“Ты… не стала переубеждать? Значит, тебе…”

“Двадцать восемь, как и тебе.”

“Мне двадцать семь,” - сердито сверкнула глазами Колби.

Маккензи закатила глаза, а затем улыбнулась.

“Хорошо, ты победила. Я старше.”

Какого черта здесь происходит? Теперь мы заигрываем друг с другом? Нет, это было даже не заигрывание, - это был чистой воды флирт. Маккензи Брент флиртовала с ней, и она отвечала тем же. Нет. Этого не может быть.

“Ладно, твое время вышло. Было приятно тебя увидеть и все такое.”

Колби проскользнула мимо Маккензи и уже была готова выйти за дверь, когда на ее плечо легла рука, пытаясь остановить. Женщина резко дернулась, словно ее коснулись раскаленным железом. Она развернулась и сжала кулак, словно готовясь нанести удар.

“Не смей прикасаться ко мне. Теперь я умею давать сдачи.”

Маккензи отпрянула. Она не выглядела бы более шокированной, даже если бы Колби влепила ей пощечину.

“Никогда. Я никогда бы тебя не ударила,” - сказала Мак, ее слова звучали так уверенно, что Колби почувствовала себя неудобно. - “Я ничего не имела в виду. Только хотела, чтобы ты дала мне шанс сказать тебе, как я сожалею обо всем, что сделала в прошлом.” “Отлично, ты это сказала. Чувствуешь себя лучше?”

Маккензи закусила губу.

“Нет, не чувствую.”

“Жаль. Уверена, что найдется не один человек, который, если ты заплатишь, будет рад послушать истории о твоем паршивом детстве. Мне же это не интересно.”

Когда лицо Маккензи исказилось от боли, Колби решила сделать вид, что ей все равно.

“Если это возможно, то я хотела бы загладить свою вину.”

“Прошло столько лет. Какое это теперь имеет значение?” - Колби внимательно разглядывала Маккензи. Искренний взгляд, серьезное лицо, даже ее рост теперь казался не таким, каким она помнила. Но было в ней и что-то знакомое, сильно контрастировавшее с нервозностью, исходящей от этой женщины. Она не помнила, чтобы в подростковом возрасте Маккензи волновалась или чего-то боялась.

“Я не знаю. Просто чувствую, что я должна.”

“Через десять лет? Что с тобой не так?” - спросила Колби. - “Позволь догадаться. Ты испытала какое-то потрясение, или … может, что-то смертельно опасное и теперь должна составить список всех, кого когда-либо обидела и попросить у них прощения.”

Маккензи удивленно посмотрела на нее, а затем расхохоталась. Колби тоже хотела рассмеяться, но была слишком ошеломлена пробежавшей в ее голове мыслью. Я никогда не устану слушать этот смех.

“Не совсем. Просто… в моей жизни появился человек, который помогает мне стать лучше и заставляет сожалеть о многих поступках, которые я совершила в юности.”

“Должно быть, это очень особенный человек.”

Особенный, богатый и мужчина, с горечью подумала Колби. Маккензи Брент была настоящей дурой. Она была так же гетеросексуальна, как и Колби. Копленды были правы - Маккензи никогда не следовало выходить замуж за их сына.

Мак улыбнулась и пожала плечами. Гордость и любовь, которые были написаны на ее лице, заставили Колби почувствовать себя ничтожной. Когда они были помоложе, Колби часто мечтала о мести Маккензи и в своем воображении часто рисовала картину, как ее обидчица живет одинокой и никому не нужной, а она сама - знаменитой и окруженной любящей семьей. Похоже, все вышло совсем наоборот. Колби слишком много работала и у нее не оставалось времени на личную жизнь.

Господи, у нее не было секса уже более шести месяцев, да и в тот, последний, раз он был не очень-то и хорош. Может, все дело в этом? Она возбуждена… и расстроена тем, что жизнь Маккензи оказалась более устойчивой и сбалансированной, чем ее собственная.

“Я вижу, ты все еще ненавидишь меня, а мне не хочется, чтобы это стояло между нами.”

“Какая разница? Я здесь даже не живу.”

Колби предпочла бы, чтобы Маккензи разозлилась, но та оставалась все такой же спокойной.

“Наши отношения не должны быть такими напряженными. Я хочу все уладить. Тебе никогда не узнать, насколько это важно для меня. И всегда было.”

