В екатерининские времена в Северном павильоне Малого Эрмитажа хранились раритеты – редкие по красоте вещи и произведения искусства. Выставленные в Павильонном зале часы «Павлин» достались Екатерине II в подарок от князя Г. А. Потёмкина. Предчувствуя скорую кончину, фаворит передал императрице всю свою коллекцию живописи, в том числе картину известного английского художника Дж. Рейнолдса «Амур развязывает пояс Венеры». Этот подарок сыграл немалую роль в формировании коллекции, которую, как и здание, тогда называли Эрмитажем.

С 1775 года приобретаемые в большом количестве картины располагались в галереях, соединявших павильоны Эрмитажа. Спустя несколько лет экспонатам вновь стало тесно, и Фельтен начал строить новое здание рядом с Северным павильоном. Завершенное к 1787 году, оно получило название Большой Эрмитаж (ныне Старый), а прежнее стало именоваться Малым. Главным помещением новой постройки была личная библиотека Екатерины, едва уместившаяся в красивом Овальном зале. От нее началось уникальное книжное собрание Эрмитажа, хотя сама комната, к сожалению, не сохранилась.

Художественные коллекции разместили в примыкающих к Овальному залу помещениях. С того времени вечера проходили в Старом Эрмитаже, где гостей окружали произведения искусства.

В 1783 году, когда в Большом Эрмитаже еще не закончились отделочные работы, на близлежащем участке уже строились театр и корпус, названный Лоджиями Рафаэля.

Личные покои Екатерины II располагались в Зимнем дворце, в анфиладе комнат, рядом с Южным павильоном Малого Эрмитажа, окнами на Дворцовую площадь. Интерьер этих комнат утрачен, но многие предметы убранства, некогда создававшие атмосферу изысканности, сохранились. Во время парадных обедов столы сервировались французским и немецким серебром. В комнате, получившей название Алмазный покой, императрица складывала в ларцы украшения из золота, драгоценных камней. В наше время здесь представлены картины французского живописца Н. Пуссена. Сегодня экспонатами различных отделов музея являются мебель лучших европейских мастеров, старинные гобелены, бронзовые канделябры, люстры, каминные часы. В Сервизных кладовых находится фарфоровая посуда и статуэтки, созданные на знаменитых фабриках Мейсена, Вены, Берлина, Севра.

Екатерининская эпоха считается временем торжества французской культуры в России. В просвещенных кругах русского общества возник и быстро утвердился интерес к литературе, искусству и философским идеям далекой страны. Государыня вела переписку с Вольтером, статуя которого впоследствии заняла место в одном из залов Эрмитажа. В 1779 году в Санкт-Петербург была доставлена библиотека великого философа, через 6 лет дополненная книгами Дидро, купленными императрицей и оставленными ему в пожизненное пользование. Надзор за книжной коллекцией осуществлял библиотекарь, ведавший десятками тысяч томов знаменитой и самой недоступной в России достопримечательности.

«Мой Эрмитаж, – писала Екатерина, – состоит, кроме картин и лож Рафаэля, из 38 тысяч книг». Государыня явно хитрила: к концу ее царствования императорский музей получил известность как крупнейшее в Европе собрание культурных ценностей. В Эрмитаже того времени насчитывалось около 4 тысяч картин, свыше 7 тысяч рисунков, около 80 тысяч гравюр и 10 тысяч резных каменных изделий. Эстампы, монеты, медали, фарфор, серебро, табакерки, часы, минералы и художественная мебель наполняли залы, сами по себе являвшиеся произведениями искусства. Умноженные сыном и внуками императрицы сокровища с трудом помещались в старых павильонах Эрмитажа. К 1830 году никто не сомневался в необходимости постройки нового, специально оборудованного здания, позднее распахнувшего двери для широкой публики.

Идея открытия общедоступного музея была продиктована временем. Первые публичные музеи, созданные на основе дворцовых и частных собраний, работали в Европе с начала XIX века, став символом демократизации культуры. Передовые идеи зарубежья нашли отклик и в России: в Одессе, Николаеве, в городах Крыма происходили сенсационные открытия античных и скифских памятников культуры. На страницах газет и журналов все чаще высказывались мысли о создании национального музея истории и искусства, место которому закономерно отводилось в столице.

В декабре 1837 года Зимний дворец пострадал от пожара, возникшего в результате конструктивных недоработок. Одна из стен Петровского зала долгое время нагревалась воздухом, поступавшим из печей нижнего этажа. В пору усиленной топки пересохшее дерево воспламенилось; огонь задел своды комнаты, перекинулся на деревянные перекрытия и по чердаку распространился в сторону Эрмитажа. Свидетель пожара, известный русский поэт В. А. Жуковский, сравнил пылающий дворец с огромным костром, «с которого пламя то восходило к небу высоким столбом, под темными тучами черного дыма, то волновалось, как море, коего волны вскакивали огромными, зубчатыми языками, то вспыхивало снопами бесчисленных ракет, осыпавших огненным дождем всю округу». По словам другого очевидца, бушевавший огонь «обволакивал мраморные колонны, дерзко зачерняя драгоценную позолоту, сливая в безобразные груды хрустальные и бронзовые люстры художественной работы».

На третьи сутки от прекрасного творения Растрелли остались лишь каменные стены и своды нижнего этажа. Эрмитаж удалось спасти путем закладки проемов и разрушения кровли. О гибели уникальных строений сожалела вся Европа. Французские журналисты писали, что «20 лет будет недостаточно для восстановления Зимнего дворца в первозданном виде». Однако в 1842 году частично восстановленные дворцовые интерьеры были показаны императору и запечатлены для истории художником Ю. Фриденрейхом. В 1850-х годах залы предстали на рисунках и в акварелях известного живописца В. П. Садовникова, а еще через десятилетие – художников Э. П. Гау и К. А. Ухтомского.

Император Николай I потребовал восстановить большую часть Зимнего дворца «так точно, как она до пожара существовала». Ввиду того что оставшиеся на пожарище обломки мало подходили для образчика интерьеров, приказ государя казался благим намерением, как, собственно, его восприняли зодчие. По каждому помещению пришлось составлять проекты: к большим планам прилагались чертежи, рисунки, шаблоны мелких деталей.

В Москве царские палаты погибали в огне довольно часто, но, потеряв огромное здание Зимнего дворца со всеми его сокровищами, Николай I решил впредь подобного не допускать. Для координации восстановительных работ была назначена комиссия, куда, помимо прочих известных зодчих, вошли опытный инженер А. Д. Готман и будущий создатель новых апартаментов, представитель знаменитой династии художников Александр Павлович Брюллов (1798–1877). К стройке прикомандировали рабочих из армейских рот и мастеров из команд военных поселений. Количество людей, одновременно занятых на восстановлении дворца, достигало 10 000. Всем этим управлял Василий Петрович Стасов (1769–1848) – последний представитель русской классической архитектуры, автор величественных триумфальных сооружений в модном тогда стиле ампир.

Строительство нового здания Эрмитажа проходило одновременно с возрождением Зимнего дворца. Решив открыть публичный музей, Николай I заказал проект немецкому архитектору Лео фон Кленце (1784–1864), имевшему опыт строительства музейных зданий, в частности пинакотеки и глиптотеки в Мюнхене. Будучи поборником чистой классики, зодчий опирался на традиции древнегреческой архитектуры, предпочитая простые и четкие формы. В его тяжеловесных постройках чувствовалось подражание античным образцам. Зато после буйного растреллиевского барокко в проектах Лео фон Кленце приятно удивляли гладкие стены, высокие прямоугольные окна без украшений и общая малочисленность декора.