Еще один «нибелунгский» след в пространстве, заселенном франко-германскими племенами, можно найти в поэме, написанной по-латыни, под названием «Вальтгарий» (или «Песня о Вальтгарии»), появившейся в период с 900 по 950 год. Здесь объявляется – правда, в ином сюжете – франкский король Гунтер, его отец Гибих, их союзник Хаген, а также князь гуннов Атилла (в «Песне о Нибелунгах» он превратится в Этцеля).

Англия тоже не осталась в стороне: явные следы сюжета о Нибелунгах прослеживаются в староанглийском «Беовульфе», где рассказывается о Зигмунде (в «Песне…» это отец Зигфрида) и его подвигах. Причем в данном тексте именно Зигмунд представлен победителем драконов, владельцем несметных сокровищ.

Итак, подведем итоги наших изысканий. Что мы видим? Мы видим вариации на тему «Нибелунги». Мы видим вольное обращение авторов с именами, сюжетами и мотивами. Что ж, это весьма типично для средневековых героических песен. В этом и состоял элемент личного творчества: создатели жанра черпали материал из древних сказаний, свободно меняя последовательность событий и характеры, комбинируя новые сюжеты со старыми и экспериментируя с формой и языком своих произведений.

И вот исторический результат свободного творчества: в 1200 году в землях Баварии и Австрии «Песнь о Нибелунгах» заносят на пергамент. В ней свыше 2300 строф и почти 10 000 стихов. Новоиспеченный письменный эпос остается на пике популярности вплоть до XVI века. Его распространяют в богато иллюстрированных многочисленных рукописных списках; он даже становится подсобным материалом к модной народной книге о «Защищенном чешуей дракона Зигфриде». А после изобретения книгопечатания эта книга сделается в Германии самым настоящим бестселлером XVII столетия.

На этом месте остановимся и оглядимся. Сколь же обширна территория, завоеванная «Нибелунгами» по причине хронической популярности? Неплохо, неплохо: сказание популярно в Скандинавии, Англии и в государствах франков и немцев. Причем к 1200 году, ко времени занесения немецкоязычного текста на пергамент, прошло уж почти триста лет, как существуют ранняя скандинавская, английская и латинская письменные версии. Почему?

Действительно, почему? Ведь материал о Нибелунгах явно немецкого происхождения. Значит, мы имеем основания предположить, что наряду с прочими латино-англо-скандинавскими версиями существовали также и куда более ранние письменные источники на немецком языке, но затем были попросту утрачены. К тому же как бы мы ни стремились, но в германском языковом пространстве раннего Средневековья мы вряд ли обнаружим энтузиастов-профессионалов, которые бы трудились в поте лица, подобно скальдам. Не было, увы!

Кстати, в пользу нашей версии о существовании более ранних рукописей на немецком языке говорит целый ряд косвенных улик: по берегам Рейна и Дуная в эпоху раннего Средневековья существовали сведущие в грамоте церковные мужи, интересовавшиеся древними сказаниями. Так, Бамбергский архиепископ Майнгард укорял одного из своих епископов, Гунтера (1057–1065), за то, что время, отведенное для чтения трудов Отцов Церкви, нерадивый епископ посвящал «богопротивным вещам», «сочияняя вирши об Аттиле и Амелунге». Под родом Амелунга имелась в виду семья Теодерика Великого.

Еще одно косвенное указание. На сей раз географическое. К XII веку относится описание, сообщающее о горе в Таунусе, которую народ называл… «ложем Брунгильды». Такая вот прямая ассоциация с сюжетом легенды: с волшебным сном Брунгильды и ее пробуждением с помощью Зигфрида. Но об этом чуть позже. Вернемся к свидетельствам.

Итак, дальше. А дальше еще интересней. О том, что рассказы о Нибелунгах никогда не забывались и в различных списках существовали-таки в Германии, свидетельствуют в XII веке монах Метеллий Тегернзейский и хронист Саксон Грамматик.

Первый в 1170 году писал об австрийской реке Эрлауф, ставшей знаменитой благодаря графу Рюдигеру Бешеларскому и Дитриху Бернскому, чьи истории описаны в песнях. Рюдигер и Дитрих являются одними из центральных персонажей второй части «Песни о Нибелунгах».

