Трубач в «консе» снова затянул длинную мелодию.
АСЯ. А где это?
ГЛЕБ. А?
АСЯ. Монастырь?
ГЛЕБ. Под Москвой.
Звонок в дверь. Ася дёрнулась, улыбается. Тамара смеётся.
ТАМАРА. А сегодня вот что — почта. Явился. Дождалась ты, блин-косой. Свисток — вбрасывание. Выпить не даст. Марш Мендельсона!
Пошла в коридор, распахнула дверь широко. На пороге — цыганка в цветастом платье, пуховый платок на плечах.
ЦЫГАНКА (громко, ноет). Платки не надо пуховые-и?
ТАМАРА. А?
ЦЫГАНКА. Платки не надо пуховые-и? Платки не надо пуховые-и?
ТАМАРА. Платки?! Платки?! (Молчит, шепчет). Не надо, не надо, не надо…
Захлопнула дверь, прижалась к ней, молчит. Пришла в комнату, выпила, смотрит на Глеба, улыбается.
Ася, не он это. Не надо, да? Нам не надо старушечьих платков, да, Глебчик? Нам косынки нужны, косыночки, мы молодые, мы не помираем, да, Глеб?
ЦЫГАНКА (идет по лестнице вниз, плачет, ноет). Платки не надо пуховые-и? Платки не надо пуховые-и? Платки не надо пуховые-и?
Вышла на улицу, идет к другому дому.
ТАМАРА (кричит). Свадьба, проводы, слезы, поцелуи! Прощай, Глеб! Я тебя на прощание поцелую, поцелую, поцелую, поцелую…
ГЛЕБ. Уже целовала.
ТАМАРА. Ну да. Если я тебя, как следует, поцелую, то тебе «Скорая» понадобится! Ну, ты, такой-сякой, немазаный-сухой? Если женщина хочет, понимаешь?
Целует Глеба долго, в губы. Молчит. Смотрит ему в глаза.
ГЛЕБ (улыбается). Торкнуло меня. В ноги. И голова поплыла. От вина.
ТАМАРА. А это хорошо или плохо? (Смеётся).
АСЯ (вдруг зарыдала громко). Ну? Хорошее?
ТАМАРА. Кто?
АСЯ. Платье? Сниму? Снять?
ТАМАРА. Я сниму тебе! Закачаешься, какое платье! Давай репетировать! Нальем, нальем, выпьем, родные мои!
Стоят, не двигаются. Свет погас.
Так, двигаться всем, двигаться!
АСЯ. А правда, давайте, что ли, танцы? Кто кого приглашает? Музыка есть. А?
ТАМАРА. Глеб, ешь, пей, а мы станцуем. Я тренировку ей устрою, чтоб она не обкаралась завтра, первый раз ведь замуж, ага? Красавица, ага? Меня мамка с папкой делали не так легко и быстро, как её, чуть старались больше, ума больше вложить хотели, в отличие от некоторых. Ась, это тонкий намёк на толстые обстоятельства!
АСЯ. Болтает. (Улыбается.)
ТАМАРА. Вы же молчите. Ну вот. Но, конечно, не до идеала сделали — потому как темно было, вот я их и подправила недавно. Подтяжечку себе смастрячила. Тут вот под волосиками шрамики. Смеяться не могу, кожу тянет, рот на бок заваливается. (Смеётся). А смешного так много, да, Глебчик? Хочешь, не хочешь, а ржа нападает! Так что, Глебчик, я не совсем в форме сегодня. А вот одноклассница моя в форме. Я плачу, а замуж её выдаю, плачу и выдаю, плачу и выдаю. Ну, ты, чува, включай свою буратинскую музыку!
Хохочет, включила магнитофон. Подхватила Асю, щекочет её, кружит, «на бедро» кидает — танцуют. Глеб сидит на диване, молчит, улыбается. Музыка орёт.
Давай, шампанского! Чокнемся!
Открывает бутылку, выстрелила в потолок. Портрет Тутанхамона шабаркнулся на пол, стекло разбилось, в разные стороны полетело. Сова крыльями взмахнула, но осталась на месте сидеть.
АСЯ. Ну вот. Ну вот, ну вот, ну вот…
Плачет, бегает по комнате, за всё цепляется платьем, собирает осколки.
