Сейчас мы все были свободны, что происходило редко. Обычно, как минимум, одна из нас встречалась с кем-то, но с тех пор как София рассталась со своим последним бойфрэндом несколько месяцев назад, у нас было затишье. Правда, к счастью для моих подруг, их затишье было не настолько тихим, как мое. Насколько я знаю, они все еще поддерживали связь с их «О».

Я с дрожью подумала о ночи, когда я и «О» расстались. В тот момент у меня было несколько неудачных первых свиданий подряд и я была настолько сексуально неудовлетворенна, что позволила себе пойти в квартиру парня, которого больше никогда не намерена была видеть. Не то, чтобы я питала отвращение к сексу на одну ночь. Несколько позорных прогулок было и в моей копилке. Но этот парень? Нужно было думать лучше. Кори Вайнштейн, бла-бла-бла. Его семья владела сетью пиццерий на всем западном побережье. На бумаге звучит красиво, да? Но только на бумаге. Он был достаточно приятным, но скучным. Но я уже некоторое время не была с мужчиной и после нескольких мартини и пустой болтовни в машине, я уступила позволила Кори «со мной повеселиться».

До этого момента своей жизни, я разделяла теорию о том, что секс как пицца — даже если он плохой, он все равно достаточно приятен. Теперь я ненавижу пиццу.

По нескольким причинам.

Это был худший секс в моей жизни. Это был чисто пулеметный стиль секса: быстрее, быстрее, быстрее. Тридцать секунд на грудь, шестьдесят секунд на что-то примерно дюймом выше того, где он должен был быть, и затем внутрь. И обратно. И внутрь. И обратно. И внутрь. И обратно.

Но, по крайней мере, это было быстро, так? Черта с два. Этот ужас длился вечно. Ну хорошо, нет. Но почти полчаса. Туда. Обратно. Туда. И обратно. Моя бедняжка чувствовала себя так, будто ее долбили перфоратором.

К тому времени, как все закончилось и он прокричал: «Как хорошо!» перед тем, как упасть на меня сверху, я мысленно переставила все свои приправы и начала разбираться с чистящими средствами под раковиной. Я оделась, что не заняло много времени, потому что я была почти полностью одета, и отчалила.

Следующей ночью, после времени, которое я дала Нижней Кэролайн на восстановление, я решила развлечь ее приятным и продолжительным временем самостоятельной любви, обратившись к всеобщему любимчику Джорджу Клуни в роли Доктора Росса. Но к моему великому сожалению, «О» меня оставила. Я не обратила на это внимания, думая, что возможно ей нужно больше времени, чтобы отойти от печального опыта с Пиццерией Кори.

А что следующей ночью? «О» не появилася. Как и на следующей неделе, и через. Так недели становились месяцами, а месяца все растягивались и растягивались, а я заполучила глубокую ненависть к Кори Вайнштейну. Этому трахальщику-пулеметчику...

Я потрясла головой, отгоняя мысли об «О», и заползла в постель. Клайв подождал, пока я улягусь, а потом свернулся калачиком в пространстве позади моих коленей. Он последний раз проурчал, пока я выключала свет.

— Спокойной ночи, Мистер Клайв, — прошептала я и заснула.

***

Бам.

— О, боже.

Бам-бам.

— О, боже.

Невероятно...

В этот раз я проснулась быстрее, потому что знала, что именно слышу. Я села в постели, глядя позади себя. Кровать все еще была отодвинута на безопасное расстояние от стены, поэтому я не чувствовала никаких движений, но, черт, там точно что-то двигалось.

А потом я услышала... шипение?

Я взглянула на Клайва, распушившего хвост. Он выгнул спину и расхаживал туда и обратно в изножье кровати.

— Эй, мистер. Все нормально. Просто у нас шумный сосед, вот и все, — успокаивала я, протягивая к нему руку.

И тогда я услышала это.

— Мяу.

Я покачала головой из стороны в сторону, слушая более внимательно. Я изучала Клайва, который в ответ посмотрел на меня так, будто хотел сказать: «Это не я».

— Мяу! О, боже! Мяя-ууу!

Девушка за стенкой мяукала. Да что же такого было у моего соседа, что это происходило?!

