Мальчик размотал верёвку, взялся за один конец, и мы не успели заметить, как другой конец перелетел через перила балкона и очутился у него в руках. Эти оба конца он закреплял за батарею парового отопления, проверяя её надёжность.

— Что ты, что ты, что ты, — пробормотал сосед. — Я ничего не видел. Я ничего тебе не давал, никакой верёвки у меня не было. Мне надо ещё поразмяться. — Тут он перешёл на рысцу и выбежал из своей квартиры, забыв закрыть за собой дверь.

— Ребята, — сказал мальчик. — Верёвку я привязал к батарее крепко. Но вы дополнительно держите верёвку руками. А если отпустите, я упаду вниз и разобьюсь вдребезги. Вы ответственны за жизнь человека.

Мы с Васькой так испугались! Мы с Васькой схватились за верёвку руками и держали её изо всех сил. Нам ещё никогда не приходилось отвечать за жизнь человека, и мы очень старались… Мальчик уже хотел лезть по верёвке, как по канату, но вдруг остановился.

— Ладно, кончайте. Вы свободны. Отставим это дело.

Мы так уцепились за верёвку, что от испуга никак не могли её отпустить.

— Ты что, — говорю, — испугался? Не бойся, мы её не отпустим.

— Нет, — говорит, — передумал. И так, видите, разбегаются. А стоит мне высунуть нос на улицу, все подумают, что я сейчас упаду. Попробуй тут и вправду не упади. А если не упаду, то мне всё равно попадёт.

— За что?

— За то, чтобы не лазил в окно, когда для этого есть двери. И опять водворят в детский сад. Из-за какого-то ключа пугать столько людей не стоит. Неразумно. Вот пойдём сейчас и откроем дверь любой ценой. Вы, между прочим, со своей задачей справились с честью. Благодарю.

Тут мы с Васькой выпустили из рук верёвку.

Он её отвязал и повесил на стену, как было.

И вот мы опять подходим к его двери. И тут снизу выбегает трусцой сосед и несёт в руках большую связку ключей.

— Это ещё не ключи, а простые заготовки для ключей, — говорит он. Но надо попробовать ваш замок, может быть, какой-нибудь ключ удастся подогнать и, возможно, дверь отопрётся.

Мальчик взял первый попавшийся ключ, сунул его в замок и тут же отпёр его.

— Ну вот и всё, — сказал он.

— Не может быть, — сказал сосед. Он взялся за другой ключ, сунул его в замок и снова закрыл его.

— Что же я наделал! — вдруг испугался он.

Тогда мальчик снова взял все ключи и стал по очереди каждым отпирать и запирать свой замок.

— Ну вот, друзья мои, скажу я вам, умный человек всегда подберёт ключ к любой проблеме, — сказал довольный сосед.

— К двери, — сказал мальчик, — не к проблеме, а к нашей двери.

— На мою дверь, между прочим, сквозняки не влияют.

— У вас окна слишком плотно заклеены. Откройте ваши окна, появятся сквозняки и сразу повлияют.

— Мой замок с секретом и простым ключом его не откроешь.

— Это так только кажется, что с секретом. Развинтим винтики, разбежимся и вышибем вашу дверь, — сказал мальчик.

— Я так не могу. Мне это непривычно, — испугался сосед.

— Мы сами вышибем, не беспокойтесь, — сказал мальчик.

— Ну зачем же это делать. Что вы, что вы…

— Я хотел сказать; если вам это понадобится, — пояснил мальчик. — Раз надо, значит, надо.

— Прошу простить, — сказал сосед. Он ушёл к себе домой и плотно закрыл за собой дверь.

А мы открыли нашу дверь и вошли вместе с мальчиком.

Там было: гимнастическая стенка, штанга, боксёрская груша. Пианино. Два магнитофона, проигрыватель и приёмник. Много книг. Географические карты. Я подошёл поближе к картам и на одной прочитал: «Африка».

Мне стало вдруг ужасно стыдно, что мы до сих пор не знаем, что это такое.

Я подошёл к телевизору и сказал:

— У нас телевизор тоже есть.

— Ну и что ты с ним делаешь?

— Ничего. Смотрю иногда.

— Все эти штуки есть в доме у каждого.

— У меня не все, — сказал Вася.

