Гийо развлекался – учил своего пса Гаскойна ходить на задних лапах с тарелкой на голове. Он где-то подобрал совершенно беспородную дворняжку, которая оказалась весьма смышленой, и теперь развлекал дворню представлениями. Народ охал и ахал. Гаскойн вытворял потрясающие штуки, заставившие местного кюре прозрачно намекнуть Гийо, что тот благодаря своему дьявольски умному псу уже почти готов познакомиться со святой инквизицией. На что сразу же получил ответ:

«Ваше преподобие, по-моему, собаки – весьма уважаемые животные. Церковь это давно признала. Чего стоит случай, когда мать святого Доминика увидела во сне пса с пылающим факелом в зубах. После чего отцы доминиканцы сделали его своей эмблемой, а их самих стали называть «псами Господними». Так в чем же моя провинность? В христианской любви к живому созданию, тем более такому важному в жизни церкви?»

Кюре пришлось отступить. Не шибко образованный деревенский священник не мог тягаться в схоластике с бывшим студиозом [7] и монахом. У Гийо всегда был ответ на любые казуистические вопросы.

– А, это вы, мессир… – Гийо расплылся в довольной улыбке. – Милости прошу. Поскучаем вместе.

Он называл Жиля «мессиром», хотя тот не был посвящен в рыцари и не имел права на этот титул. Впрочем, юный Жильбер де Вержи не очень и стремился получить рыцарские шпоры; его с неодолимой силой влекла музыка, а также сочинительство стихов и баллад.

– У тебя есть чем перекусить? – нетерпеливо спросил Жиль.

– Ах, мессир, ну что за вопросы в такой поздний час? Ведь чревоугодие относится к одной из восьми греховных страстей. Обжорство вызывает телесные и духовные страдания, так как предмет радости сластолюбца не является истинным благом. И уж тем более нельзя ложиться в постель с набитым чревом. Любой лекарь скажет вам, что это вредно для здоровья…

– Хватить болтать! – раздраженно перебил его Жиль. – Иначе я тебя самого слопаю с потрохами. Тащи все, что у тебя припрятано.

Он точно знал, что Гийо, который за свою хитрость и оборотистость получил прозвище Пройдоха, никогда не ложится спать голодным. Он ел за троих, но, что самое удивительное, был худым как палка. Ангерран де Вержи не мог похвалиться богатством и кормил своих домочадцев, а тем более слуг, весьма скудно, однако Гийо как-то ухитрялся наедаться до отвала. Это было загадкой, которую не мог разрешить даже пронырливый Жиль. Впрочем, и не пытался. Он знал, что у Гийо всегда найдется для него вкусный кусочек чего-нибудь. А это было главным.

– Что ж, коли вы не цените свое здоровье… – кряхтя, Гийо полез куда-то в угол достаточно обширной мастерской, порылся там, и притащил нечто объемистое, завернутое в листья лопуха. – Милостивый Господь сегодня сжалился над бедным самаритянином и послал мне эту птичку. Я хотел съесть ее завтра, на утренней трапезе, но разве можно отказать вам, мессир? Похоже, у вас очередная любовная интрижка? – глаза Гийо лукаво блеснули. – О да, тогда мне все понятно. Ничто так не способствует здоровому аппетиту, как любовь.

– Ты много себе позволяешь! – зло огрызнулся Жиль.

Но тут же растаял, пуская голодные слюнки. В обертке из лопухов находились жареный каплун и несколько лепешек.

– Откуда это у тебя? – удивился молодой человек.

– Я же говорю – Бог послал… – Гийо сложил ладони лодочкой и поднял глаза к закопченному потолку. – Так возблагодарим Всевышнего за его милости! – загнусавил он в точности как местный кюре.

Жиль небрежно изобразил крестное знамение, оторвал ножку каплуна и жадно вгрызся в нежное мясо своими крепкими молодыми зубами.

– Э-э, господин, не так резво! – всполошился Гийо. – Под такой превосходный ужин всенепременно нужен хороший кларет из Бордо.

С этими словами он достал из-под стола пузатый глиняный кувшин. Жиль с подозрением посмотрел на Пройдоху, но тот сделал невинное лицо и быстро разлил вино по оловянным кружкам. Юный дворянин мог поклясться, что уже видел такие кувшины в винном погребе отца. Вино старому рыцарю привезли в подарок боевые друзья, и он держал его до помолвки старшего сына и наследника Этьена, которая намечалась на осень. Похоже, Гийо не надеялся получить приглашение на торжество и, не дожидаясь свадебного пира, решил самостоятельно обмыть столь важное событие в жизни замка Вержи.

