Некоторым образом они отлично подходили друг другу, по крайней мере, на короткий период. Она — горячее, твердое железо из горна, и он — в его квартире, напичканных книгами — та вода, в которой она охлаждала себя.
Проблемой были книги. Книги и тот факт, что он назвал её безграмотной сукой. Раньше он никогда не называл женщин такими именами, но она удивляла и раздражала его так, как он и не подозревал. Он посредственный преподаватель, как предполагал Дон, и роман мог оставаться внутри него (подобно зубам мудрости, которые никогда не вырастут и, по крайней мере, избегут возможности гнить, инфицироваться и получать дорогое лечение, что подразумевает хорошее обезболивание), но он любил читать. Книги — вот его ахиллесова пята.
Она пришла раздраженная, что уже бывало, но очень сильно раздраженная — а он не понял этого состояния, потому что никогда раньше не видел её такой. Кроме того, он перечитывал «Избавление» Джеймса Дикки, упиваясь вновь, как хорошо Дикки овладел поэтической чувствительностью, по крайней мере, в повествовании, и он как раз читал завершающий эпизод про несчастных байдарочников. Он понятия не имел, что Эллен была вынуждена уволить Шауму Дисон из команды, и что они дрались, крича друг на друга, в зале на глазах у всей команды, плюс — мужская баскетбольная команда, которая ожидала своей очереди попрактиковать свои посредственные навыки, и что Шаума Дисон, выйдя наружу, бросила камень в ветровое стекло Вольво Эллен, и за это действие она, безусловно, будет отчислена. Он понятия не имел, что Эллен сейчас обвиняет себя, горько обвиняет себя, потому что «она должна была быть взрослее».
Он услышал эту часть — Я должна была быть взрослее — и сказал «Ух» в пятый или шестой раз, что стало первым разом для Эллен, огненный темперамент которой не исчерпал себя в этот день после всего. Она выдернула «Избавление» из рук Уэсли, швырнула её через комнату, сказав слова, которые будут преследовать его весь следующий месяц:
— Почему ты не читаешь с компьютера, как мы?
— Она действительно так сказала? — спросил Дон, заметив, что Уэсли вышел из транса. Он понял, что только что рассказал всю историю товарищу по офису. Он не хотел, но сделал это, и обратно уже не вернуть.
— Да. А я сказал: это была первая редакция книги, которую я получил от отца, ты безграмотная сука.
Дон молчал. Он лишь пристально смотрел.
— И она ушла, — сказал Уэсли грустно, — я не видел и не говорил с ней после этого.
— Ты даже не позвонил, чтобы извиниться?
Уэсли попытался позвонить, но услышал только механический голос автоответчика. Он подумал о том, чтобы приехать к ней в дом, который она снимала в колледже, но мысль, что она может всадить вилку ему в лицо или в другую часть тела. Также он не считал, что случившееся только его вина. Она даже не дала ему шанс. Плюс — она безграмотна, или близко к этому. Она рассказала ему однажды в постели, что она прочитала для удовольствия единственную книгу, по крайней мере, по приезду в Мур — «Взобраться на вершину: дюжина вариантов для достижения успеха». Она смотрела телевизор (преимущественно спортивные программы) и, когда хотела получить более обширные сведения о новостях, читала газету Дрэдж Рипот. Она не безграмотна, как компьютерный пользователь. Она восхищалась локальной сетью Мура (которая была превосходной, а не посредственной) и нигде не появлялась без ноутбука на плече. На футболке спереди рисунок от Тануки — кровь из рассеченной брови, текущая по лицу — и надпись Я ИГРАЮ КАК ДЕВОЧКА.
Дон сидел молча, стуча пальцами по узкой груди. За окном ноябрьские листья пролетали мимо прямоугольника окна. Затем он сказал:
— Имеет ли какое-то отношение это к уходу Эллен? — Он кивнул на новый электронный прибор. — Она ушла, не так ли? Ты решил читать с компьютера, как все мы. И что? Это вернет её обратно?
— Нет, — сказал Уэсли, потому что не хотел говорить правду: он еще не полностью понимал, что он купил гаджет, чтобы вернуть её обратно. Или посмеяться над ней. Или что-то еще.
— Нет, я просто экспериментирую с новой технологией.
— Да, — сказал Дон, — а я новый Поэтический Лауреат.
