— Что на тебе надето? Нет. Не-е-е-е-ет. — Саммер паникует сразу же, как только видит меня.
Она в гостиной, одета в коралловое прямое короткое платье, кожаное болеро, обута в ботильоны на высоком каблуке и выглядит идеально. Ее темные волосы, окрашенные в стиле омбре, ниспадают мягкими волнами и убраны на одну сторону. На шее у нее ожерелье с золотистым кулоном в виде Соника. Я этого не понимаю, но мы писали о нем в нашем блоге на прошлой неделе и, очевидно, он правда «в тренде». Позади нее на нашем искусственно состаренном кожаном диване развалился парень Саммер, Холден. Он осматривает меня с головы до ног, глядя из-под своих огромных квадратных болванистых очков, которые придают ему вид болвана.
— На мне платье, как ты и просила! — поясняю я, указывая на короткую юбку платья.
— Это не платье, горошинка моя, а трагедия.
Холден давится смехом. Я одариваю его лучшим из своих испепеляющих взглядов, который несколько раз испытывала перед зеркалом. Он довольно испепеляющий.
— Разве это не твое платье? — спрашиваю я. — Не думаю, что оно мое…
Она оскорбляется из-за подобного предположения.
— Почему ты просто не купила новое, как я и просила?
Черт подери. Она еще на прошлой неделе просила меня купить новое платье. Я записала это на руке. Купить практичное платье!
— Настолько плохо? — спрашиваю я. — Оно все в цветочек и… дерьмо. Тебе же нравятся вещи в цветочек, разве нет? Дизайн женщины, которой, ты говорила, восхищаешься… Кэт Кидстон! Это точно такой же принт.
— Я не говорила, что восхищаюсь Кэт Кидстон, — резко вздыхает Саммер, быстро притаптывая по полу. — Я говорила про отвращение. Питаю отвращение. И почему ты в очках? Надень линзы.
Я сдвигаю очки на нос.
— О, я потеряла линзы прошлой ночью. Не было возможности заказать новые.
— Некоторые люди заказываю вещи предварительно!
— Да? Не беспокойся. Если комедии восьмидесятых чему меня и научили, так тому, что люди в очках кажутся умнее других. Благодаря очкам я кажусь более начитанной. Они идеальны для похода в издательство!
— Это не поход, Джесс. Это может стать разделительной чертой между победителями в жизни и печальными неудачниками. Я знаю, кем собираюсь быть. Это очень важно. Почему ты не можешь относиться серьезно хотя бы к этому?
Я закатываю глаза, но знаю, насколько это мероприятие важное. Над сегодняшней речью я работала очень усердно. Однако, как любила говорить моя мама, если ты чего-то хочешь слишком сильно, значит, все пойдет наперекосяк. Так что я собираюсь делать то же, что и всегда. Быть спокойной. Беспечной как бестолочь в бассейне4.
— Не нервничай ты так сильно, Сам. — Я похлопываю ее по плечу. — Они, наверное, и не заметят, как мы одеты. Они заинтересованы в наших мозгах.
Саммер ахает, бросает взгляд на ее ретро часы с Минни Маус (никогда не пойму, зачем люди носят безвкусные старые вещи, когда могут приобрести новые и блестящие) и крадется к чулану.
— Менять тебя уже слишком поздно, хотя за все те годы, что ты следуешь за мной, мой утонченный вкус мог бы и передаться тебе ну самую малость. А твои ноги? Искусственный загар вокруг твоих коленок лежит пятнами… у тебя голень кровоточит?
Я изучаю свои ноги.
— О, эм, ага. Немного кровоточила, но сейчас все прекратилось. Будет еле заметно. Разве что немного красных бумажных ворсинок, если вдруг кто обратит внимание.
— Красные бумажные ворсинки? С чего бы на твоей голени были красные бумажные ворсинки?
— Э-э-э…
В голову приходят только неправдоподобные причины.
— Вот. Надевай. — Она бросает мне длинное черное кашемировое зимнее пальто, от веса которого я отшатываюсь назад, отлетая к стене.
— Но сейчас июль! — Я смотрю на тяжелый материал с ужасом. — С меня стечет семь потов.
Саммер кладет руки на стройные бедра и устремляет на меня взгляд.
