Все японские леди заулыбались. У старшей из женщин были черные зубы, и ее рот казался пустым пространством, когда она его открывала, что производило странное и неловкое впечатление.

— Вы хотите подождать ее Величество с Сэндвических островов? — спросила Леда.

Девушка из свиты ответила потоком японских слов. Леда поклонилась и продолжала стоять в нерешительности. Японки сложили на коленях свои маленькие бледные руки и опустили глаза.

Они оставались в этих же позах в течение двух часов, пока не пришло время для королевы Сэндвических островов, и когда они спокойно сидели, Леда несла свою вахту, стоя возле этой маленькой группы. Они не оглядывались, но только иногда шептались. Единственный перерыв в этой изысканной пытке произошел тогда, когда мадам Элиза догадалась послать поднос с чаем и пирожными, к чему леди отнеслись с деликатным восторгом и еще больше заулыбались. Они были похожи на смеющихся кукол, маленьких и застенчивых.

В большом выставочном зале было так тихо, что каждый услышал шум экипажа, когда он, наконец, остановился, и английскую речь у входных дверей. Леда почувствовала такое облегчение, что забыла про боль в спине и сделала глубокий реверанс.

Сэндвические острова, — сказала она с надеждой, показывая на окна.

Все японские леди посмотрели вверх, улыбнулись и сделали свои разные поклоны.

Через несколько минут гавайская группа была в дверях. Величественная медлительная женщина вошла в зал первой. Она была одета в пурпурное шелковое платье, которое великолепно облегало ее высокую грудь. Позади нее была изящная леди такого же роста, но несколько моложе, красивая, смуглая, широкоскулая, с царственной осанкой.

Мадам Элиза выступила вперед и сделала глубокий реверанс. Вторая из великих особ сказала «Доброе утро», — приятным, правильным английским языком. Кивнула в сторону дамы в пурпурном шелке: «Это моя сестра, ее Величество королева Капиолани».

С видимым вздохом облегчения мадам Элиза снова перешла на свой французский акцент.

— Нашему скромному дому моделей оказана большая честь вашим посещением, — промурлыкала она, приглашая посетителей войти.

Позади гавайцев остальные члены группы медлили на пороге. Леда взглянула на них и мгновение, забыв учтивость, глядела с неподдельным восхищением. В проходе у дверей стояли две женщины несказанной красоты. Подобных Леда никогда в жизни не видела, да еще в одно и то же время, в одном и том же месте. С одинаковыми высокими скулами и прелестной кожей, одинаковыми черными волосами и удивительными глазами, мать и дочь составляли поразительное зрелище. Они были одеты просто. Леди Эшланд — в темно-синем драпированном платье, без ярких петушиных тонов, которых стыдилась Леда на своей кокарде. Дочь — леди Кэтрин, — как она была названа в этикетном списке, одета была в бледно-розовое платье, как и полагалось дебютантке, но ее кринолин был более модным и дорогим.

Мадам Элиза все еще пыталась наладить контакт между королевой Сэндвических островов и японскими дамами, так что Леда вышла вперед встретить леди Эшланд и ее дочь.

Леди Эшланд приветливо улыбнулась, глаза ее засветились, в отличие от дочери.

— Как вы, должно быть, заняты, — сказала она доверительно. — Мы не займем вас долго — королева хочет заказать утреннее платье исключительно у мадам Элизы. Она просила нас сказать вам, что это не к спеху.

Леде захотелось сразу же выполнить заказ этой милой леди раньше всех остальных.

— Честь и удовольствие служить ее Величеству, леди, мы будем рады выполнить все ваши пожелания. Нам это не доставит никакого беспокойства.

Леди Эшланд засмеялась и повела плечами.

— Ну, я не гонюсь за модой, как все бездельники, но, может быть… — Она пристально взглянула на дочь. Леда увидела сплетенные нити серебра в ее волосах цвета вороного крыла. — Твои соображения, Кэй?

— Бедная глупышка Ма, — леди Кэтрин произнесла эти слова с живым американским акцентом, — ты же знаешь, что я ужасно не люблю корсет — так же, как и ты. — Она наклонила голову и доверительно улыбнулась Леде. — Я не могу выносить эту пытку.

