Протестовать бессмысленно, это я хорошо помнил. Я расслабился, шприц зашипел, и выплюнул в меня струю физиологической жидкости пополам со снотворным.
Я уснул. Уснул с радостью — когда проснусь, то я буду все знать. Вернее, вспомню все, что помнил раньше.
* * *
Коротко бахнули двери в боевую рубку.
Герметичность ни к черту, ну да бог с ней. Восстановиться. Теперь я могу направить ремонтных роботов в любую часть корабля, чтобы они проверили тут все. За долгие века полета мало ли что могло случиться…
Теперь, под присмотром экипажа, за пару дней весь корабль переберут по винтику, все пришедшие в негодность части заменят… Мало вероятности, что не справимся. Такой корабль, как «Звездный Странник», трудно сломать до конца. Даже если долбить не ломом, а ракетами.
Да и тут, в колонии, должна быть нормальная ремонтная база. Все восстановим, будет лучше прежнего!
Первое, что надо мне было сделать — это пройти в боевую рубку и принять временное командование «Звездным Странником». До тех пор, пока не проснется капитан и остальной экипаж. Надо проконтролировать процесс расконсервации основных систем корабля, определить наше положение и все остальное, что может сделать автоматика, но человек сделает гораздо лучше.
Образно говоря, надо проконтролировать автоматику.
Да, вот так мы летаем к звездам. К далеким звездам, мелким зеленым песчинкам на ночном небе. С обычным движком путь к Новой Земле, нашей первой и ближайшей планете, которую с некоторой натяжкой можно назвать колонией, займет триста с лишним лет. Но есть теория пространства, которая была за эйнштейновской, и есть гипергенератор, честь и хвала Фаррейлу. И путь к звезде Бернарда волшебным образом сокращается — всего-то двадцать пять лет.
А путь к Капелле занимает побольше, где-то двести пятьдесят лет. И только что он завершился.
Пока мы шли в гиперпространстве, все крупные источники энергии были свернуты, остался только один из вспомогательных конвертеров. Главный конвертер предстояло включить только в обычном пространстве. Уж больно он светит во всех диапазонах, а там, где даже эйнштейновская физика дает сбои, даже радиоволны могут быть опасны. Так до сих пор и не ясно, могут или будут, слишком мало мы знаем о неэнштейновском пространстве, чтобы что-то такое утверждать наверняка.
Эх, и какая же чушь лезет в голову после окончания «сна».
— Доклад об активации! — Весело сказал я, переступая порог. Пока я в рубке, пока не проснулся флаг Наримов, для компьютера флаг именно я. Приятно, хоть и не долго… Надо ловить момент — кто знает, удастся ли мне еще покомандовать кораблем? Флаг-лейтенант — это как звучит-то! Учитывая, что право командования космическим судном дается, если звание твое выше капитанского, флаг-лейтенантов не бывает в принципе…
Черт!
Я внезапно осознал, что вижу. Над затыльником самого центрального кресла возвышалась фуражка, одетая, несомненно, на чью-то голову. Капитанское кресло было занято. Кто-то там сидел… Фуражка чуть качнулась от сквозняка…
— Полковник? — Неуверенно произнес я, обходя кресло по кругу. Что еще за идиотская шутка? Если проснулся первым, почему бы и не оставить сообщение?
Никаких шуток. В капитанском кресле сидел скелет в полной форме полковника Военно-Космических Сил Северного Блока. Скелет почернел от времени, но круглое отверстие в его черепе, в самом центре лба, зияло еще большей чернотой.
Нагрудная табличка комбеза ничуть не потускнела, все также тускнела керамитовая полоска. «C. (F) Vladimir A. Narimov. SF UN».
Механический голос мерно произнес:
— Готов выполнить ваши инструкции, флаг.
Все игривое настроение как рукой сняло. С минуту я стоял просто на месте, пытаясь понять, что же дальше-то делать, что говорить, и не осесть ли мне вот прямо сейчас на пол и не пальнуть ли в голову из лазерного пистолета. Флаг же наш мертв, вот сейчас такое начнется… Есть ли у нас кто из МГБ? Да есть, точно есть, их не может не быть. Начнут расследование, кольнут той дряни, которую никто не любит…
Но кто же додумался вот так, до такой вот дури, а? Что случилось-то?
