Гуйда Елена

Игра

Глава 1

Звонкий перестук каблучков отбивался от стен темного коридора и, эхом возвращаясь обратно, раздражал слух. Настенные факелы опасно плевались огнем. Мастер никогда не любил магические светильники. Я не спрашивала почему. Я вообще никогда и ни о чем его не спрашивала, если это не нужно было для дела. Таков негласный закон этого дома.

Я до сих пор помню ту смесь восхищения и ужаса, которую испытала в день, когда стала собственностью своего господина. Нет, мастера. Он приходит в ярость едва кто-то из нас смеет называть его иначе. Нет, он не кричит, не наказывает, но одного холодного взгляда порой хватает для того, чтобы душа ушла в пятки. Потому – мастер. И только мастер. И даже в мыслях мы не смеем называть его иначе.

В тот жаркий день второго месяца лета, меня впервые выставили на Гекширском рынке рабов. И этот же раз стал последним. Мне едва сровнялось пять лет. Обычно детей не продают такими малышами, но накануне моя мать заболела какой-то лихорадкой и рассвет я уже встречала сиротой.

Осознавая, что теперь заботиться обо мне некому, а обучать просто никому нет нужды, хозяин не увидел особой ценности в ребенке и поспешил избавиться от меня как можно скорее. Не знаю, улыбались ли мне в тот день боги, или решили жестоко пошутить, но я осталась жива. А для начала это не так уж и мало.

В тот день я на такую щедрость не смела и надеяться. По крайней мере, мне дали понять, что если на меня не позариться ни один покупатель, то бордель будет самым большим, на что я могу надеяться. А еще в красках расписали, для чего там держат таких маленьких девочек. На мне даже не ставили клейма и не одевали ошейник, оставив эти заботы новому хозяину или же владельцу дома терпимости. Не сказать, что это меня расстроило. Но в сочувствующих взглядах остальных рабов в бараке, не сложно было прочесть свою дальнейшую судьбу.

Сказать правду, после того, что я услышала, впервые молилась богине-матери всю ночь, не поднимаясь с колен. Но до сих пор не пойму услышала она мои вопли о помощи или же Эвараар, бог коварства и обмана, но жизнь моя изменилась так, что казалось я проснулась от страшного сна. Или наоборот крепко уснула и до ужаса боялась проснуться.

Я свернула в темный коридор и вытащила из настенного кольца факел. Нужно было спешить. Мастер не любил ждать, а его неудовольствие поистине непозволительная роскошь. От нехорошего предчувствия внутри все похолодело. Демоны, что понадобилось наставнику в это время?

Факел вырывал из кромешного мрака зловещие тени, но мне было все равно. В это крыло не допускались даже слуги. Потому самое страшное, что могло здесь поджидать, это полчища пауков, плетущих свои сети в провалах боковых ниш. Мастер всегда питал некую слабость к этим существам.

Я передернула плечами. Эту любовь хозяина разделить не получалось, как не старалась ему угодить.

Наконец коридор закончился тупиком.

Настенное кольцо жалобно скрипнуло, принимая мой источник света.

Я быстро нащупала в складках платья маленький ножик и полоснула по ладони. На тонкой линии пореза тут же набухли большие капли, при таком освещении казавшиеся черными. Пришлось немного подождать, пока крови наберется достаточно.

Я нетерпеливо притопывала ногой. В голове было привычно пусто. За годы проведенные в этом доме пришлось научиться тому, что перед встречей с хозяином, не следует гадать. Он всегда знал о мыслях, что роились в наших головах. И безопасней было для нас же, чтобы ничего лишнего там не водилось совсем. Были у него способности к ментальной магии или просто слишком хорошо нас знал. Конечно я задавалась этим вопросом, но слишком любила жизнь, чтобы озвучить его хотя бы раз.

И все же сегодня меня снедало любопытство. Что могло случиться такого, что мастер велел разбудить меня среди ночи и явиться немедленно в лабораторию.