Без корсета? Божественная фигура леди Кэтрин могла остаться элегантной даже в мешке для муки, но как же без корсета? Леди почувствовала, что мисс Миртл перевернулась бы в своей могиле.

— У нас есть очень милый свисс розово-пастельного тона, — сказала она. — Это подошло бы для утреннего дамского платья. Очень удобный и светлый, нарядный.

Женщина помоложе взглянула из-под ресниц, и Леда сразу же тонко ощутила возникший интерес. Она улыбнулась и показала рукой на прилавки.

— Леди Тэсс? — нежный низкий голос Гавайской принцессы прервал их. — Возникает, похоже, осложнение с императорской группой.

Все надежды на то, что японские леди смогут общаться с королевой Сэндвических островов, рухнули окончательно. Мадам Элиза выглядела смущенной, стоя среди этой объединенной группы, где некоторые из японок жестами рисовали в воздухе какие-то знаки, которые приводили в недоумение то королеву, то ее сестру.

— У нас нет переводчика, — объяснила Леда леди Эшланд, — а они желают что-то объяснить, хотя никто из нас решительно ничего не понимает.

— Сэмьюэл! — произнесли одновременно леди Эшланд и ее дочь.

— Он еще не ушел? — воскликнула леди Кэтрин, подбегая к окну. Она открыла его и высунулась на улицу. — Сэмьюэл! Мано Кане, подождите! Идите сюда! — Голос ее сел от возбуждения. — Вы нужны нам, Мано, вы снова должны нас выручать!

Леди Эшланд стояла, не сделав никакого движения, чтобы остановить эту дикую выходку дочери. Леди Кэтрин отвернулась от окна.

— Мы его вернули!

— Мистер Джерард может переводить, — сказала леди Эшланд.

— Да, конечно, он свободно говорит по-японски. — Леди Кэтрин ободряюще кивнула в сторону восточного антуража. — Какая удача, что он сопровождал нас в это утро.

Действительно, Леда подумала, что это удивительная удача! Кто бы мог еще здесь свободно говорить по-японски, кроме этого талантливого человека, экскортирующего знакомых леди по лондонским салонам. Но ведь леди Эшланд и ее дочь живут вблизи Японии, конечно.

По крайней мере, Леда предположила, что они там живут. Она, правда, не была полностью уверена, где находятся и Сэндвич Айландс.

Она повернулась к холлу, ожидая увидеть одного из тех янки с бакенбардами и усами, которые понаселились повсюду, носили жилеты, признак преуспевающих бизнесменов, и говорили громкими голосами. Ливрейный лакей появился в салоне и голосом торжественным и важным (на чем настаивала мадам Элиза и что производило магический эффект) произнес:

— Мистер Сэмьюэл Джерард!

Комната, наполненная щебечущими женщинами, вдруг затихла, когда мистер Джерард появился на пороге… Все затаили дыхание, увидев его, как будто златокудрый, овеянный ветрами архангел Гавриил сам спустился на землю, по нечаянности утратив крылья.

3

На палубе возле сходней, которые трещали под тяжестью спускающихся пассажиров, молча стоял мальчик. Люди проталкивались возле него и бежали к встречающим с улыбками или со слезами на глазах. Он переступал с ноги на ногу. Новые ботинки, которые берегли до этого случая еще в Лондоне, ему жали. Очень хотелось взять палец в рот. Чтобы этого избежать, пришлось зажать за спиной руки в кулаки.

Он смотрел на женщин в ярких одеждах алого и желтого цвета, с длинными гирляндами темных листьев, висящими на шее, на полуголых мужчин в бриджах и соломенных шляпах. В толпе верхом на лошадях сидели девушки с обнаженными спинами: смуглые, смеющиеся, с длинными черными волосами по плечам и коронами из цветов на головах. Их смуглые ноги раскачивались, дразня и маня джентльменов в экипажах и привлекая внимание дам под зонтиками. А вдалеке виднелись зеленые склоны гор, вершины которых были окутаны дымкой, и двойная радуга, охватившая все небо.

На корабле ребенок все время боялся выйти из каюты. В течение всего путешествия оставался в своем уютном убежище, куда слуга приносил ему еду. Он скрывался там вплоть до сегодняшнего утра, когда к нему пришли и сказали, чтобы он надел свою лучшую одежду, так как корабль обогнул Дайамонд Хед и направляется в гавань Гонолулу.