К этому времени Клайв окончательно слетел с катушек и бросился на стену. Он буквально взбирался по ней, пытаясь добраться до источника шума и добавлял к этому хору свое мяуканье.

— О, да, именно так, Саймон... Мммм... мяу, мяу, МЯУ!

Господи, да здесь с обеих сторон этой стены не поддающиеся контролю представители семейства кошачьих! У женщины был акцент, но я не могла точно определить какой.

Точно что-то восточно-европейское. Чешский? Польский? Я что, серьезно проснулась в, посмотрим, 1:16 ночи и пыталась разгадать национальную принадлежность женщины, которую трахали в соседней квартире?

Я попыталась поймать Клайва и успокоить его. Не повезло. Он кастрированный, но все равно мальчик, и хочет то, что находится на другой стороне этой стены. Он продолжал завывать, его мяуканье смешивалась с ее, до тех пор, пока все, что я могла делать, — это не расплакаться над смехотворностью данной ситуации. Моя жизнь стала театром абсурда с кошачьим хором.

Я собралась, потому что теперь я могла слышать стоны Саймона. Его голос был низким и хриплым и, пока женщина и Клайв, продолжали взывать друг к другу, я слушала исключительно его. Он простонал и начался стук об стену. Возвращаемся к началу.

Женщина мяукала все громче и громче, несомненно приближаясь к оргазму. Ее мяуканье превратилось в бессмысленные крики и, наконец, она прокричала:

— Da! Da! Da!

А. Она — русская. Боже, царя храни.

Один последний удар, один последний стон — одно последнее «мяу». Потом все было благословенно тихо. За исключением Клайва. Он продолжал томиться по своей потерянной любви до четырех чертовых часов утра.

Холодная война возвращается… 

Глава 3

К тому времени, как Клайв успокоился и перестал орать, я была совершенно вымотана и окончательно разбужена. Мне в любом случае через час надо было вставать, и я осознала, что проспала уже столько, сколько могла. С таким же успехом я могла встать и приготовить завтрак.

— Тупая мяукалка, — сказала я, обращаясь к стене за своей головой, и потопала в гостиную. Включив телевизор, я установила кофеварку и изучала предрассветный свет, который только начинал проглядывать сквозь занавески. Клайв крутился у моих ног и я закатила глаза.

— Ох, теперь ты хочешь любви от меня, да? После того, как прошлой ночью бросил меня ради Муркиной? Какая же ты сволочь, Клайв, — пробормотала я, протянув ногу и почесав его пяткой.

Он шлепнулся на пол и стал мне позировать. Он знал, что я не могу устоять, когда он позирует. Я немного посмеялась и встала рядом с ним на колени.

— Да, да, я знаю. Теперь ты меня любишь, потому что это я тебя кормлю, — вздохнула я, почесывая его животик.

Я направилась на кухню, Клайв за мной по пятам, и наполнила его миску едой. Раз он получил, что хотел, я была быстро забыта. Идя в душ, я услышала движение в коридоре. И словно Подглядывающая Кэролайн, которой я быстро становилась, исправно прижалась к дверному глазку, чтобы увидеть, что происходит между Саймоном и Муркиной.

Он стоял как раз в своем дверном проеме — достаточно далеко внутри, что я не видела его лица. Муркина стояла в коридоре, и я видела, как его рука скользит в ее длинных волосах. Я практически слышала ее мурчание через долбанную дверь.

— Ммм, Саймон, прошлая ночь... мммм, — промурлыкала она, прижимаясь к его ладони, которая на сей момент была у ее щеки.

— Соглашусь. Неплохой способ описать вечер и это утро, — тихо сказал он, и они оба хохотнули.

Прекрасно. Еще одну дважды отоварил.

— Позвонишь мне, когда вернешься в город? — спросила она, когда он откинул с ее лица волосы. С ее лица, которое кричало «меня только что поимели». Скучаю я по этому выражению лица.

— О, можешь на это рассчитывать, — ответил он и притянул ее обратно в дверной проем ради того, что я могла объяснить, как поцелуй, который убивает. Ее нога поднялась, будто она позировала. Я начала закатывать глаза, но это было больно. Ну вы понимаете, правый глаз был очень плотно прижат к глазку.