А Саксон Грамматик в своей «Истории данов» упоминает певца, который в 1131 году преподнес датскому герцогу рассказ о Кримхильде и ее кровавой мести собственным братьям. Это уж совсем по нашей части.

Ну, что ж, полагаю, что у нас с вами теперь нет никаких причин сомневаться в том, что в Германии «Песня о Нибелунгах» была записана задолго до 1200 года. На этом предысторию можно и завершить. Пора и честь знать, пора переходить уже к самой истории. Хитросплетений в ней хватает, так что в воды Рейна окунуться нам предстоит, как говорится, с головой.

Когда женился король Гибих, в то же самое лето пришел и он.

Хаген, явившийся из леса.

Хаген Тронье, что зовется на Рейне Троньером. Неуязвимый, он говорил немного. Он не любил вопросы и сам не задавал их. Он был невозмутим, как камень, никто не мог прочесть по его лицу, что творится в его душе.

Волосы его были черны и блестели, как вороново крыло. Хаген был величественен и исполнен тайны.

Слава его трепетала, словно жаркое пламя. Он был смелейшим. Он был сыном Одина, Искателя Истины.

Хаген, Хегни Одинсон, воин, каких уж нет более. Величайший воин своего времени, одаренный силой шести человек.

Ему было 34, когда объявился он в Вормсе. Хаген, явившийся в земли бургундов, искал. Его поиск так и остался незаконченным.

Он прискакал на гнедом жеребце, в алом плаще, с бронзовым щитом, копьем и мечом.

Когда спустя 32 года он отправился в последний свой путь из Вормса, он ушел в том же, в чем и пришел. В алом плаще, с бронзовым щитом, копьем и мечом.

Король Гибих сказал ему:

– Я дам тебе золото и все, что ты пожелаешь.

Но Троньерец лишь покачал головой:

– Не нужно мне золото. Если хочешь, чтоб я остался, придумай причину получше.

И Гибих попросил его остаться ради будущих своих сыновей.

Моя мать, Брюнгильда Свенкенсдоттир, была королевой на островах.

Мой отец, Смелейший, Несравненный Воин, был Хагеном из Тронье, Хегни Одинсоном, непобежденным в своем сердце.

Я – сын обоих, память об исчезнувших.

Они ждут меня в Зале Жизни за порогом смерти.

Глава первая

РУНЫ И ГЕРОИЧЕСКИЕ ПЕСНИ – ДРЕВНЕЙШИЙ СЛЕД НИБЕЛУНГОВ

Обломки эпохи Каролингов

Видения в камне – древнейшие свидетели

Ну, что ж, ступая на священную почву, мы обнаруживаем самые первые упоминания о Нибелунгах. И записаны они отнюдь не пером, нет. Они высечены в камне.

Приблизительно за столетие до того, как в Скандинавии появился старейший из ныне известных текстов «Песни…», безымянные скульпторы шведского острова Готланд взялись за легенду о Нибелунгах. Причем весьма своеобычно: изображения мотивов легенды высекались на готландских надгробиях. О том, что речь идет именно о Нибелунгах, свидетельствуют «прилагающиеся» к рисункам надписи – руны.

Самый ранний из подобных камней датируется VI веком; но особого расцвета скандинавские каменотесные работы достигли в период с IX по XI век. Дабы воздать умершим последние почести, средневековые камнерезы высекали на надгробиях сцены из мифов. Центральной темой были, конечно же, мифы о богах: Один на своем восьминогом жеребце Слейпнире, Тор и змей Мидгард, Вальхалла, корабли мертвых, снова Один и волк Фенрир. После христианизации северных земель в течение XI века на многих каменных барельефах начинают появляться также и сюжеты из Нового Завета – распятие и деяния Христа.

Изображения эти напоминают театральные сцены: герои борются, скачут, музицируют, спорят или путешествуют по морю. Это похоже на иллюстрации, оживляющие воспоминания о великих деяниях, изустно передававшихся на заре средневековой эпохи. Глядя на подобные изображения, люди точно знали, кто из героев легенд перед ними, и легко могли воссоздать по памяти все события истории. Например, «драконьи» мотивы на саркофагах в соборе Св. Павла в Лондоне и каменные барельефы в Иеллинге на Ютланде точно так же, как и рогатые львы с рунного камня в Туилсторпе (Шонен), вызывают к жизни предания о героических победах над чудовищами, изображению которых, очевидно, отдавали предпочтение безымянные скульпторы.