— Попытается, — ответил Годвин, взмахом руки приказывая воинам подтянуться к берегу. — А выберется — мы его схватим.

Наконец рыжебородый решился. Отбрасывая воду мощными взмахами рук, он поплыл к берегу. Он уже видел бегущую сзади гигантскую волну. Она подхватила его; с бешеной скоростью его понесло вперед; отчаянно барахтаясь, он пытался удержаться на поверхности волны, словно бы мог надеяться достичь земли так же легко, как невесомая белая пена, что едва не лизала подошвы кожаных сапог обоих танов. Не прошло и десяти секунд, как он уже был совсем рядом; извиваясь на гребне волны, он, казалось, завис над людьми, стоящими на берегу. Потом передняя волна, отступая, остановила его продвижение, накрыв его шквалом песка и камней; гребень смялся, рассеялся. С ревом и треском обрушилась волна на человека. Уже беспомощного, швырнула вперед. И вновь понесла прочь от берега.

— Вытащите его! — прокричал Годвин. — Шевелитесь же, трусы. Он вас не тронет.

Двое рыбаков ринулись в волны, подхватили человека за руки и поволокли его к берегу, сначала скрытые по пояс в облаке водяной пыли, и наконец по суше. Рыжебородый висел у них на локтях.

— Да он еще жив! — изумленно промолвил Вульфгар. — Мне казалось, та волна сломала ему хребет.

Едва ступив на берег, рыжебородый окинул взглядом восемьдесят человек, что ждали его появления. На мгновение он оскалил зубы в подобии усмешки.

— Каков прием! — процедил он.

Резким движением ослабив захват своих спасителей, он внешней стороной стопы подсек сзади голень одного из рыбаков и, давя всем весом, поставил ее на подъем. Рыбак взвыл и выпустил мускулистую руку, которую только что сжимал. В следующее мгновение два растопыренных пальца этой руки уже вонзались в глаза его товарища. Тот, в свою очередь испустив вопль, упал на колени. С его запястья стекала кровь. Викинг выдернул из-за пояса нож для потрошения туш, одной рукой сгреб англичанина, а другой свирепым ударом вогнал в него клинок. Рыбаки, испуганно галдя, отпрянули. Викинг тем временем схватил пику, вытащил и отшвырнул в сторону нож, рванул из руки мертвого сакс. Спустя десять секунд после того, как нога его ощутила под собой твердую почву, он стоял в полукруге пятившихся от него людей, не считая тех, что недвижимо покоились рядом.

И вновь сверкнул его оскал. Задрав голову, викинг зашелся в припадке дикого хохота.

— Все сюда! — раздался его гортанный призыв. — Я один, вас много. Давайте сразитесь с Рагнаром. Кто самый сильный, кто захочет быть первым? Ты? Или ты? — И взмахами пики он указал на Годвина и Вульфгара. Те, раскрыв от изумления рты, отделены были теперь от него рыбаками, которые не прочь были отступить на еще более почтительное расстояние.

— Придется нам с ним повозиться, — пробормотал Годвин, вытаскивая меч. — Жаль, что при мне нет щита.

Вульфгар последовал его примеру, но тут же развернулся, чтобы преградить дорогу не отстававшему от него ни на шаг светловолосому юноше.

— Вернись, Альфгар. Если мы сможем разоружить его, керлы довершат дело без нас.

Стиснув рукояти обнаженных мечей, англичане начали осторожно подбираться к чудовищу в образе человека, которое поджидало их, усмехаясь, все в потоках воды и крови.

Внезапно придя в движение, со скоростью и свирепостью бешеного вепря викинг ринулся прямо на Вульфгара. Замешкавшись, тот отпрянул, неловко поставил ногу и грохнулся оземь. Удар с левого плеча прошел мимо цели, и викинг занес правую руку, готовый пригвоздить соперника пикой.

И тут нечто сбило его с ног, поволокло в сторону. Тщетно пытался он высвободить руку. Перевернувшись пару раз, он тяжело упал на мокрый песок. Сеть. Рыбацкий невод. Староста с двумя помощниками бросились вперед, подхватили целую охапку вымазанных дегтем снастей, еще крепче затянули силки. Один из рыбаков с силой выдернул из онемевшей руки меч, другой, безжалостно стукнув ногой по сжимавшим копье пальцам, одним ударом размолол кости и древко. Потом, как опасную морскую собаку или акулу, сноровисто, со знанием дела, откатив человека в сторону, они стали ждать приказов.

