Тут уже засмеялся дядя Костя.

– Женщины! А мне потом мучайся с больной спиной всю ночь!

– Дядя Костя, спортом надо заниматься! – я осуждающе посмотрела на его большой живот.

Он подтянул штаны. Провел пальцем по пышным усам.

– Надо-надо, да только лень. Ладно, ты давай разбирай тут вещи, а я пойду водицы хлебну.

Я стала не спеша разбирать одежду. Перекладывала в комод футболки и шорты. Вешала в шкаф свитера и кофты.

Потом подошла к окну. Отдернула занавески. Окно выходило на крышу терраски. Я перелезла через окно. Прошлась по крыше. Посмотрела вдаль улицы. Желтая проселочная дорога. Череда одноэтажных домов и высоких деревьев. Где-то там, через несколько домов, находился дом Стаса. Отсюда был виден кусочек его кирпичного коттеджа. И окно в его комнату. По ночам мы часто дурачились – сидя каждый в своей комнате, перемигивались светом от люстры или фонариками.

Я услышала, что кто-то на улице кричит мое имя. Сердце замерло.

Крыша терраски располагалась со стороны сада, и не получалось разглядеть, кто же стоит у калитки. Но я ни на секунду не сомневалась в том, что кричит Стас. Его звонкий детский голос я бы узнала из тысячи других.

Я бросилась на улицу, сгорая от нетерпения рассказать Стасу потрясающую новость.

Открыла калитку. И увидела его. Своего любимого мальчишку.

Он улыбался самой красивой улыбкой на свете. Белесые волосы растрепаны. Огромные голубые глаза излучали добро.

– Стас! Стас! – закричала я и кинулась к нему. – У меня такая новость! Ты сейчас обалдеешь! – эту фразу, «ты сейчас обалдеешь», я подцепила из маминого лексикона. Она часто начинала так свои разговоры с дядей Костей. В последний раз, после того, как она сказала ему «ты сейчас обалдеешь», последовала захватывающая история о том, как Танька с ее работы выгнала мужа из дома. – Представляешь, мама перевезла меня сюда! Насовсем! Я теперь буду здесь всегда жить! Не только летом и на выходных, а всегда! Представляешь!

Он очень обрадовался моему переезду. Мы пошли вдоль улицы. По дороге болтали о будущих планах.

– Мы пойдем вместе в школу, а потом будем вместе отмечать мой день рожденья, а потом мы будем вместе справлять новый год… – перечислял Стас. – А потом… Хм. А что будет дальше нового года?

Я пожала плечами. Я не знала, что будет дальше нового года – до него ведь так далеко… Как до другой галактики. Впереди нас ждало лето, самое счастливое лето в моей жизни, и оно будет длиться целую вечность.

Начались наши веселые беззаботные деньки. Стас часто приходил ко мне в огород – овощные грядки, ржавые баки и всякий садовый инвентарь казались нам прекрасным фоном для многих игр.

Мы выбирали самый огромный бак. Залезали в него, ставили в центр палку с привязанными к ней бабушкиными панталонами (это был наш флаг), смотрели из бумажной подзорной трубы на морковные грядки и кричали:

– Вижу землю! Право руля!

Бабушка страшно ругалась на нас за развешенные панталоны. Но из них получался чертовски клевый флаг! Огромные, желтые, они гордо развевались на ветру и были главным аксессуаром нашего корабля.

Дома мы играли в «рыбу» – ловили на самодельные удочки всякие вещи и клали их в тазики. Кто наловит больше рыбы – тот и выиграл.