ВЕРА ИВАНОВНА. Оскорбленные и обиженные. Отверженные и униженные. Разыгралась!
НИНА СЕРГЕЕВНА. Так – стоп. Чего тебе надобно, старче?
ВЕРА ИВАНОВНА. Сама «старче». Ты не видишь, как я оделась во всё черное, чтоб было красивее и строже. Всеобъемлюще прекрасно!
НИНА СЕРГЕЕВНА. «Гремит лишь то, что пусто изнутри!» Я чувствую, что ты долго эту сцену дома у зеркала репетировала в чёрном платье.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да что ж ты бухтишь и бухтишь?! Ты можешь нормально разговаривать? Без скандала?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Не вопрос.
ВЕРА ИВАНОВНА. Будешь ты меня слушать?
НИНА СЕРГЕЕВНА. У меня нет денег.
ВЕРА ИВАНОВНА. Да что ж такое, а?! Она как шельма по ярмарке носится. Стой, сядь, не ходи! Будешь слушать меня или нет?!
НИНА СЕРГЕЕВНА. Не вопрос. Слухаю тебя.
ВЕРА ИВАНОВНА. Открываю тебе тайну.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Нет, нет, нет! Не надо со своими тайнами, отстань. Я зареклась: никаких сплетен ваших театральных, никаких тайн, ухожу, ухожу от вас.
ВЕРА ИВАНОВНА. В монастырь.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Не вопрос. Почти что. На дачу. Никаких тайн. А то я ненароком проболтаюсь, а потом вы меня будете виноватить.
ВЕРА ИВАНОВНА. Замолчи! Слушай меня!
Вера Ивановна встала возле кулис. Подняла руки вверх, шаль упала с плеч. Говорит торжественно:
Я хочу сделать заявку.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Заявку?
ВЕРА ИВАНОВНА. Да. Я бы даже сказала – заявление. Публичное. И прошу тебя о помощи.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Даже страшно.
ВЕРА ИВАНОВНА. Заявка!
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ну что, что, говори?
ВЕРА ИВАНОВНА. Пойми, Нина, мне только выучить текст. Я не могу его учить дома одна. Я должна репетировать ногами.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ногами?
ВЕРА ИВАНОВНА. Да послушай! В движении! Они начинают репетировать новую пьесу и там главная роль – моя роль. Понимаешь?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Какую новую пьесу? Я что-то приказа не видела?
ВЕРА ИВАНОВНА. Мне по великой тайне сказали, что скоро начнут репетировать и там для меня – главная роль.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Чего?Кто тебе даст? Они бортанут тебя, даже если дадут репетировать, бортанут перед премьерой! Ты забыла, как это обычно у нас делается? И играть будет Ира-простодыра, или Света-вот-тебе-конфета, или Люба-слезь-с-дуба – наши народные, понимаешь?! Но не ты! Не наигралась ты ещё в эти игры?
ВЕРА ИВАНОВНА. Помоги, прошу.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Да что ж тебе не сидится? Етишкин корень, какие ещё роли? Лежи кверх воронкой на кровати и отдыхай у телевизора, смотри Петросяна и смейся. Ты ж на пенсии? Всё. Я пойду, а? А то мне в молочный надо, потом ещё на рынок надо … Я устала, у меня спина болит, напрыгалась с утра …
ВЕРА ИВАНОВНА. Где ты прыгала?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Всё тебе расскажи да покажи. Где надо.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты покидай мне реплики.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Какие тебе реплики?!
ВЕРА ИВАНОВНА. Нина! Это ж моя тема - материнство. Я всю жизнь эту тему тяну. Там в пьесе мать, понимаешь ли, пытается сохранить семью, ей это плохо удается, не получается, но, тем не менее, она пытается. И это так трогательно! Я прям чувствую, как с авансцены в зал польется чистое и светлое, понимаешь?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Что польется?
ВЕРА ИВАНОВНА. Чистота и свежесть, радость и счастье, доброта и всякое такое разное ещё. Не чернуха!
НИНА СЕРГЕЕВНА. Не вопрос, польется. Литься будет до последнего ряда. Затопит всех по уши.
ВЕРА ИВАНОВНА. Пойми, это моя тема в искусстве и в творчестве. Я всю жизнь этой темой занималась.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ты про что?
ВЕРА ИВАНОВНА. Талдычу тебе час: я хочу подать заявку в новый спектакль, на главную роль. Заявку, чтоб была как самостоятельная работа, ну - на эту графиню заявка. Понимаешь?! Это моя тема. Материнство, Нина! Материнство!