— Буди остальных. — Я почти кричал, и осекся. Слишком уж истерически прозвучал мой выкрик.
— Поясните приказ.
Черт побери, да надо же собраться! Что толку паниковать, это теперь не поможет.
Кое-как я взял себя в руки. Но это было не так-то легко.
— Сделай доклад по состоянию остальных анабиозных саркофагов. Сделай доклад по состоянию организмов остальных членов экипажа.
— Доклад. — Мне показалось, что голос чуть насмехается. — Командир борта флаг-полковник Владимир Наримов — данные отсутствуют. Старший помощник полковник Джон Крамер — саркофаг отключен, организм не функционирует. Старший оператор систем защиты майор Ирина Иванова — саркофаг отключен, организм не функционирует…
Я слушал, и мне становилось все страшнее.
— Список активных членов экипажа в зоне досягаемости! Поиск и доклад!
— Сделано. Лейтенант ВКС Северного Блока Кеннет Малышев.
— Что? — Мне показалось, что я ослышался.
Нет, такого не может быть. Это просто дурной сон, какие бывают часто…
— Поправка. Данные о состоянии организма младшего лейтенанта ВКС Северного Блока Кеннета Малышева основаны на его непосредственном наблюдении в зоне сенсоров. В зоне наблюдения отсутствуют флаг-полковник ВКС Северного Блока Владимир Наримов, главный механик майор Алексей Петренков, третий оператор систем обнаружения лейтенант Энни Гаррисон, второй пилот лейтенант Эдвард Смит, пилот истребителя сержант Ларри Говард, сержант десанта Рональд Маккорн.
— Что остальной экипаж? Кроме нас?
— Уточните понятия…
Я едва не сорвался, чуть не заорал в голос. Но вовремя сдержался, взяла верх ледяная рассудительность. Будто все во мне затопило льдом, холодным белым льдом. Сейчас просто не время орать в панике, сейчас надо просто делать свое дело…
— Данные по всем, кроме тех, кто отсутствует в зоне наблюдения. И кроме меня. Функционируют ли их саркофаги?
Комп стал перечислять состояния саркофагов.
— Саркофаг номер 10. Резерв, находится в консервации. Саркофаг номер 11. Резерв, находится в консервации…
Я ждал. Резервные саркофаги, они не в работе, они просто на всякий случай.
— …Саркофаг номер 21. На тестовые сигналы не отзывается. Саркофаг номер 22. На тестовые сигналы не отзывается. Саркофаг номер 23. Неисправен. Саркофаг номер 24. Неисправен, аналогично саркофагу номер 23. Внимание, состояния саркофагов с порядковыми номерами с 21 по 35, с 38 по 50 аналогичны. Саркофаги с номерами 21, 22, 36, 37 аналогичны. Сделать доклад по состоянию каждого саркофага?
Я уже ни на что не надеялся. Но все же надо было обязательно во всем самому убедится — потому что всегда оставался шанс на то, что комп ошибся, какие-то цепи сгнили от старости… Да мало ли что могло произойти — я же выжил, так почему мертвы остальные?
— Комп, слушай мою команду. — Сказал я в пространство. — Доклады устно мне и выводить основную информацию в рубку.
Палуба с анабиозными камерами совсем недалеко от рубки, даже пешком можно дойти, не надо тратится на капсулы доставки. Да я сам только что оттуда… И почему мне не показалось странным, что никто, кроме меня, не вышел, что коридор был пуст?
Через десять минут я уже шел по коридору. Назад.
Так. Вот тут идут камеры экипажа. Двери закрыты, вскрыть их не так-то просто, даже если есть оборудование. Все продумано очень хорошо — тяжелое оснащение по коридору не протащить, а легкое оружие тут бессильно. Даже конвертерный взрыв тут просто рассеется по коридору, а лазеры, которые сюда можно приволочь, просто не прорежут керамическую броню.
Первые десять камер — это резерв, они не работают, они все так же находились в консервации вместе с самим «Звездным странником» весь его полет.
Вот моя камера. Дверь открыта. Внутри суетится робот-ремонтник, похожий на здоровенного металлического паука, обрабатывает стены ультрафиолетом. Генератор робота негромко гудел, а неестественный свет плясал по камере. Саркофаг был закрыт и озарен изнутри все тем же странноватым светом. Анабиозные камеры готовились к новой консервации.