Глава 2

– Хорошо, что у нас тёмные половики, правда, Полина? – не скуплюсь на желчь в голосе. Смотрю на сестру, только что закончившую чистить старую ковровую дорожку в коридоре, на которую потратила два с лишним часа, и чувствую невероятное удовлетворение при виде её уставшего лица, мокрого ворота футболки и виноватых глаз, которые она всеми силами от меня прячет.

Сегодня суббота, и Полина с самого утра знать не знает, что такое присесть и отдохнуть. Более того – даже не возмущается, как обычно. Вообще удивительно тихой стала, запал весь свой видимо на вечеринку потратила. Даже извинения сегодня с утра промямлила стоя на коленях у моей кровати. Понятное дело, сказала, что прощать её не собираюсь – так и снова расслабиться недолго. Пусть теперь помучается, сделает основную грязную работу, а потом и посмотрим: прощать её или нет.

К вечеру наша двушка вновь вернулась в мир чистоты и уюта. Тётя Алла, думаю, скупила с ближайшего хозяйственного магазина все возможные средства для чистки мебели, ковров, анти-табачные освежители воздуха… И, да, это хорошо, вот только теперь приходится выветривать квартиру от запаха «химии», что определённо родители проигнорировать не смогут. Занавески на кухне заменили на новые – дорогие и красивые, которые якобы должны стать сюрпризом для мамы – сама-то она себе подобного никогда не позволит. Покрывало с моей кровати заштопать было просто, а вот что делать с дырой на диване так и не решили.

– Будет странно, если я подарю вам новый диван, – проницательно заметила тётя Алла, пока мы втроём в рядок минут пятнадцать стояли и таращились на эту уродливую чёрную дырочку на велюровой обивке.

– Согласна, – кивнула я.

– Скажу, что я случайно пепел стряхнула.

– Тёть Алл, вы не курите, – робко вставила Полина.

– Тогда скажи, что это ты.

И Полина вновь, как рыба замолчала.

Родители вернулись в воскресенье вечером, сразу после визита Паши, которого вновь пришлось отшить и хлопнуть дверью перед его носом. Не готова я пока говорить, обсуждать его ложь и письма Кости… Паша даже не знает, что я знаю! А может, стоило сказать со злости? Может тогда, хотя бы на пару дней оставил бы меня в покое? Это больно, знаете ли, узнать вдруг, что твой лучший друг – жалкий обманщик и предатель.

Не удивительно, что они с Яроцким друзьями были. Один другого стоит.

Папа бросает сумки на пол и первым делом отправляется в туалет, бормоча под нос что-то вроде: «Говорил же. Придорожные закусочные и убить могут! Что они там напихали в этот пирожок?».

Мама обнимает нас с Полиной по очереди, благодарит тётю Аллу, которая уже собирается уходить, ведь и так все выходные у нас провела, и вдруг начинает хмуриться. Ну вот. Разумеется, это же мама! У неё каждый сантиметр квартиры на корочку мозга сфотографирован. Но вдруг расслабляется и удивлённо смотрит на тётю Аллу:

– Мясной пирог с чесноком? Твой фирменный!

Ага, запах отменно перебивает.

– У нас новые занавески?.. Алла… ну зачем? Они же кучу денег стоят!

Мы с Полиной коротко переглядываемся, наверняка думая об одном и том же: мама ещё новое тканое покрывало с диванчика в спальной не видела, которое прячет прожжённую дыру на обивке. Надеюсь лишь, что ей не скоро захочется его снять. Всё-таки тёте Алле она доверяет, и щедрость её знает.

И всё было хорошо!.. Хочется сказать мне, но… и я, и Полина, и тётя Алла, где-то в глубине души, а может даже и на её поверхности, знали, что враньё, рано или поздно, всплывёт. Надеялись, что «поздно», но так только в сказках бывает, или в тех романах, которыми зачитывалась в больнице. В них всегда всё хорошо заканчивается, а реальность намного жестче, суровей. В реальности нет возможности переписать всё заново простым нажатием клавиш. В реальности мы сами отвечаем за свои поступки, берём на себя чужую вину, например, вину сестры забившейся в угол кухни и слёзно умоляющей отца не бить её хотя бы по лицу. Берём на себя ответственность за слёзы мамы, приказывающей мне идти в свою комнату. Ответственность… как легко взрослым говорить о ней, забывая, какими глупыми они сами ещё недавно были. Их наказывали, теперь наказывают они. Справедливость, так они это называют? Воспитание.