Пауза.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ой, пчёлка медоносная. Всю жизнь играла кухарок и разных вонючек, а теперь стала прорабатывать материнскую тему. Ой, беда. Что бы ты в этом понимала? Пойду я, а?
ВЕРА ИВАНОВНА. Всю жизнь гундит. Всю жизнь памятник-укор.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Кому я памятник-укор?
ВЕРА ИВАНОВНА. Своей загубленной артистической карьере. Я заплачу тебе и, стало быть, не гунди, а покидай реплики. Мне только выучить текст и всё, и показаться им, и они упадут. Там в начале пьесы большая сцена со служанкой, мне только ее выучить. Ты за служанку будешь.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Прям анекдот. Артистке девяносто пять лет. Приходит она к главному режиссеру в начале сезона и требует: «Я бы хотела знать всё о моей творческой судьбе в этом сезоне ...».
ВЕРА ИВАНОВНА. Мне не девяносто пять, не ври. Ты только покидай реплики. Я заплачу.
Пауза.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Сколько?
ВЕРА ИВАНОВНА. Чего?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Сколько ты заплатишь?
ВЕРА ИВАНОВНА. Сколько надо?
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ну, не вопрос. Чем больше, тем лучше.
ВЕРА ИВАНОВНА. Внук работает промоутером.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Кем это?
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, на улице листовки раздает.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Дожила. Ее внуки на улицах работают.
ВЕРА ИВАНОВНА. Пусть учится, пусть сам зарабатывает. Час промоутера у него стоит девяносто рублей.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Девяносто?
ВЕРА ИВАНОВНА. Девяносто.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ну, договорились. Не вопрос. Но ровно через час я уйду. Мне интересно к тому же посмотреть, как ты шмякнешься.
ВЕРА ИВАНОВНА. Не шмякнусь.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Не вопрос – шмякнешься: мордой об асфальт.
Пауза.
ВЕРА ИВАНОВНА. Он ещё сказал, что промоутеры должны быть обязательно в майках компании.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ну?
ВЕРА ИВАНОВНА. И в этих майках, как он сказал, нельзя в этих майках компании, которую они рекламируют, курить, говорить по телефону и вообще всякое разное, порочащее честь компании, делать …
НИНА СЕРГЕЕВНА. У меня нет майки. И я не собираюсь говорить по телефону и курить. И никого порочить не собираюсь. Не вопрос.
ВЕРА ИВАНОВНА. Тогда надень вот это барахло.
Снимает с вешалки платье.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Зачем?
ВЕРА ИВАНОВНА. Чтоб всё было по правде, как на сцене. В нём - кури, говори по телефону, порочь кого хочешь, называй всех сморщенными, только побросай мне реплики.
Пауза.
НИНА СЕРГЕЕВНА. За девяносто рублей?
ВЕРА ИВАНОВНА. За девяносто.
НИНА СЕРГЕЕВНА. Ну, ладно. Не вопрос.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ну, ладно. И договорились. Не вопрос.
Пауза. Нина Сергеевна пошла за ширму, переодевается. Что-то мурлыкает. Оттуда:
НИНА СЕРГЕЕВНА. Девяносто?
ВЕРА ИВАНОВНА. Девяносто.
НИНА СЕРГЕЕВНА (бормочет). Погодите, погодите. Я к себе на пятый этаж через две ступеньки поднимаюсь, я еще на ваших похоронах простужусь, я научу вас свободу любить!
Вера Ивановна подошла к мешку с полиэтиленовыми листьями, вытряхнула листья на пол, разглядывает один листок, улыбается.
ВЕРА ИВАНОВНА. Ты помнишь эти листья?
НИНА СЕРГЕЕВНА (из-за ширмы). Какие?
ВЕРА ИВАНОВНА. Тут, в мешках стоят. Помнишь, как листья эти – двадцать мешков! - нарвала рота солдат. Когда делали спектакль «В поисках радости», нам надо было много листьев. И режиссер придумал сделать их из красного и жёлтого полиэтилена. Купили несколько рулонов, вызвали роту солдат, и они рвали эти листья, рвали, рвали до упаду, рванье такое сделали ... Помнишь, как было смешно: стояла рота и рвала полиэтилен! Как это было красиво! И такой там был у них начальником лейтенант молоденький, такой красавчик – слов нету! (Пауза). Уже, поди, генералом стал …