Вы просите, внуки мои, поведать вам что-либо о моем участии в великих событиях, случившихся пятьдесят лет назад. Грустно обращаться к этой горькой странице нашей истории, но вы, в вашей новой стране, возможно, извлечете из нее необходимый урок. Для нас, в Англии, урок этот запоздал. И все же предупреждений было достаточно, мы просто не желали прислушаться к ним. Опасность не застигла нас врасплох. События разразились внезапно, это верно, но многое достаточно ясно предсказывало их, и нам следовало лишь открыть глаза; однако мы по собственной воле оставались слепы.
Стоило перенести угрозу со стороны внешнего врага на американскую почву — и вот уже «Stochastic» (Хью Грэттен Доннелли) издает горестные стенания в духе Чесни, настаивая на необходимости укрепить оборону Америки. Его Страна под ударом (The Stricken Nation, 1890) открывается воспоминанием о счастливых днях, когда британский флот еще не превратил Нью-Йорк в руины, попутно разрушив до основания порты восточного побережья:
Напрасно станем мы перелистывать страницы мировой истории в поисках бедствий более внезапных, более разрушительных по своим размерам либо же более внушительных по своим последствиям, чем те, какие пали на Соединенные Штаты Америки в прошлом десятилетии. Сейчас, на пороге двадцатого столетия, при воспоминании о днях, когда Соединенные Штаты впервые начали осознавать ужасные предзнаменования близящегося кризиса, нас поражают безрассудство и слепота, предшествовавшие борьбе с врагом, ошеломляет и устрашает влияние этой войны на судьбы человечества.
В 1891 году у нас была нация! Республика с населением в 62 миллиона человек… разумный, утонченный и прогрессивный народ; мир и процветание в границах, простиравшихся от Атлантики до Тихого океана, от берегов Великих озер до Залива. В 1892 году мы видим лишь руины некогда великой республики. Наши глаза застилают слезы, когда мы читаем о десятках тысяч героев, павших во имя защиты нашего знамени, о тысячах миллионов, с опозданием потраченных на оборону или выплаченных в качестве дани захватчику.
Стандартной исходной точкой для авторов являлись сложившиеся обстоятельства политической географии Европы или Соединенных Штатов. Французы, к примеру, считали войну с Германией и возвращение Эльзаса-Лотарингии патриотической обязанностью. Эта приемлемая перспектива обеспечила причины и следствия для целого ряда литературных предвидений, начатого в год поражения сочинением Эдуарда Данжина Битва за Берлин в 1875 году (La Bataille de Berlin en 1875, 1871). Та же тема вновь возникла пять лет спустя в анонимном произведении Франция и Германия будущей весной (France et l'Allemagne аu printemps prochain, 1876), затем снова дала о себе знать в 1877 году, в книге генерала Меше Франко-Германская война 1878 года (La Guerre franco-allemande de 1878). To были первые ласточки нашествия guerres imaginaires; тема достигла высшего расцвета в многочисленных книгах капитана Данри (коменданта Эмиля Огюстена Киприана Дриана, 1855–1916). Он принадлежал к новому братству старших офицеров, которые обращались к публике с патриотическими сочинениями. Беллетристика служила этим офицерам средством воззвания к массам — успех Битвы при Доркинге Чесни подсказывал им, что повествование о грядущей войне с ожидаемым врагом было самым эффективным способом высказать свои доводы перед согражданами-налогоплательщиками, настаивая на необходимости увеличить число солдат и военных кораблей.
Комендант Дриан, подобно многим другим авторам сочинений о грядущих войнах, был человеком именитым; лишь позднее, на рубеже веков, место их заняли журналисты новых массовых газет. Дриан был пехотным офицером и в 1888 году, после одиннадцати лет армейской службы, был назначен адъютантом генерала Буланже в военном министерстве. В том же году политическая деятельность генерала привела к его отставке, а Дриан женился на младшей дочери Буланже и приступил к работе над первой из своих «воображаемых войн». Великолепный послужной список продолжается: преподаватель в военной академии Сен-Сир (1892–1896), батальонный командир (1899–1905). В 1906 году Дриан вышел в отставку и обратился к политике в качестве депутата от Нанси; погиб смертью героя на верденском фронте в 1916 году.
