Человек вышел из воды, вода его стихия. Вода успокаивает. Вода дарит жизнь.

Я вырос на большой реке. Я наслаждался. Я подставлял плечи, спину под тугие струи, а потом открыл глаза и увидел летящие в лицо капли – каждую в отдельности. Они замерли, будто нарисованные, застыли в полете. Ну да, понял я, мы, молодые челы, живем стремительно. Мы живем энергично. Как огненные вулканы, как снежные метели и грозовые ливни.

Я моргнул, и капли снова слились воедино.

Наверное, это, включились местные «тетки».

И я увидел стены в мраморе нежных тонов, прихотливые голубые прожилки, мягкие обводы, никаких жестких углов. Мой номер, мой душ, моя площадь, хотя все эти определения выглядели бессмысленными.

Самым трудным для человека всегда было изжить идею собственности.

Ее и в прежние века не раз объявляли полностью изжитой, но она вновь и вновь возрождалась, прорастала из недр подсознания, как возрождается, прорастает чертополох на голом пепелище. Уходя в горы, собираясь в море, пенс, конечно, выбирает ледоруб по своей руке, подгоняет обувь, акваланг. Это все твое, исключительно твое – по физическим параметрам. Но, вернувшись, ты все равно сдаешь на базу и ледоруб, и обувь, и акваланг, ты снова свободен, «тетки» держат руку на твоем пульсе.

Слабеет память, путаются слова, мир бледнеет, смазывается, но душа человеческая не тускнеет. Цэвэр. Чудо чистое. Стресс и беспокойство – удел в основном молодых челов. Именно они находятся в плену перегрузок, а на пенсеров и пенсов день и ночь работает единая мировая система. «Тетки» – лучший способ стремительно и напрямую передавать энергию и информацию на всех уровнях.

Цэвэр гайхамшиг. Так бы, наверное, сказал Счастливчик.

Я удивился. Почему я все время возвращаюсь к Счастливчику?

Ну да, остался в памяти разговор оранжевой и синей. Друг сердешный в Пропасти… Счастливчик в Дин-ли… Последнее выступление… Наверное, Счастливчик и сейчас находится где-то неподалеку, может, на просторной набережной под окнами гостиницы. А до этого («тетка») он участвовал в каком-то неудачном переходе через выжженную пустыню по пути в Тибет.

Впрочем, почему неудачном? Ну да, потерял в пустыне двенадцать человек, но сам-то вернулся.

Его спросили: «Как вы могли потерять связь с мировым полем?»

Он ответил: «Это должны установить вы».

«Ваш переход – это игра с прошлым?»

«С прошлым не играют».

«Что вы имеете в виду?»

«Общую ситуацию».

Чудо чистое. Цэвэр гайхамшиг.

Я стоял у окна и прикидывал, куда мне отправиться.

Круглосуточный прогноз обещал полное безветрие в устье реки Голын.

Итак, куда? Я знал, что не ошибусь, выберу верное решение. Тот, кто злостно не посещает ванную («теток») в назначенные часы, нарушает главные Положения, а я их не нарушал. Отделу этики известен список всех нарушителей. Он невелик, но он существует. Без «теток» никак. В преклонном возрасте без них не добьешься желаемого. Чего хочет пенс, поднимающийся на Канченджангу? Разумеется, рассказать о мире, увиденном с ледяной вершины. Чего хочет пенс, пересекающий мертвую пустыню или спускающийся в мутные придонные течения Курильской впадины? Разумеется, рассказать о том, что увидел на самом дне.

За сверкающим ледяным гребнем… Среди черных курильщиков… В снежной мгле…

Только так. Ты – пенсер. Ты свободен. Тебе не нужно думать о здоровье, всего лишь вовремя посещай ванную. И если даже забудешь, пропустишь разок, ничего страшного, «тетки» подскажут. Танцуй «Розамунду», спорь, путешествуй, не пренебрегай гимнастикой и медитацией, ты всегда под контролем «теток».

Пенсеры – игроки. Пенсеры всегда заняты игрой.

Конечно, время от времени возникают неясные слухи о какой-то необычной, какой-то особенной игре, якобы вдруг выпадающей из-под контроля «теток», но это всего лишь слухи. Сотрудники Отдела этики хорошо это знают. Да и что значит своя? В конце концов, на определенном этапе любая игра пусть на какое-то мгновение, но выходит из-под контроля и самый неукротимый пенс остается наедине с дикой природой, как на знаменитом полотне, посвященном снежной буре на горе Бумза.