— Я сделаю дикое предположение, что у тебя совершенно нет подготовленной чистой одежды, и ты совершенно точно не можешь надеть туда джинсы. У меня высокий рост и сорок второй размер, сейчас уже, может, даже сороковой, а у тебя рост 161 сантиметр и размер сорок четыре, так что из моего тебе ничего не подойдет. Черт, Джесс. Просто надень пальто. Нам нужно идти.
Дерьмо. Она правда расстроена.
Еще до того, как сунула руку в рукав пальто, я уже ощутила выступающие на лбу капельки пота. Приблизительная оценка времени, когда мои брови растекутся полностью — примерно десять минут.
— Повеселитесь в Лондончике, девчонки, — гнусавит Холден с дивана, прикуривая свою сигарету «Голуаз». — Передавайте от меня привет старику ЛНД5, хорошо? Хороший город. Хороший.
Саммер плавно наклоняется к нему, чтобы поцеловать, но аккуратно, стараясь не наткнуться глазом на барабанные палочки, которые он убрал за ухо.
— Пожелай нам удачи! — пищит она.
— Удачи, — мурлычет он, делая глоток из банки крафтового пива, прежде чем усадить ее к себе на колени для полноценного поцелуя. — Она сопутствует тебе, куколка. Ты сможешь.
— Я люблю тебя больше, чем чай, котят и абрикосовый джин, — бормочет Саммер, делая руками сердце, и хихикает, когда мистер Белдинг запрыгивает к ним, устраиваясь между ними c шипением.
— Я люблю тебя больше, чем группу «Mumford and Sons», — отвечает Холден торжественно.
Тело начинает ломить, как всегда происходит, когда кто-то в моем присутствии перебарщивает с эмоциональностью. У меня нет проблем с публичным проявлением привязанности, сама принимала участие в ее выражении разнообразными способами в разных местах. Но публичные признания в вечной любви? Буэ. Заберите меня отсюда.
— Увидимся, крокодильчик, — проникновенно шепчет Холден, ухмыляясь, когда Саммер наконец встает с его колен. Как только она отворачивается, он посылает мне усатый воздушный поцелуй и пошло подмигивает.
Фу, мать твою.
— Идем, Саммер, — говорю я, за спиной Саммер показывая Холдену средний палец. — Отправляемся в Лондон, чтобы поймать удачу!
Дневник Роуз Бим
17 апреля 1985
Сегодня ночью почти попалась! Когда я забиралась обратно через окно, с подоконника с грохотом упали «Приключения Гулливера». К счастью, я додумалась забраться в постель и накрыться одеялом с головой до того, как на шум в комнате пришла мама, чтобы поймать меня в этом миниатюрном кружевном платье а-ля Мадонна. Двадцать пять лет, а я все еще сбегаю из родительского дома, чтобы сходить в клуб. Господи.
Я жутко хочу получить предложение об актерской работе, чтобы иметь возможность убраться отсюда и стать независимой. Мама с папой твердо намерены не верить, что мне это нужно, особенно когда вокруг шныряет проклятый Найджел Пембертон со своими жирными волосами, кричащей «у меня крошечный пенис» машиной и набором скучнейших папок. Эй! На дворе 1985 год! Времена, когда женщина покорно ждала одобренного родителями замужества, давно прошли. Все как в чертовых романах Остин. Работа в галерее кошмарно нудная и почти неоплачиваемая, но, по крайней мере, я каждый день на некоторое время могу покидать дом, пока не пойму, что на самом деле хочу делать со своей дикой и драгоценной жизнью!
В общем, я слегка подвыпившая (не в потрясающем ли мятном ликере «Сrème de menthe» дело?) и пишу о вещах, которые не слишком интересны. Виктория пригласила меня в пятницу в новый классный клуб «Печальная канарейка»6. В Сохо. Папа умер бы. Ха! Уже не могу дождаться. Обожаю танцевать. Обожаю разноцветные огни. Обожаю развлекаться с Викторией, она такая шумная, совсем не такая ханжа, как Анна и Клэр-Мари.
Нужно ложиться спать и видеть сны. Завтра на работу. Бу-у-у-у. ПОМНИ, РОУЗ! В следующий раз снаружи прячь тапочки. Взбираться по этим балконам опасно даже не будучи обутой в туфли на двенадцатисантиметровых каблуках!
Р х7