Постельные сигналы марафона запеленговываются в начале дистанции. Это, например, резкие перепады настроения. Он либо набрасывается на тебя африканским львом, и вы с диваном только попискиваете от изумления и натиска, либо манипулирует тобой с холодной бестрепетностью гинеколога. В первом случае увертюрой к вспышке страсти может служить вспышка ретроспективной ревности. Эксгумируются захороненные в девичьих архивах флирты и симпатии, да и по закоулкам сегодняшнего дня шарит фонарик — нет ли какой интрижки. Постфактум коитуса возможен приступ раздражительности.

Обе крайности лишь отсвет, проекция закулисных отношений с той, другой. В первой распаляет аналог. Рога чужого мужа прикладываются к собственной голове. Вдобавок незримое присутствие третьей, но не лишней, создает иллюзию шведской тройки. Причина другой крайности — неумение симулировать голод при сытости.

Хуже нет, когда хронический роман вдруг всплывает на поверхность. Не для него — для тебя.

Редкая женщина удержится от слез, скандалов, разборок, всего того, что способно разрушить не только треснувшие, но и самые великолепные отношения между мужчиной и женщиной, причем очень быстро разрушить. В результате равновесие теряется, весы резко кренятся влево: в десяти случаях из одиннадцати мужчина примет сторону атакуемой половины. Они не выносят направленной на них агрессии, особенно женской. Связь обретет второе дыхание, и для законного союза оно может оказаться смертоносным или же будет инсценирован мнимый разрыв до первых же благоприятных обстоятельств, которые не заставят себя долго ждать. В итоге у тебя — седые волосы, депрессия и апатия, у них — свидания, насыщенные и пряные из-за наркотической угрозы разоблачения.

Курсовка или отпускной роман санаторно-курортного пошива.Я не поклонница этого жанра, но и не противница. Вообще за самую плохонькую ширпотребовскую любовь отдам без колебаний всю ненависть мира — и праведную, и неправедную.

Легионы почитателей курсовки заставляют признать за ней некий магнетизм. Как же, как же — лазурные волны, белые пароходы, шампанское «Брют» под виноград «изабелла», «утомленное солнце нежно с морем прощалось «, ночные купания, пятнистые от вдавленной гальки лопатки подруги. В портмоне пухлая пачка купюр между обручальным кольцом и обратным билетом. Никаких тебе долгов. Ни служебных ни супружеских. А главное, никто не окликнет, не опознает, не донесет Покой и воля.

Большинство отпускных связей бурные и краткие как тропический ливень. До вагонной подножки. С первыми тактами колес запрыгнет сердцеед на свою верхнюю полку, потянется, игриво хмыкнет — и сомкнется бархатный занавес. А утром ступит на родной перрон в объятия чад и домочадцев безупречный семьянин с сувенирным крабом, групповым снимком потока и индивидуальным по щиколотку в сероватой пене

Но случаются и проколы. Не у матерых морских волков, а у дилетантов. Это учителя, итээровцы и прочая прослоечная мелкота с придушенным, но не окончательно добитым воображением, со смутной догадкой о своей обкраденности. И вдруг фиеста, магнолии и медузы, и она — продолжение и порождение этого праздника. Ничем не обремененная, легкомысленная, обольстительная, выспавшаяся. Нереида, сирена, сказка братьев Гримм. И пьянеют от первого же глотка свободы. «Воздержание — вещь опасная», — заметил как-то Остап Ибрагимович Бендер и был снова прав

На второй день они знакомятся, на десятый объясняются, на двадцать четвертый вынесен вердикт подать друг другу руки и в дальний путь на долгие года Сестра моя, если твоя половина выкинул такой номер, не ныряй в омут депрессии, не вышвыривай его чемоданы в лестничный пролет. Со взрослыми дядями приключаются детские болезни левизны типа кори или ветрянки. Побредит, потемпературит и очнется. Потому что в уездном городке нереиды та же хрущевка с укомплектованным штатом родни, тот же халатик на спинке стула, те же непролазные будни. А на будущее занеси на скрижали: длительный отдых только вместе. Не искушай его без нужды…

Солнечный удар или просто любовь. Я не стану описывать ее симптомы. Они известны. Единственное, чем ты в состоянии здесь себе помочь, это набраться мужества и не сокращать свою жизнь, перечеркивая прошлое, не превращать бракоразводный процесс в кошмар, после которого позади только пепел и руины.