Припадая на одну ногу, Вульфгар подобрался к Годвину.

— Кого мы здесь выудили? — буркнул он. — Сдается мне, что в эти сети попал не рядовой потрошитель…

Он пристально оглядел одеяние пленника, опустил руку и проверил его на ощупь.

— Козлиная шкура, — промолвил он. — Просмоленная козлиная шкура. Мы захватили Лотброка. Самого Рагнара Лотброка. Рагнара Волосатую Штанину.

— Он не наш пленник, — произнес в наступившей тишине Годвин. — Мы должны отправить его королю Элле.

И еще один голос зазвучал в тишине, голос смуглого юноши, что расспрашивал рива.

— Король Элла? — повторил он. — Но разве король нортумбрийцев зовется не Осбертом?

Годвину стоило усилий не растерять учтивости.

— Не знаю, как ты у себя в Норфолке воспитываешь своих людей, — процедил он, обращаясь к Вульфгару, — но если бы он служил у меня, за такие слова ему бы живо оторвали язык. Само собой, если он не окажется твоим родичем, — добавил Годвин.

На суставах пальцев Вульфгара, что стиснули рукоять меча, проступила белизна.

В темной конюшне он смог найти уединение. Уткнувшись лицом в седло, смуглый юноша медленно опустился на колени. Спина его горела огнем, пропитанная кровью шерстяная блуза при каждом движении скользила и растирала раны. Такой порки ему еще не приходилось изведать, а ведь великое множество раз по его спине прогуливались веревки и кожаные ремни, на которых обычно висели корыта с кормом для лошадей во дворе места, что звал он своим домом.

Он знал, что всему виной было то упоминание о родне. Оставалось надеяться, что он удержался от стонов, которые могли бы услышать чужие. Под конец он не способен был уже вымолвить ни слова. Были еще мучительные воспоминания о том, как, теряя силы, он выполз на свет. Потом — долгая скачка через Уолд, попытки держаться в седле прямо. А что же теперь, когда они прибыли в Юфорвич? Этот овеянный преданиями город, когда-то служивший обиталищем для загадочных людей Рима и их легионов, потрясал пылкое его воображение сильнее, чем баллады менестрелей. И вот он здесь, обуреваемый одним желанием — бежать.

Когда суждено освободиться ему от уз отцовской вины? И от жала ненависти своего отчима?

Шеф взял себя в руки и, потянув за толстый ремень, принялся расстегивать подпругу на седле. Можно не сомневаться в том, что Вульфгар очень скоро сделает его своим рабом официально: наденет ему на шею железный обруч, не желая слышать робких протестов матери, и продаст на рынке где-нибудь в Тетфорде или Линкольне. И выручит за него неплохой барыш. В детстве Шеф подолгу пропадал на деревенской кузне, влекомый игрой огня и желанием уберечься от нападок и побоев. Так он сделался помощником кузнеца: качал воздух в мехи, держал щипцы, ковал крицу. Смастерил себе инструменты. Выковал меч.

Как только он станет рабом, меч у него отнимут. Как знать, не стоит ли ему пуститься в бега немедля. Иногда рабам удается скрыться. Чаще всего — нет.

Стащив седло, он ощупью пытался уложить его в незнакомой конюшне, когда открылась дверь, впуская внутрь пятно света, свечу и знакомый, холодно-насмешливый голос Альфгара.

— Еще не управился? Тогда брось это, я позову грума. Отец по велению короля должен явиться на Совет мудрых. Позади него должен стоять слуга, подливать ему в чашу эль. Мне это делать негоже, а товарищи его слишком гордые. Ступай, да поторапливайся. Стольник короля желает кое-чему тебя обучить.

Едва волоча ноги, Шеф выбрался во двор огромного деревянного замка, который король построил на месте бывшего римского укрепления. Стоял тусклый весенний вечер. И все же, вопреки смертельной усталости, некая струнка живо и радостно зазвенела в его душе. Совет мудрых? Им предстоит решить участь пленника, могучего воина. Он сможет поведать об этом Годиве, с которой не сравнится ни один из умников Эмнета.

— И смотри держи язык за зубами, — прошипел ему вдогонку голос из глубины конюшни. — А не сможешь — он тебе его вырвет. И помни: Элла теперь повелитель Нортумбрии, а ты — не родич моему отцу.