Наконец ладонь заполнилась вязкой жидкостью настолько, что можно было приступать к нанесению символов ключа. Я привычно макнула палец и начала рисовать на стене, стараясь чтобы каждый знак, каждая черточка были идеально прорисованы, но и не было потеков. Кровавый рисунок на серой стене напоминал любимого мастером паука. И глядя на него, внутри все привычно сжималось и затягивалось тугими узлами.

Когда он впервые привел меня сюда, я была в таком восторге, будто ребенок, которому показали живого дракона. Тогда он и объяснил, что малейшая неточность и меня просто размажет по полу охранное заклинание.

Меня это не очень испугало, пока однажды не нашла здесь труп Льешеды, одной из наших девочек. Мне было десять. И воспоминания о том дне навсегда останется со мной. Как напоминание, назидание и предупреждение. Льешеда была так же самоуверенна и необычно красива. Одна ошибка исправила и то и другое. Ее изуродованное до неузнаваемости лицо потом еще долго приходило мне в ночных кошмарах. Изломанное тело валялось на холодном камне коридора в неестественной позе, а я не могла оторвать от нее глаз, сдвинуться с места. Неимоверным усилиемволи, все же смогла дотронуться до окрашенной в багровый шеи. Самое страшное, что умерла она далеко не сразу и думаю, что мучилась перед уходом страшно. Когда я склонилась над тем, что некогда было моей подругой, могла поклясться, что чувствовала, как под пальцами еще слабо трепыхался пульс.

Я, кажется, плакала и просила мастера ей помочь, но он лишь укоризненно покачал головой и словно камнем бросил в меня одно слово «Убрать». При том таким спокойным и равнодушным тоном, что язык прирос к небу, а слезы моментально высохли. Не могу сказать, как мне удалось справиться с задачей. Наверное, сказался шок от увиденного. Но скорее такое действие имел тот тон, которым был отдан приказ.

Я вывела последний символ и, проверив еще раз правильность нанесенных знаков, сплела заклинание открывающее дверь.

Миг. Долгий миг, в который каждый раз душа уходила в пятки, а ужас проползал холодными мурашками вдоль позвоночника, и рисунок напитался синеватым свечением. Каждый раз в этот момент, я не могла сдержать облегченного вздоха. Закрыла глаза и ступила сквозь стену, отметая видение изуродованного девичьего тела. Легкое покалывание и резкий свет резанул по глазам, заставляя зажмуриться. Сырой, холодный воздух подземелья лизнул обнаженный плечи. Я поежилась, но тут же взяла себя в руки и чуть не помчалась вниз.

Наконец ступени закончились. Подвал, в котором была расположена лаборатория, утопал в привычном полумраке и я на мгновение ослепла после яркого освещения коридора.

Долгих два года назад, когда впервые мне было оказана великая честь оказаться в святая святых этого дома, я испытывала такой трепет и гордость, что даже на время забывала дышать. Мастер долго показывал, что где стоит, что для чего предназначено, и к чему ни в коем случае прикасаться нельзя. Я жадно ловила каждое его слово и старалась запомнить не только то, что он говорил, но и его движения, интонации, малейшие изменения в голосе. Нет, не потому, что мне это было важно. Просто так нас учили. Подмечать малейшие детали и запоминать. А после делать выводы и использовать для своих целей. Увы, угадать мысли мастера по жестам или мимике было невозможно. Маска отстраненного безразличия. Вот, что мы видели каждый раз встречаясь с этим человеком.

А тогда я жадно скользила взглядом по корешкам древних фолиантов, не решаясь к ним прикоснуться. По множеству, разбросанных в, казалось, хаотичном порядке, колб с неизвестными субстанциями. По камням, блестевшим в дрожащем свете свечей. И впитывала, как губка, стараясь запомнить как можно больше. Как можно точнее. И до сих пор помню довольную усмешку мастера, перехватывающего мой восторженный взгляд. С того дня дважды в неделю я спускалась в подземелье, чтобы встретиться с наставником и обучаться у него искусству зельеварения.