двоится всегда одинаково:

там – тягостно будет и горестно,

там – пакостно будет и совестно.

174

С переменой настроения,

словно в некой детской сказке,

жизни ровное струение

изменяется в окраске.

175

Наши головы – как океаны,

до сих пор неоткрытые нами:

там течения, ветры, туманы,

волны, бури и даже цунами.

176

Устроена забавно эта связь:

разнузданно, кичливо и успешно

мы – время убиваем, торопясь,

оно нас убивает – непоспешно.

177

Уставших задыхаться в суете,

отзывчиво готовых к зову тьмы,

нас держат в этой жизни только те,

кому опора в жизни – только мы.

178

Хоть пылью всё былое запорошено,

душа порою требует отчёта,

и помнить надо что-нибудь хорошее,

и лучше, если подлинное что-то.

179

Тихой жизни копошение —

кратко в юдоли земной,

ибо жертвоприношение

Бог теперь берёт войной.

180

Не разум быть повыше мог,

но гуще – дух добра,

когда б мужчину создал Бог

из женского ребра.

181

Хоть на ответ ушли года,

не зря душа ответа жаждала:

Бог есть не всюду, не всегда

и существует не для каждого.

182

Все твари зла – их жутко много —

нужны по замыслу небес,

ведь очень часто к вере в Бога

нас обращает мелкий бес.

183

Я вдруг понял – и замер от ужаса,

словно гнулись и ехали стены:

зря философы преют и тужатся —

в Божьих прихотях нету системы.

184

Покуда все течёт и длится,

свет Божий льётся неспроста

и на высокие страницы,

и на отхожие места.

185

Как бы ни было зрение остро,

мы всего лишь наивные зрители,

а реальность и видимость – сёстры,

но у них очень разны родители.

186

Когда устали мы резвиться

и чужды всякому влечению,

ложится тенями на лица

печать покорности течению.

187

Веря в расцвет человеческой участи,

мы себе искренне врали,

узкие просеки в нашей дремучести —

это круги и спирали.

188

Дабы не было слово пустым

в помогании душам пропащим,

чтобы стать полноценным святым,

надо грешником быть настоящим.

189

Звуков симфония, зарево красок,

тысячи жестов ласкательных —

у одиночества множество масок,

часто весьма привлекательных.

190

От жизни утробной до жизни загробной

обидно плестись по судьбе низкопробной.

191

По жизни понял я, что смог,

о духе, разуме и плоти,

а что мне было невдомёк —

душа узнает по прилёте.

192

На торжествах любой идеи,

шумливо празднуя успех,

различной масти прохиндеи

вздымают знамя выше всех.

193

Давно томят меня туманные

соображения о том,

что все иллюзии гуманные

смешными кажутся потом.

194

Когда б достало мне отваги

сказать мораль на все века,

сказал бы я: продажа шпаги

немедля тупит сталь клинка.

195

Природы пышное убранство

свидетельствует непреложно,

что наше мелкое засранство

ей безразлично и ничтожно.

196

Страх бывает овечий и волчий:

овцы блеют и жмутся гуртом,

волчий страх переносится молча

и становится злобой потом.

197

Прекрасна образованная зрелость,

однако же по прихоти небес

невежество, фантазия и смелость

родили много более чудес.

198

Сценарист, режиссёр и диспетчер,

Бог жестокого полон азарта,

и лишь выдохшись жизни под вечер,

мы свободны, как битая карта.

199

При Творце с его замашками,

как бы милостив Он не был,

мир однажды вверх тормашками

всё равно взлетит на небо.

200

Одни летят Венеру посмотреть,

другие завтра с истиной сольются...

На игры наши молча смотрит смерть

и прочие летающие блюдца.

201

Чувствую угрюмое томление,

глядя, как устроен белый свет:

ведь и мы – природное явление:

чуть помельтешили – и привет.

202

Мне любезен и близок порядок,

чередующий пламя и лёд:

у души за подъёмом – упадок,

за последним упадком – полёт.

203

Киснет вялое жизни течение —

смесь докуки, привычки и долга,

но и смерть – не ахти приключение,

ибо это всерьёз и надолго.

204

В череде огорчений и радостей

дни земные ничуть не постылы,

только вид человеческих слабостей

отнимает последние силы.

205

В духе есть соединённости,

неразрывные в их парности —

как весёлость одарённости

и уныние бездарности.

206

Крупного не жажду ничего,

я земное мелкое творение,

из явлений духа моего

мне всего милей пищеварение.

207

Так он мыслить умел глубоко,

что от мудрой его правоты

кисло в женской груди молоко

и бумажные вяли цветы.

208

Умом хотя совсем не Соломоны,

однако же нисколько не калеки,

балбесы, обормоты, охламоны —

отменные бывают человеки.

209

Шалопай, вертопрах и повеса,

когда в игры уже отыграли,

для утехи душевного беса

учат юных уму и морали.

210

Битвы и баталии мои

спутаны концами и началами,

самые жестокие бои

были у меня с однополчанами.

211

Клопы, тараканы и блохи —

да будет их роль не забыта —

свидетели нашей эпохи,

участники нашего быта.

212

Такой останется до смерти

натура дикая моя,

на симфоническом концерте —

и то, бывало, пукал я.

213

Рука фортуны загребает

из неизведанных глубин,

и в оголтелом разъебае

вдруг объявляется раввин.

214

Увы, но все учителя,

чуть оказавшись возле кассы,

выкидывают фортеля

и сотворяют выкрутасы.

215

Жар любви сменить морозами

норовит любой народ:

обосрёт, засыпет розами,

а потом – наоборот.

216

Усердия смешная добродетель

поскольку мне природой не дана,

то я весьма поверхностный свидетель

эпохи процветания гавна.

217

Про загадку факта важного

каждый знает, но молчит:

время жизни в ухе каждого

с разной скоростью журчит.

218

Есть люди редкого разлива,

у них и мужество – отдельное:

являть, не пряча боязливо,