Чудовищная вертикальная стена…

Черные страшные изломы трещин…

Мертво рушащиеся снежные козырьки…

Лет семьдесят назад («тетки») расследователь Отдела этики Шеин («тетки») занимался аварией пассажирского планера «Ганг». Это случилось задолго до моего рождения. Огромный планер развалился где-то над пустыней Гоби. Такое случается. Цэвэр. Трупы пассажиров и экипажа оказались разбросанными на площади в добрый десяток километров, только Счастливчик уцелел. Никто не верил в такое спасение, но Счастливчик уцелел. Он сидел в авиационном кресле, намертво пристегнутый, лицо расцарапано, в крови, но не разбился, огонь обошел место его падения, он не сошел с ума, не искалечился. Цэвэр. Он должен был сгореть, сойти с ума, расплющиться при ударе о пески, но ничего такого не произошло. Счастливчика должно было размазать по камням, как желе, но он даже не выпал из кресла.

Удивительная, даже пугающая история.

Пенсерам такие истории никогда не нравились.

Еще бы. Дин-ли. Тихие уголки. Ты достиг своих девяноста лет.

Ты завершил свои житейские дела. А до этого – строил дальние орбитальные станции, изучал жизнь океанов, спасал, лечил людей, добывал металл и камень, развивал новые технологии. Не один год, даже не один десяток лет. А теперь ты перешел в пенсеры. Больше никаких проблем. «Все включено». Устраивайся на тихих солнечных островах или селись в Реальных кварталах, путешествуй. Игру выбирает большинство пенсеров. Это, в сущности, объяснимо. Ты вырастил детей, ты помог обществу, значит, имеешь право заняться собой и тем, к чему тебя влекло всю жизнь. Сто лет – не катастрофа. Сто лет – всего лишь возраст игры.

Алмазная незабудка

7 октября 2413 года.

20.30. На реке Голын безоблачно.

Я шел по набережной.

Не искал особенных знаков.

Деревянные скамьи с мудрыми нужными изречениями, издалека заметные говорящие указатели. Запах свежего чая, зеленой листвы, цветов, ванили. В Дин-ли не спрашивают, сколько тебе лет. Если ты живешь в Дин-ли, по-любому выйдет – много. Но здесь торопиться некуда, ты все успеешь.

Ты – пенсер. Ты – подобный в подобном.

Высокая дама в шляпке, прихотливо построенной из белых чудесных перьев, издали кивнула мне, может, обозналась или просто удивилась молодому челу. Подведенные морщины и цветные тату пользовались в Дин-ли большим почетом, их не прятали. Бросались в глаза береты – вязаные и печатные, без этого никак. Тысячи веселых открытых улыбок. Вон человек-гриб ростом в сто шестьдесят, но смеющийся. Уже выцветшие, но уверенные глаза, наверное, когда-то голубые.

Чаще всего возраст пенсеров выдает походка.

«Тетки» справляются со многими трудностями, но не со всеми, природу не переспоришь. Я, например, узнал пенсера Борисова. Бибай. Этого уже в юности считали сумасшедшим, хотя какая юность у сумасшедших? Он испытывал мощные ракеты, работал на орбите, не раз горел, темные пятна ожогов на лице, на руках и сейчас бросались в глаза, но, скажем так, ничему не противоречили.

Похоже, я застал в Дин-ли пик моды на тату. Лучистые звезды, цветные луны во всех четвертях, прихотливые лилии, снежные перья, крылатые рыбы, перепончатокрылые драконы, птицы из волшебных снов.

На меня тоже обращали внимание.

Кивали, провожали насмешливыми взглядами.

Пожалуй, так обращали бы внимание на согбенного старика, затесавшегося вдруг на званый вечер, проводимый молодыми челами.

«Такому не нужна живая вода», – услышал я.

Оборачиваться не имело смысла. К тому же, в сухощавом франте, руки, шея и лицо которого было густо оплетены прихотливыми тату, я узнал знаменитого лингвиста Л., лет семьдесят назад построившего общую теорию языка. Вот с ним, наверное, было бы интересно пообщаться.