РЕПЛИКА ИЗ-ЗА БАРЬЕРА (2)

Я знал единственного серафима, который от вручения аттестата до пенсионной книжки хотел и имел исключительно свою жену. Она действительно была восхитительным созданием — шпильки вытащит, головой тряхнет, на грифе бант, капроновые струны «в черно-красном своем будет петь для меня моя. Дали, в черно-белом своем преклоню перед нею главу». В этом месте он всегда опускался на колено и целовал ей ручку. Доцеловал до эпохальной годовщины и развелся. Скоропостижно, по-инфарктному, раз — и навечно свободен. Нет, там не было никаких старческих безумств типа сонной, как лемуры, студентки, племянницы из Могилева, традиционной медсестры. Но как-то в летнем трамвае, не удержав равновесия, ткнулся на секунду носом в чью-то открытую шею. «Шея, — цитирую, — была женской, прохладной, с запахом незнакомых духов и еще чего-то тайного, ночного, невыветренного. И я вдруг понял, что был обманут, что был обделен, что был обворован». Конец цитаты. Теперь живет отшельником и мизантропом. А что толку? Поезд уже ушел.

Фридрих прав, человечество создало институт брака не для сексуального баловства: дети и совместное хозяйство. Теперь спутали грешное с праведным и еще обижаются. Ну не могу, не могу я добровольно приговорить себя к пожизненному заключению в одних объятиях только за то, что когда-то возжелал это тело чуть сильнее остальных. Слишком суровая кара. А она требует.

Очнись, милая — тебе не раскрутить землю в обратную сторону. Нет, не очнется. Конечности ледяные, глаза подернуты куриной пленкой, дышит — не дышит, — нашатырем не пробовали? — дернулась, зарыдала, побежала топиться. — Дорогая, купи на обратном пути хлеба, а то из-за этой гражданской войны алой и белой роз в доме разруха и запустение. Кстати, знаешь, чем она кончилась? Обе завяли.

Пока моя бедная Лиза ищет пруд, могу перечислить несколько классических женских ошибок в ситуации семейного землетрясения. Загибай пальцы.

1. Эксперименты с внешностью. То месяцами не вытряхнешь из халата, ноги небритые, волосы посеченные, нижнее белье от москвошвея. Гром грянул, зеркало треснуло, и с низкого старта на эстафету по полной программе: куафер, визажист, косметолог, ветпевой рынок. Возвращаешься — а в квартире чужая тетка, незнакомая и неинтересная.

Лично я ближе всего был к разводу, когда жена сменила родной хвостик на стильную стрижку и выщипала брови. Это не омолодило (никуда ты возраст по утрам не спрячешь, хоть в холодильнике ночуй), а испортило. Другой овал, другое выражение лица, все, что еще трогало сердце, милые, знакомые черточки, приметы — стерлись, пропали: ты что, мать, совсем спятила?

В результате вместо запланированного ею эротического взрыва — обратный эффект: круглосуточное раздражение и охлаждение. Может, еще пластическую операцию сделаешь? Форму носа изменишь, а заодно и пол. Вот все проблемы и решатся: будем на пару по бабам бегать. Представь, что Мона Лиза к очередному сеансу организовала себе соболиные брови и челку до этих самых бровей. Куда б послал ее вместе с челкой и бровями ренессансный гений? Ну, примерно… С гениями шутки плохи, чуть что не по их — обои без спросу переклеили, чаркой обнесли, денег в долг не дали, собака облаяла, — сядут за стол, запалят черную свечку и сочинят что-нибудь такое, от чего у смирного народа махом снесет крышу и из черного облака этой — как ее? — пассионарности хлынет на беззащитные макушки радиоактивный дождь.

Жило-было себе спокойное племя, пасло скот, сеяло озимые, дети — в люльках, дым над трубой, соловьи — в кустах, падают яблоки, встает солнышко, пахнет сдобой и гречишным медом. Вдруг трехпалый свист — и избы заколочены, хлеба горят, пули свищут. Хруст, хрип, храп — утром очухались, глаза протерли, глянули окрест: е-мое — неподвижный коршун над черной землей и ни страны, ни века. Точно и не было. Как, почему? Никто не в курсе. А гений прикинется чайником и кипит себе на плите. Выключи его, пожалуйста.