Что смотрят ко мне в окно.
И ты прекрасна, как день,
Но мне надоело обращаться к тебе на "вы",
Так не плачь обо мне, когда я уйду
Стучаться в двери травы.
Платан
Зуд телефонов, связки ключей.
Ты выйдешь за дверь, и вот ты снова ничей.
Желчь поражений, похмелье побед,
Но чем ты заплатишь за воду ничьей?
Я хотел бы опираться о платан,
Я так хотел бы опираться о платан,
А так мне кажется, что все это зря.
Свои законы у деревьев и трав.
Один из нас весел, другой из нас прав.
Прекрасное братство, о, достойный монах,
С коростылем, зашитым в штанах.
А я хотел бы опираться о платан,
Я так хотел бы опираться на платан,
А так мне кажется, что все это зря.
С мешком кефира до великой стены
Идешь за ним, но ты не видишь спины,
Встретишь его, не видишь лица,
Забудь начало - и ты лишишься конца.
А я хотел бы опираться о платан,
Я так хотел бы опираться о платан,
А так, ты знаешь, мне кажется, что все это зря.
Торжественны клятвы до лучших времен.
Я пью за верность всем богам без имен,
Я пью за вас, моя любовь, мои друзья,
Завидую вашему знанию, что я - это я.
Но будет время, я обопрусь о платан.
А так, ты знаешь, мне кажется, что все это зря.
Десять прекрасных дам
Все кончилось так - он долго смотрел в окно,
Потом пошел к стене, и одел пальто,
И вышел туда, где снег и ночь,
И сел в трамвай уехать прочь
Туда, где есть десять прекрасных дам.
Хозяйка, зевнув, ему подала ладонь.
Сказала: "Еще когда-нибудь зайдите на наш огонь".
А гости сидели за столом,
И чинно сосали чай с дерьмом,
И пили за здоровье прекрасных дам.
И он вышел прочь, куда - он не знал и сам,
Набрав семь цифр, он мерз, подпевая гудкам,
Но трубок никто не поднимал.
Он был один, и мир был мал,
Но все же скрыл десять прекрасных дам.
А дома его ждал застоявшийся дым
И десять листов, верных его стихам.
И верь не верь, но десять прекраснейших дам
Ждали звонка в свою дверь - его звонка.
Десять прекрасных дам.
Я кончил писать и тоже встал у окна
Туда, где видна стена и еще стена,
И долго стоял, и синий дым
Ел мне глаза, но я был с ним,
И пил до дна за здоровье прекрасных,
Десяти прекрасных дам.
Сельские леди и джентльмены
Пограничный господь стучится мне в дверь,
Звеня бороды своей льдом.
Он пьет мой портвейн и смеется,
Так сделал бы я.
А потом, словно дьявол с серебрянным ртом,
Он диктует строку за строкой,
И когда мне становится страшно писать,
Говорит, что строка моя.
И он похож на меня, как две капли воды,
Нас путают, глядя в лицо.
Разве только, на мне есть кольцо, а он без колец.
И обо мне говорят: "Он ни то, ни се",
Но порой я кажусь святым,
А он выглядит чертом, хотя он господь,
Но нас ждет один конец.
Так как есть две земли,
И у них никогда не бывает общих границ.
И узнавший путь кому-то
Обязан молчать.
Так что, в лучших книгах всегда нет имен,
И в лучших картинах лиц,
Чтобы сельские леди и джентльмены
Продолжали свой утренний чай.
И та, которую я считаю своей женой,
Дай ей, господи, лучших дней,
Для нее он страшнее чумы,
Таков уж наш брак.
Но ее сестра за зеркальным стеклом
С него не спускает глаз.
И я знаю, что если бы я был не здесь,
Дело было б совсем не так.
Ах, я знаю, что было бы, будь он, как я,
Но я - человек, у меня есть семья,
А он - господь, он глядит сквозь нее,
И он глядит сквозь меня.
Так как есть две земли,
И у них никогда не бывает общих границ.
И узнавший путь кому-то
Обязан молчать.
Так что в лучших книгах всегда нет имен,
И в лучших картинах - лиц.
Чтобы сельские леди и джентльмены
Продолжали свой утренний чай.
Возвращение домой
Они шли уже так долго,
Что уже не знали, куда,
И в его ладонях был лед,
А в ее ладонях - вода.
И если бы он не смеялся,
Она решила, что он немой,
Но он сказал ей:
"Как будет славно,когда мы вернемся домой".
Сестра моя, ты альтруист,
Ты не щадишь свечей,
Ты хочешь узнать мой язык,
Но он - мой и больше ничей.
А нам уже нужно так мало слов,
И зима почти за спиной.
И ты знаешь, сестра,
Как будет славно,когда мы вернемся домой.
Я летел на серебрянных крыльях,
О, я был большой эстет.
И с той стороны стекла
Я искал то, чего с этой нет,
И тело мое просило любви
И стало моей тюрьмой,
Все останется точно также,
Только я знаю, что я возвращаюсь домой.
Дорога 21
Любимый твой холст - это автопортрет,
Где ты - это я,
Любое слово - это ответ,
Где ты - это я,
И если ты невидим средь семи небес,
Кто заметит тебя?
И твой квадрат не снимет углов,
И добродетель, как грех,
Твои стихи лишены всех слов,
И ненависть - смех,
И ты спишь по ночам со смертью своей,
И ты счастливее всех.
И ты всегда идешь позади,
Ведь ты - господин.
Ты как вода, ты живешь внизу,
Но ты - господин.
И когда я был мал, ты учил меня своей
Дороге 21.
Твои глаза, словно пепел,
Ты видишь только то, что есть.
Твои глаза, словно пепел,
Ты видишь только то, что есть.
Я никогда не ловил Луну в реке рукой,
Но я почту за честь.
На двадцать первом шоссе
Есть многое, чего здесь нет.
На двадцать первом шоссе
Есть многое, чего здесь нет.
Я был бы рад жить там,
Но сердце мое пахнет, как Невский проспект.
Песня номер 2
Здесь темно, словно в шахте,
Но ушли все, кто мог что-то рыть.
И когда ты выходишь,
Ты видишь, что это не смыть.
И ты хотел бы быть вежливым,
Но только оборвана нить.
Да и что тебе делать здесь,
Если здесь нечего пить.
И ты гложешь лекарства,
Как будто твердый коньяк.
И врачи, как один,
Утверждают, что это голяк.
И директор твоей конторы,
Наверно, маньяк,
Он зовет на ковер,
А потом говорит тебе: "Ляг."
Ты слышал, что отсутствие ветра
Хорошая весть.
И ты плывешь, как Ермак,
Но вокруг тебя ржавая жесть.
И ты, как мальчик с пальцем,
Но дыр в той плотине не счесть.