Коварного монстра ловили они

На случай, горох, наудачу,

Падением акций манили в силки,

Чаруя рекламой впридачу.

Прочесывать местность Мясник предложил -

Чащобу, овраги, трясину.

И первым обследовать твердо решил

Угрюмую с виду равнину.

Бобер промолчал, хоть несчастье и тут

Его потрепало за холку -

Давно он замыслил такой же маршрут

Один совершить втихомолку.

Мечтали и тот и другой в эти дни

На поиски выступить срочно,

Стремясь не заметить, что в этом они

Друг друга копируют точно.

И вот они долго в потемках кружат,

Крадутся и прячутся оба,

Невольно прижавшись плечами дрожат

От страха, а может, озноба.

Вдруг бешеный визг над долиной взлетел.

Возник, прозвучал и распался.

Бобер от усов до хвоста побледнел,

И даже Мясник растерялся.

Ему он напомнил о детстве. Тогда

Как нынче от звуков мурашки

Ползли по спине при скрипеньи пера

Шуршаньи сухой промокашки.

"То голос Джабджаба! - Мясник прошептал

Впервые Бобру - по порядку

Считай, сколько раз я тебе указал

На страшную эту догадку.

То голос нам подал ни гад и ни зверь,

То птица Джабджаб завывает!

Коль я повторю это трижды, поверь,

Что все оно так и бывает...

То голос Джабджаба!", - Бобер задрожал,

Предчувствуя близкое горе,

И нервно от ужаса захрюкотал

При этом последнем повторе.

Поскольку вдруг понял - три фразы в мозгах

Тасует без всякого смысла.

Бобра доконал перед будущим страх -

Забыл он как складывать числа.

"Один да один..." без конца повторял

Он пальцы на лапе сгибая.

"Но где же тут сумма? Я в детстве считал

До ста, осложнений не зная!"

"Ты можешь, ты должен, ты будешь считать!

Запомни, что знание - сила!", -

Мясник поучал, "но придется достать

Бумагу, перо и чернила".

Бобер вмиг достал канцелярский прибор,

Чернила в объемистой таре...

Следили за ним удивленно из нор

Ползучие скальные твари.

Но грубый Мясник, повернувшись к Бобру,

Заметил их, право, едва ли -

Он в обе руки захватив по перу,

Шумел, объясняя в запале:

"Возьмем за предмет рассмотрения три,

Прибавим семерку и десять,

Умножим на тысячу без девяти,

Чтоб все нам проверить и взвесить.

И на девятьсот девяносто один

Разделим все вмиг без остатка,

Отбросим семнадцать, тревогу и сплин -

Вот всех вычислений разгадка!

Систему расчетов охотно готов

Тотчас объяснить я для друга,

Когда б ты имел хоть крупицу мозгов,

А я хоть минуту досуга.

Я многие тайны поведать бы мог,

И, лишнюю мзду не взимая,

Хочу преподать я пространный урок

О фауне здешнего края".

Мясник говорил, но большой лексикон

Пристойным речам не замена,

И дерзкий его назидательный тон

Шокировать мог джентльмена.

"Джабджаб! Эта птица страстями живет,

К возвышенным чувствам стремленьем,

И даст сто очков всем франтихам вперед

Крикливым своим опереньем.

Всех знает в лицо. Неподкупна, честна.

Всегда собирает без лени

На сборищах взносы для бедных она,

Сама же не платит ни пенни.

На вкус она лучше бифштекса, мозгов,

Яичницы с луком, кальмаров,

Пикантнее устриц, икры, языков,

Плодов дуриана, омаров.

Одни утверждают, что лучше хранить

Дичину в особом горшочке,

Другие советуют мясо солить

Под гнетом в сандаловой бочке.

Для этого надо сперва обвалять

В опилках всю тушку умело,

При этом, однако, стремясь не менять

Симметрию птичьего тела".

Мясник разглагольствовать мог до утра,

Но было со временем туго,

И он прослезился, закончив: "Бобра

Всегда почитал я за друга!"

Бобер же признался: "Учение - свет!

Ты мне стал понятней и ближе.

Я столько узнал, что за семьдесят лет

Не вычтешь из тысячи книжек!"

Обнявшись, вернулись они на баркас,

И Кормчий промолвил: "Не спорю -

Союз этот славный окупит для нас

Мытарства по бурному морю!"

С тех пор эта дружба тверда словно сталь

Клинка безупречной заточки.

В жару или стужу вы, право, едва ль

Их встретите поодиночке!

А если вдруг ссора - ведь издавна слаб

Спокойствия дух в человеке,

В их памяти снова завоет Джабджаб

И дружбу спаяет навеки!