ТАМАРА. Да всё хорошо, стой, уберем вот… Тише, русские!
Глеб, Тамара и Ася собирают осколки, ползают по полу. Музыка играет.
К дому подъехала машина. Из машины вышли ОЛЬГА и ВАДИК. Вадик — полноватый и низенький мужичок с усами, с пролысиной, в длинном кожаном плаще. Под плащом у него свитер с надписью «Nein». Ещё на Вадике спортивный синтетический костюм, на штанах — белые полоски, в темноте светятся. Ольге больше сорока, но она всё молодится: в кожаной фуражке набекрень, в тёмных больших очках, длинные волосы у нее, кожаные штаны и футболка с надписью «Calvin Klein» (надпись вышита бисером), а сверху белый плащ (Ольга скорее на мужчину похожа, чем на женщину).
ОЛЬГА (осмотрелась, тяжело дышит). Тут? Семнадцатая? Иду.
ВАДИК (шуршит пакетиком, который достал из кармана, жуёт что-то). Оля, а? Может — а? Возьми орешков, а? Я ж тебе сказал потому что, так сказать, чтоб никаких секретов не говорить. Ты говорила, говорить надо…
ОЛЬГА. Я скандалить не буду. Стой тут, я приду скоро. Не поднимайся. Тебя нет. Умер. Уехал. Исчез. А то она тебя слезами зальёт и тогда — моё счастье…
ВАДИК. И я пойду. А то что ж — я в стороне, а ты в борозде.
ОЛЬГА. Нет. Мы в борозде оба. Вместе! Тебе нельзя. Тебе надо беречь свою нервную систему. У тебя пограничная психика, ты не забыл? Завяжи шнурки, опять развязались. Стой тут. И только попробуй шаг сделать!
Быстро идет по лестнице на второй этаж, звонит в квартиру.
АСЯ (плачет, по полу ползает). Тигранчик, «Тутик» разбился-а, ой, беда какая…
ГЛЕБ. Я пойду.
ТАМАРА. Сидеть, если женщина просит. Сидеть! Не ной, всё хорошо будет!
Тамара смеётся, побежала в прихожую, дверь открыла.
Здрасьте, молодой-красивый-неженатый! Ждем, заходите, к свету идите! У нас авария, тарарарария!
ОЛЬГА. Здрасьте. (Пауза. Стоят у порога.) Значит, вот что. Мы приехали разобраться. То есть, факт тот, что я приехала разобраться. Чтобы всё было плюрально. Где она?
ТАМАРА. Кто?
ОЛЬГА. Эта женщина?
ТАМАРА. Какая женщина? Которая просит или которая поёт? Тут женщин нет. Тут девушки. Которые взамуж собрались. А что? (Пауза.) Господи, простите, извините, темно, я подумала — мужчина какой… (Смеётся). Вы по какому вопросу? Вся внимание, слушаю?
ОЛЬГА. Я не мужчина. Я женщина. Позовите мне эту, как её…
АСЯ. Ну, что там? Тигранчик, иди! Тут портрет…
ОЛЬГА. Всё, уйдите с дороги, у вас аура мешает мне, я не к вам…
ТАМАРА. Аура? (Пауза.) Асенька, к тебе бабушка в кожаных штанах.
ОЛЬГА. Что?!
АСЯ (пришла из комнаты в коридор). Ой, мать Феофания, здрасьте… А вы…
ОЛЬГА. А я. Вот я. Приехала я.
АСЯ (улыбается). Тигранчик пригласительный завез? Дак торжество завтра…
ТАМАРА. Вау-у! Мать Феофания? Я ж говорю верно — бабушка! Ну, вот и познакомились. Здрасьте.
ОЛЬГА. Добрый вечер. Так вот, глубокоуважаемая. (Пауза.) И даже платье, как не стыдно?! (Вдруг закричала, заплакала.) Бессовестная! Мужиков чужих отбивает! Он мой! Никому не отдам!
ТАМАРА. Да тише, русские, тише, не кричите! Кто?
ОЛЬГА. Вадик Христофоров!
ТАМАРА. Ну, слава Богу. Не знаем такого. Не та квартира, идите. Слава Богу, обшиблись, тётенька. Я уж думала — скандал. Тут ждут не пошлого Вадика, а приятного во всех отношениях Тиграна Тутанхамона.