Я не виню Пашу, за то что спустя двадцать минут после ухода тёти Аллы, когда вся моя семья собралась на кухне и как ни в чём не бывало обсуждала поездку к бабушке, он решил позвонить в дверь квартиры. Наверное, если бы несколькими часами ранее я не оттолкнула его, а поговорила, как следует, Паша не явился бы вновь, только уже пьяный в стельку и с букетом помятых цветов. Наверное, не приносил бы заплетающимся языком извинения моей матери и не умолял бы отца не наказывать меня, ведь «бедная Лиза» ни в чём не виновата, и это какая-то другая сволочь устроила уродскую вечеринку. Сволочь по фамилии Яроцкий, как не забыл обозначить Паша.

Цветы остались лежать на полу, а Пашу забрал его отец, потому что тот практически уснул в нашем коридоре.

Видела, как мама с трудом держала себя в руках, а лицо отца с каждой секундой багровело всё больше. Полина сходу начала молить о прощении, пыталась что-то объяснить, хоть и отлично знала, что отцу плевать на её оправдания. Непослушание требует наказания – такие у него понятия.

Ответственность. Она самая. В тот вечер я поняла, что от неё не уйти, не спрятаться под дорогой занавеской, или новым покрывалом. Прожжённая сигаретой дыра рано или поздно будет найдена, а ответственность лишь удвоится. Теперь ещё и за ложь.

Нет, я не виню Пашу. Вечеринка – не его ответственность. Но, возможно, мне немного хочется обвинить соседей, которые словно все выходные ждали возвращения родителей, чтобы поскорее позвонить в нашу дверь с полным докладом о том, какое развратное действие происходило здесь в их отсутствие.

А разве могло быть по-другому?

Уверена, даже тётя Алла понимала, что расплата неизбежна и всё, что пыталась сделать, приводя квартиру в порядок – это сгладить «углы». И я рада уже тому, что родители никогда не узнают, на что их дом был похож ещё пару дней назад.

И даже Полина – уверена, – была готова к подобному. Это её ответственность. Вот только, к моему сожалению, отец вряд ли когда-нибудь поймёт, что кулаками уму-разуму младшую дочь не научит.

Мама приказывает мне не смотреть, кричит, что со мной они разберутся позже и одновременно пытается вразумить разъярённого отца не бить Полину.

– Давай просто поговорим с ней!!! – кричит отчаянно, так что – уверена, – все соседи вновь прижались ушами к стенам, чтобы завтра было что обсудить. – Не бей её! Андрей!!!

Но папа не слышит. Хватает Полину за розовый хаер, пытается развернуть, пока она до хрипоты рыдает, и вместо мягкого места попадает пряжкой по спине.

– Лиза, выйди отсюда!!! – кричит на меня мама, а я не могу… не могу видеть, как он бьёт её. Наказывает и сам не понимает, что делает только хуже!

– Лиза!!! – ревёт на меня отец, круто развернувшись. – Ушла к себе!!! Сейчас же!!!

– Только вместе с Полиной!!! – задыхаясь, кричу, рвусь к сестре, но мама перехватывает меня на полпути, а папа вновь замахивается, но так и замирает с поднятой рукой, потому что кто-то настойчиво звонит в дверь.

– Молодец! Добился своего?!! – сумбурно утирая ладонью мокрое от слёз лицо, кричит на отца мама. – Всех соседей собрал?!!

– Скажи им: пусть проваливают!!! – рычит папа, пока мама идёт открывать дверь. – Это не их дело! – Стреляет гневным взглядом в меня: – Я сказал тебе уйти в свою комнату.

– А я сказала тебе, что уйду только вместе с Полиной! – шиплю, глотая слёзы. – Это я виновата, понял?! Я устроила вечеринку! Меня избей! Давай!!!

– Лизаааа… – плачет на полу Полина.

– Думаешь, и тебе не ввалю?! Ты не меньше виновата!

– Так давай! Ударь меня!!!

– Андрей! – мама появляется в дверях кухни и выглядит сбитой с толку. – Там… там тебя спрашивают.

– Кто?!