“Докажи,” - внезапно потребовала Колби, удивляя их обеих.

“Как?”

“Не знаю. Ты говоришь, что это для тебя важно. Докажи мне, насколько.”

Какого черта она пытается этим добиться? Удивленный взгляд Маккензи медленно менялся на что-то другое. Внезапно страсть, которую Колби так умело спрятала, снова нахлынула на нее. Маккензи посмотрела на губы женщины и начала медленно наклоняться к ним…

“Можно, я …?”

Колби моргнула. Какого черта…? Ее запрет на прикосновения обернулся против нее же. Она должна отказаться от своих слов, если хочет увидеть, как далеко зайдет это неожиданное влечение. Колби вздохнула и кивнула. Прежде, чем она могла прикрыть глаза, губы Маккензи прижались к ее губам, умоляя их раскрыться и впустить ее внутрь. Затем Мак с силой, которая когда-то так пугала Колби, прижала ее к своему телу.

Ноги женщины ослабли, и если бы не руки Маккензи, она бы рухнула на пол. Колби раздирали противоречивые чувства - ей хотелось, чтобы поцелуй прекратился и в то же время - чтобы длился вечно. Вдруг она услышала стук каблуков и слегка пьяный смех.

По тому, как Маккензи прервала поцелуй, можно было понять, что она тоже услышала посторонних. Мак выглядела так, словно хотела что-то сказать. Колби шагнула назад, дрожа от резкой потери ощущения горячего тела Маккензи, прижимающегося к ее напряженному телу.

“Доверься мне,” - попросила Мак.

Больше ни о чем не думая и не сомневаясь, Колби кивнула, и руки Маккензи, скользнув на ее талию, подняли и понесли женщину в душевую кабину. Колби услышала, что дверь открылась, как раз в тот момент, когда Мак опустила ее на пол. Колби легко выдохнула, когда ее спина коснулась прохладной кафельной плитки и рука Маккензи оперлась около ее головы.

Какие-то две выпускницы обсуждали, смеясь, как за эти годы постарел тот или иной их одноклассник. Но Колби ничего не слышала, глядя в самые тревожные глаза, которые когда-либо видела. Нет. Она видела такую же тревогу и растерянность в глазах Маккензи десять лет назад. И сейчас, как и тогда, Колби не знала, что с этим делать.

Глава 2

1996 год.

Колби была на полпути в столовую, когда вспомнила, что оставила свой выпускной альбом в раздевалке. Она хотела попросить Бет Харвелл подписать его, но так и не набралась смелости.

Женские голоса, непривычно высокие, и мужские, неожиданно низкие, звучали в коридорах школы. Колби вздохнула, протискиваясь в раздевалку. Очередь в столовой будет уже довольно длинной, когда она туда доберется, и ей придется есть оставшееся на дне кастрюль. Иногда это было не так уж и плохо, в зависимости от того, что значилось в сегодняшнем меню.

Колби ненавидела время ланча. Ей казалось, что все на нее смотрят и отмечают, что она обедает в одиночестве. Иногда девушка проводила время с членами компьютерного клуба, хотя и не считала их своими друзьями. В основном они приносили ланч с собой, чтобы провести эти пятнадцать минут не в столовской очереди, а играя в какую-нибудь игру.

Колби предпочла бы совсем не ходить на ланч, но ее мама все время забывала сходить в магазин, поэтому дома никогда не удавалось найти что-нибудь подходящее, чтобы взять с собой. Обычно завтракала она в Бургер-Сити, а на обед забегала в кафе у дороги. Колби обожала их знаменитый салат с цыпленком под соусом. Сорокалетний повар обычно давал ей двойную порцию курицы. При воспоминаниях о его похотливой улыбке Колби становилось не по себе, но не так, как сейчас, когда, свернув за угол, она увидела Маккензи Брент, сидящую на скамейке и пишущую что-то в ее альбоме.

“Что ты делаешь? Это мой альбом!” - слова вырвались раньше, чем девушка успела понять, что совершает чудовищную ошибку.

Испуганный взгляд Маккензи, наверное, показался бы ей дико забавным, если бы продлился подольше, но Колби не повезло. Испуг быстро сменился чувством, которое она так хорошо знала - злостью. Мак громко захлопнула альбом, положила его на скамейку и с хищной грацией встала.