* * *
Его машина была на стоянке, но Уэсли предпочел прогуляться две мили к своей квартире, что он часто делал, когда хотел подумать. Он поплелся вниз по проспекту Мура, вначале пройдя группу домов, затем жилые дома, из окон которых доносились взрывные рок и рэп, а затем мимо баров и ресторанов, которые обеспечивают жизнь каждого маленького колледжа в Америке. Здесь находился также книжный магазин, специализирующийся на использованных книгах и прошлогодних бестселлерах, предлагаемых на пятьдесят процентов ниже. Он смотрелся пыльным, подавленным и часто пустым. Потому что люди читали дома с компьютера, как предполагал Уэсли.
Коричневые листья шуршали между ног. Его портфель стучал об колено. Внутри учебные тексты, книга, которую он читал для удовольствия ( 2666,Роберто Болано), и тетрадь в переплете с красивой обложкой под мрамор. Подарок от Эллен на его день рождения.
— Записывай идеи для твоих книг, — сказала она.
В июле, когда между ними еще было что-то возвышенное, они жили в кампусе в большей степени для себя. Пустая тетрадь более двухсот страниц, и только первый из них помечен большими, плоскими каракулями.
В верхней части страницы (печатными буквами): РОМАН!
Ниже: мальчик обнаруживает, что его отец и мать оба имеют любовников
И
Молодого парня, слепого от рождения, похищает его сумасшедший дед, который
И
Подросток влюбляется в мать своего лучшего друга и
Ниже последняя мысль, написанная вскоре после того, как Эллен бросила книгу через комнату и ушла из его жизни.
Застенчивый, но преданный преподаватель колледжа и его сильная, но неграмотная подруга ссорятся после
Это, пожалуй, лучшая идея — написать то, что ты знаешь, все эксперты соглашаются с этим, но он просто не мог начать. Беседовать с Доном достаточно тяжело. И полной откровенности не возникло. Например, о том, как сильно он хотел вернуть её.
Когда он приблизился к трехкомнатной квартире, которую он называл домом, — Дон Оллман иногда называл её «корзиной для бакалавра», — мысли Уэсли вернулись к парню Хендерсону. Как его звали — Ричард или Роберт? Уэсли закрыл это для себя, не так, как заблокировал проблески любых отрывочных формулировок о своем романе, но, вероятно, это как-то связано между собой. Он понимал, все такие блоки, вероятно, обусловлены страхом и основывались на истерическом характере, как если бы мозг определял (или мысли определяли) какого-то неприятного зверя и запер его в клетке со стальной дверью. Ты мог слышать, как он колотится и прыгает там, как бешеный енот, чтобы укусить, если подойдешь, но ты не видел это.
В футбольной команде Хендерсон — полузащитник или защитник или что-то подобное и, это, как роман ужасов на футбольном поле, потому что он хороший парень и довольно хороший студент. Уэсли он нравился. Но все-таки он был готов оторвать голову парню, когда он увидел его в класс с тем, что, как предположил Уэсли, был КПК или новомодный сотовый телефон. Это произошло вскоре после того, как Эллен ушла. В те первые дни разрыва Уэсли часто находил себя в три часа утра, поглощавшим с удовольствием литературу с полки: обычно, его старые друзья Джек Обри и Стивен Матурин, об их приключениях рассказывала Патрика О'Брайен. И даже это не мешало ему вспоминать хлопанье двери, когда Эллен оставила его жизнь, возможно, навсегда.
Таким образом, находясь в дурном настроении, он был готов к дерзкому ответу, когда подошел к парню и сказал:
— Убери. Это литературный класс, а не интернет-клуб.
Парень Хендерсон поднял голову и мило улыбнулся. Это не изменило дурное настроение Уэсли ни в малейшей степени, но убрало гнев. Большей частью потому, что он не злой человек по натуре. Он полагал, что он депрессивен по своей природе, может быть, даже с депрессивным неврозом. Разве он не подозревал, что Эллен Сильверман слишком хороша для него? Разве он не знал, в глубине души, что хлопающая дверь ожидала его с самого начала, когда он проводил вечера, разговаривая с ней на скучных факультетских вечеринках? Эллен играла, как девушка, он играл, как неудачник. Он даже не мог оставаться разъяренным со студентом, который дурачится со своим карманным компьютером (или Нинтендо, или что там было) в своем классе.