— Ну, если ещё не все, то вполне могут быть все. Ничего в этом нет особенного. И мы это не с неба достали, а купили в магазине. Но дело не в этих штуках, а в том, как на всё это смотреть.

— Как надо смотреть?

— Внимательно. А не краем глаза.

— Ты и телевизор так смотришь?

— Я всё так смотрю. И смотрю, и слушаю. Но главное, не просто слушать, а всё слышать — тогда всё быстро запоминается. Уши у тебя ведь тоже есть.

— Есть, конечно. Что я, урод, что ли?

— Ну вот, ничего не пропускай мимо ушей, тогда будешь всё знать. И нечего хлопать глазами — видеть надо. Вот попробуй, потренируйся. Что ты здесь видишь?

— Тебя.

— А ещё что?

— Какой ты умный. Я тоже хочу быть таким.

— Правильно. Начинай, пока не поздно. А с такими штуками вообще можно быть на высоте.

— Где на высоте?

— На высоте развития, я говорю. А то, знаешь, как противно: некоторых учат, учат, а они всё равно ничего не знают, ходят рот разинув. Поговорить не с кем. Спят да едят, как в детском саду. А вы уже не маленькие. Меня даже ростом обогнали. В общем, мне надо за дело браться. Видите: программа уже начинается.

— А нам в школу надо, — говорю. — Мы, пожалуй, пойдём.

Я взял Ваську за руку, и мы вместе вышли за дверь.

По лестнице съезжал на велосипеде Коля. Он гнал прямо по ступенькам, только лестница тряслась и велосипед грохотал на спуске.

— Видал? — говорю. — А ты не знаешь, что такое Африка, — ругал я Ваську.

— А ты не знаешь, что такое фофано-фофанот, — разозлился Васька.

— Отстань ты со своим фофанотом! Ерунда собачья твой фофанот, и всё. Какафот, нафафот, фафот, драфафот, дифонафот — вот и все твои дела.

Но я видел, что Вася меня не слушает, а что-то усиленно думает, и я тоже стал раздумывать.

— Хорошо, — говорю, — всё же в школу иногда не ходить. Глядишь, с тобой что-нибудь и случится. А то сидишь, сидишь — и ничего!

— Ну вот, опять ты за своё, — говорит Вася. — Как же ты всё узнаешь, если в школу ходить не будешь?

— Я, конечно, не против, — говорю. — Теперь я, наоборот, внимательным буду в школе, вот увидишь. А то, понимаешь, собственная мать похвалить ни за что не может.

Я вспомнил, как однажды очень давно она меня хвалила. Дело было так.

Летом мы жили вдвоём с мамой в деревне. Я катал свои игрушки и всё рассказывал маме про игрушки. Я про них знаю всё, а мама давно забыла.

Один раз нам принесли телеграмму. Отец вызывал маму к телефону по важному делу. К телефону надо идти пять километров. А разговор был назначен на ночь.

Мама оставила мне всё к ужину. Мы договорились, что один я бояться не буду: поужинаю, когда захочу, а стемнеет, лягу сам спать. Мама придёт только утром. Она переночует там у знакомых, чтобы не идти глубокой ночью лесом.

Я помахал рукой, и мама пошла по дороге.

Стало темнеть. Я пошёл в избу ужинать, и дверь закрыл на засов. Засов был сделан из толстой плахи и продевался в две железные скобы.

Я ужинал. Потом стало темно. Я щёлкнул выключателем, но свет не зажёгся: электричество выключено или лампочка перегорела. Теперь осталось только лечь спать и уснуть, а завтра проснусь уже с мамой.

Не засыпалось. Я думал: я знаю, что бывает днём. А когда темнеет, меня спать укладывают. Мне говорят, так надо, потому что ночью спят все на свете. Ночью темно. Темно, ну а дальше-то что? Что в темноте? Я поглядел в тёмное окно, ничего в деревне не было видно. Пойду сейчас на улицу и посмотрю, что там. Но мне стало очень страшно — такая темнота.

Всё равно, думал я, вот сейчас подойду к двери, которая на засове. Нет, лучше пробегу. Побыстрее. Схвачу обеими руками засов, отодвину его и дверь открою. Самое главное — перешагнуть через порог и не брякнуться.

Я ступил на пол, и мне вдруг показалось, что сейчас не только ночь, но и зима. Но я точно знал, что лето. Просто я был босой, а крашеные половицы всегда холодные, даже летом.