В этой биографии отражается ярый патриотизм и стремление подготовить французов к будущей войне, на которой им рано или поздно придется сражаться с Германией. Дриан ясно говорит об этом в посвящении к Войне в открытом поле (La Guerre еn rase campagne, 1888), адресованном его старому полку — 4-му полку зуавов:
С вами я хотел бы отправиться на Великую Войну, которую все мы ждем и которая все не начинается. Я по-прежнему надеюсь увидеть ее под вашим знаменем — да услышит бог сражений мои молитвы! Коротая время в ожидании, я мечтал об этой войне, о священной войне, что сделает нас победителями; и эту книгу моих мечтаний я посвящаю вам.
Дриан всегда снабжал читателей тем, что пользовалось у них спросом: героические эпизоды и великие победы над немцами сменяли друг друга; 1192 страницы Фатальной войны: Франция против Англии (La Guerre fatale: France-Angleterre, 1902) дали ему достаточно места для описания полного разгрома англичан. Дриану принадлежит мировой рекорд — по количеству книг о будущих войнах (в общей сложности их было 12) он опередил любого другого писателя, публиковавшегося до 1914 года. В 1888 году он начал войну с Германией книгой Завтрашняя война (La Guerre de demain), состоявшей из трех романов, которые повествовали о Войне в крепости (La Guerre enforteresse), Войне в открытом поле (La Guerre еn rase campagne) и Войне на воздушном шаре (La Guerre еn ballon). Пытаясь связать историю Франции со своей версией будущей войны, Дриан переносит батальные сцены из фортов на открытую местность и оттуда в небеса. Действие открывается Войной в крепости, куда поступают сообщения о неожиданном германском нападении. Дриан прибегает к стереотипам: благородные французы сражаются с подлыми тевтонами, так и не объявившими войну.
Капитан Данри (Э. Дриан). «Завтрашняя война».
Солдаты занимают свои позиции, и на рассвете их капитан «серьезным голосом» обращается к подчиненным:
Дети мои, настал великий день битвы, тот день, о каком я так часто говорил на наших теоретических занятиях. Немцы движутся, они приближаются к линии наших фортов. Они атакуют нас, не объявив войну, без всякой провокации с нашей стороны, подобно народу, стремящемуся стереть с лица земли другой народ. Мы сражаемся за свою жизнь, свое существование, свои дома. Если мы потерпим поражение, наша страна исчезнет с карты Европы; мы перестанем быть военной державой. Но если мы победим, все будет по-иному. Здесь, в этом маленьком уголке Франции, мы вскоре окажемся отрезаны от мира. Нас ждут бешеные атаки; гибель будет грозить нам каждую секунду. Пусть же стальные сердца ваши будут готовы исполнить долг! Без сомнений, я предпочел бы маршировать с вами в открытом поле, под полковым знаменем, но судьба решила иначе. Нам выпало охранять одни из врат Франции. Постыдно будет позволить врагу взять нашу крепость штурмом; сдача ее будет преступлением. Я побывал в германском плену и в Кельне испытал все унижение побежденного, последовавшее за великими битвами.
Его голос задрожал от волнения, и он указал пальцем в направлении Меца.
— Я слишком стар, чтобы пройти через это снова, — торжественно произнес он, и его слова глубоко потрясли всех нас. — Поклянитесь, что все вы готовы умереть рядом со мной, защищая форт Лиувиль, доверенный нам Францией [8].
К 1913 году Дриан опубликовал столько романов, а книги его были так длинны, что полвека спустя Пьер Версен в своей достойной восхищения Энциклопедии утопии… и научной фантастики счел должным возвысить глас протеста во имя здравого смысла. Сто страниц Битвы при Доркинге Чесни, замечал он, куда важнее и проникновеннней «тысяч белых листов, которые день за днем пачкал своими писаниями национальный герой Франции (его памяти посвящена почтовая марка, выпущенная в 1956 г.). Тысячи? Судите сами: