– Иры пока нет, сейчас я ее предупрежу, что ты пришла. Кстати, индейка почти готова, бегом, помоги мне!

Перед гостьей материализовались мягкие тапочки. Не понимая, что происходит, послушная овечка прошла на кухню.

Разговор завязался легко и непринужденно, любая тема находила отклик, мнения чаще совпадали, а возникшие разногласия сглаживались. Маша не переставала удивляться, глядя на Дениса. Где тот чопорный, рафинированный сноб, самовлюбленный нарцисс? Перед ней обычный, приятный в общении парень, который нравился ей все больше и больше. Но девушка ловила себя и на странной мысли, что любование объектом не связано с открывшимися положительными чертами характера, отнюдь. Оно происходит само по себе. Оставайся Денис холодным и надменным, его присутствие на расстоянии вытянутой руки все равно выворачивало бы душу наизнанку. Он был слишком близко. Попав в теплую ауру его обаяния, Маша потеряла способность к самоанализу. Лучики глаз, смущенная улыбка, невольное прикосновение руки – «Не урони тарелки!», – янтарная вспышка, тихий смех, снова лучики. Волшебный, зачарованный круговорот соблазнения.

И первый шаг в сладкую бездну был сделан без раздумий. Играючи.

Процесс очарования прервала Ирина, вернувшаяся с работы. Вечер продолжился уже втроем.

С того самого дня они не расставались дольше чем на неделю.

Марию постигло второе откровение. Ирина Кушнир – не высокомерная стерва, а счастливица, попавшая в круг небожителей. Выигравшая далеко не случайный джекпот. Единственного ребенка в семье мать-одиночка воспитала на особый лад, скормив девочке вместе с молоком идею, что она лучше, умнее и красивее всех остальных. Маска королевы навеки приросла к лицу и, что греха таить, позволила добиться определенных успехов в жизни. Мама заложила фундамент, сделала бесценный подарок – воспитала в Ире уверенность в себе. Она росла запрограммированной на успех.

Маша никак не могла взять в толк: что, кроме ума и умения слушать людей, привлекает к ней красавицу Ирину? В школе они не дружили, сторонились друг друга. Возможно, женщина привыкла играть на контрасте и выбрала в качестве выгодной декорации менее симпатичную подругу для самоутверждения? Задать вопрос в лоб Маша стеснялась. Позволила себе надеяться, что главную роль в их союзе играют ее душевные качества, а не заурядная внешность.

Время шло. Ирина становилась все откровеннее. Например, однажды поведала ей о безудержной страсти, вспыхивающей в самых неожиданных местах и удовлетворяемой незамедлительно. «Это такой экстаз, подруга, рисковать в любой момент быть замеченными…» Маша выслушивала подобные исповеди с отвращением и восторгом, желая прервать и одновременно наслаждаясь подробностями. Примеряя чужое тело и насыщаясь чужой похотью, она, как ни странно, чувствовала растущую симпатию к Ирине.

Пора признаться: Маша всю жизнь завидовала удачливой сверстнице. Пакостное чувство пустило корни в неискушенной страстями душе, разрослось всеядной полынью.

Но вдруг положение изменилось.

На одну чашу весов легла дружеская симпатия к знакомой с детства женщине, на другую – искушающее томление, желание утонуть в глазах ее мужа. Подобный мезальянс тяготил Марию Фогель, регулярно пропалывающую в душе огород.

Его глаза цвета виски, глаза цвета счастья…

Надо что-то решать. Только понятие «решать» предполагает наличие выбора, а его у Марии не было. Единственный выход – прекратить отношения, постепенно вырваться из колдовского обаяния Дениса. Иначе – тупик, катастрофа. Но для разрыва полагалось найти разумную причину.

Маша допускала возможность флирта с женатым мужчиной. С мужем незнакомой женщины, чужой, невидимой, далекой, а не приятельницы, уплетающей пирожки на ее кухне. Необходимо скорее, под любым, самым нелепым предлогом прервать эти встречи.

Мудрая мысль, рождающаяся каждое утро, в течение дня не достигала зрелости, не оформлялась в слова. Бедняга постоянно откладывала разговор, намеренно оттягивала момент откровения. Момент выбора.

А потом наступил день икс, когда Мария пересмотрела принятое решение. Или ее заставили это сделать? Сейчас уже трудно сказать.

Ведь не только Ирина раскрывала ей душу, но и Денис протер до дыр мягкий уголок на Машиной кухне. Он позволил пролистать собственную жизнь. Рассказал о хулиганском детстве, проведенном в бараке на окраине города, о вечно ободранных коленках, об уличных драках, о разоренных садах и первом украденном поцелуе под цветущей сиренью. Он жаловался на суровую мать, забросившую сына ради карьеры партийного работника. Жмурился от радости, вспоминая о службе в армии, о бережно хранящемся дембельском альбоме, о друзьях, которых раскидало по жизни. Вздыхал, рассказывая о неудачно сложившейся первой семье, о мучительном разводе. Признавался в одиночестве и безысходности. С чего бы?

О проблемах во втором браке Денис упомянул лишь раз. Жена оставалась объектом искреннего восхищения. Подобной павы он ранее не встречал, и до сих пор не понимает, как Ирина снизошла до сирого.

– Только тебе могу сказать, как бывает страшно. Накатывает пустота, могильный холод. Идет прямиком от сердца. Порой кажется: оно не бьется. Послушай! Застыло давным-давно. Я боюсь умереть, так и не поняв, для чего вообще жил. Умирать в одиночестве – страшно. Важно, чтобы кто-то держал тебя за руку.

Маша не понимала, чего не хватает привлекательному, состоявшемуся мужчине, живущему с любимой женщиной, не нуждающемуся ни в чем, до конца жизни обеспеченному не только куском хлеба, но и бокалом хорошего вина на десерт.

В тот осенний вечер к ней заглянула Ирина, предварительно предупредив о визите по телефону. Безапелляционный тон топ-менеджера покоробил Машу и одновременно заинтриговал. Через час госпожа Кушнир уже раздевалась в коридоре, торжественно водрузив на подзеркальную тумбочку бутылку коньяка.

Маша предложила перекусить, но гостья надменно вскинула бровь и покосилась на часы:

– Время за полночь! Диечу!

Голос Ирины звучал уже не так холодно, как во время ее звонка из офиса. Очевидно, на тот момент она еще не отошла от роли руководителя. Теперь же, откинувшись на мягкое сидение кухонного уголка, Ира расслабилась, сняла маску.

Глоток армянского солнца волнами пробежал по телу, позволил хозяйке набраться решимости и начать разговор:

– Ир, что-то произошло? Та сама не своя.

– Бр-р-р, холодно. Замерзла в машине. Давай-ка повторим еще по одной… Вот, отлично, передай лимон. – Скривившись, прожевала дольку.

– Ир, если я могу тебе как-то помочь, то не стесняйся – говори. Что-что, а слушать – моя профессия.

– Слушать ты точно умеешь, это всем известно. Доктор-погрей-мне-уши.

Маша смутилась.

– Да ничем ты мне, подруга, помочь не можешь! Время остановишь? На один щелчок – вернешь мне мои двадцать пять?

Что молчишь? Медицина бессильна?

Первая возникшая в голове нелепая мысль, дурная и страшная: Денис нашел себе молодую девочку и признался в этом жене. Маша сама содрогнулась от этого предположения. Но нет, все оказалось прозаичнее.

– Эта молодая тварь, длинноногая и жопастая, эта беспринципная ссыкуха посмела обойти меня!

Маша смотрела на взбесившуюся подругу. Она впервые видела ее в таком взвинченном состоянии и пыталась угадать правильную линию поведения. Впрочем, вспышка внезапного гнева тут же пошла на убыль. Ира продолжила на одном дыхании:

– Ты же знаешь, что для меня значит позиция в компании! Сколько я вытерпела, через что прошла, чтобы занять ее. Я ни под кого не ложилась! Это не мой принцип – ноги раздвигать ради карьеры. И что в финале? Коза грудастая, ни опыта, ни образования – ничего, кроме молодости и хамства. На корпоративе генерального облагодетельствовала – и в дамки! Она теперь со мной в одном кабинете сидит, смазливой рожей аки параша сияет! На Париж ее кандидатура вместе с моей заявлена. Прикинь, во время вояжа наблюдать буду, как царская кредитка доится! Короче, полный аут, подруга. Я во второй обойме.