Вскоре на столе остались лишь одни кости. Звучно рыгнув и погладив себя по животу, Гийо бросил их песику, который скулил от голодного нетерпения, а затем сказал, прихлебывая вино:

– Вы бы, мессир, отправлялись спать. Мне, конечно, хочется пообщаться с вами подольше, но наш господин назначил на завтра охоту на кабана. Так что вас поднимут с утра пораньше. А сонному болтаться в седле никак негоже. Можно мигом свернуть себе шею.

Жиль мысленно застонал. Опять охота на кабана, и снова придется вставать ни свет ни заря! Охотиться он любил, как и все окрестные дворяне, но какого дьявола садиться в седло в такую рань?! То ли дело – охота на птиц, когда вокруг много девушек и женщин и все действо идет неторопливо, обстоятельно, белым днем. Многозначительные взгляды, томные вздохи, от которых замирает сердце в груди, стремительный полет охотничьего сокола… А затем пикник на траве, много песен и музыки и веселая, ни к чему не обязывающая болтовня.

И самое главное – с трудом продрав в темноте глаза, не нужно мчаться сломя голову на конюшню, где запросто можно схлопотать удар копытом, ведь для лошадей столь ранняя поездка тоже не мед.

– Что-то на сон меня совсем не тянет, – пожаловался Жиль.

– Это бывает, – ответил Гийо. – По молодости и я мог сутками не спать, шляясь по тавернам и беспутным девицам.

– Однако же, – вдруг вспомнил Жиль только что закончившийся вкусный и сытный ужин, – откуда у тебя этот каплун? Господь, конечно, изредка посылает нам разные милости, но что-то я никогда не видел и не слышал, чтобы с неба падали жареные каплуны.

– Ах, мессир, вы так молоды! Поэтому много чего не знаете. В мире хватает разных чудес.

– Гийо, лгать своему господину негоже! Говори правду, мошенник.

Гийо тяжело вздохнул и с невинной миной на своей живой физиономии, изрядно окрашенной бурым винным румянцем, ответил:

– Понимаете, ваша милость, тут вышло такое происшествие. Иду я мимо речки по меже, где заканчиваются огороды вилланов, и вдруг слышу, что-то шуршит в камышах. Поначалу я испугался и хотел дать деру – вдруг там притаился разбойник или зверь какой, – а потом все же любопытство пересилило страх. Заглянул в камыши и вижу, что какой-то изверг поставил у кромки воды петлю, в которую и угодил этот каплун. Я быстро освободил птичку, да вот беда, ей уже пришел каюк. Вот мне и пришла в голову мысль, что выбрасывать каплуна – грех.

– А отдать бедную птицу хозяину у тебя рука не поднялась… – с иронией сказал Жиль.

– Мессир, что вы такое говорите?! – ужаснулся Гийо. – Или вы не знаете наших вилланов? Они сначала бьют, а потом разбираются, что там и как. Ну нет уж, увольте. Мне мое здоровье дороже какого-то каплуна. И потом, я не согласен отвечать за чужие грехи.

– Ну да, ну да… – Жиль расхохотался. – У тебя и своих грехов хватает, зачем тебе лишний. Это я понимаю… Экий ты плут, однако. Плесни еще вина…

Он был уверен, что петлю на крестьянских кур поставил именно Гийо. Молодой человек знал, что гуси вилланов свободно плавают в речке, а по бережку, выискивая червячков и жучков, бродят стайки кур. В летнее время на свободном выпасе им не нужна никакая подкормка, что для крестьян было очень важно. Этим и воспользовался Пройдоха. А Жиль все удивлялся: откуда в мастерской Гийо время от времени появляется куча костей?

И самое главное: его чересчур умный пес Гаскойн был до такой степени избалован, что ел только мясо, а от всего другого воротил нос. Похоже, тайное стало явным…

Гийо был странной и даже загадочной личностью. Его прошлое было туманно и весьма неопределенно. Он был не просто грамотен, а очень хорошо образован, хотя и старался скрыть свою ученость под маской простака. Жиль подозревал, что Гийо не тот, за кого себя выдает. В некоторые моменты он вел себя как хорошо воспитанный дворянин, что уже само по себе было странно. Но почему Гийо поселился в такой глуши, как Азей-лё-Брюле? Над этим вопросом Жиль задумался только сейчас.