Андрей Константинов, Дмитрий Вересов, Игорь Шушарин

Полукровка. Крест обретенный

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ХОТЬ ЧУЧЕЛОМ, ХОТЬ ТУШКОЙ…

Последующие три дня, после вчистую выигранной «Пулковской баталии», обернулись для адвоката Габузова полным Ватерлоо: Сергей совершенно не представлял, что ему делать дальше. Последние события, происходившие вокруг Самсут Матосовны и ее таинственного наследства, увы, заставили его потерять уверенность в собственных силах. Но и просто сидеть — ждать у моря погоды, а из Греции — известий, было невыносимо. Душа просила романтики, задница — приключений, а ноги — движения. Но — куда и каким образом двигаться? Тем более, что скорости, с которой госпожа Головина перемещалась в пространстве, мог бы позавидовать даже неоднократный призер «Формулы-1». Оставалось одно — страдать. На службе — страдать фигней, а всё остальное время — душой. Габузов пробовал даже начать пить горькую, но вовремя притормозил. По опыту бывших прокурорских коллег он прекрасно знал о присущем алкоголю дуализме: спиртное есть не только идеальный способ решения проблем, но и не менее идеальный источник их образования. Обзаводиться же новыми проблемами Габузову не климатило — он и старые-то не знал куда девать.

Наконец, на четвертый день ему на трубку позвонил Толян и, дежурно поинтересовавшись делами, предложил встретиться. Намекнув на некие новые всплывшие обстоятельства. Причем встретиться следовало прямо сейчас, так как ближе к вечеру опер со своими архаровцами должен был ехать в область на задержание.

Сергей поморщился: буквально этим утром у него состоялся весьма неприятный разговор с Михал Михалычем. Отчитав Габузова за систематические отлучки с работы и отвратительные показатели по итогам первого полугодия, директор конторы почти в открытую предупредил о неполном служебном соответствии. Сергей клятвенно, хотя и без азарта, пообещал «рвать жилы». И вот теперь… Впрочем, деваться было некуда. Ибо сейчас Габузова по-настоящему занимало и волновало лишь одно дело — дело Самсут Матосовны.

— Хорошо. Через полчаса, в «Колобке», — подтвердил свое присутствие Сергей.

— Есть контакт. Только давай не в «Колобке», а в той пивнушке, на Разъезжей, 3, помнишь? Я сейчас как раз в этих краях обретаюсь… Да, и еще, Серый, будь поосторожней.

— В каком смысле?

— В таком, что Шверберг в курсе, что ты в курсе.

— Ни хрена не понял.

— А ты пока не анализируй. Просто прими к сведению. Всё, амиго, до встречи…

Сергей выключил компьютер и вышел из кабинета, тщательно захлопнув за собой дверь. Проходя по коридору, он неожиданно столкнулся нос к носу со Швербергом, который буквально прожег его взглядом. Причем, как показалось Габузову, взглядом не просто злым, а просто-таки ненавидящим.

— Вы куда это собрались, Сергей Эдуардович? — отвлекшись от пасьянса, окликнула его на выходе секретарша Лариса. — До обеда еще сорок минут.

— А и я не на обед. На встречу с клиентом.

— Погодите, я сейчас запишу. Фамилия клиента, регистрационный номер дела?

— Это еще зачем? — удивился Сергей. — Что за бюрократические фокусы?

— Михал Михалыч распорядился фиксировать все ваши перемещения в рабочее время. И в конце каждой недели подавать ему отчет. Так к какому клиенту вы отправляетесь?…

В этот момент дверь в подвальчик распахнулась и в помещение ввалилась всклокоченная старушенция с увесистой клюкой в руках. Обведя взглядом приемную, она выцепила глазами Габузова и решительно направилась к нему.

— Ах, вот вы где! Ну, наконец-то. Сколько вы мне еще будете голову морочить, а? Такие деньжищи дерут, а работать не хочут! Больше месяца прошло, у меня за это время уже Васенька околел, а вы тут и не чешетесь. У-у, буржуйское отродье!

— Это кто? — испуганно спросила Лариса, инстинктивно прячась за спиной Габузова. — И кто у нее околел?

— Успокойся, это гражданка Блендеева. А околел у нее, судя по всему, один из трех десятков котиков. Что ж печально, но — все мы смертны.

— Я вот те щас покажу «смертны»! — джедайски потрясла клюкой старуха. — А ты чо там стоишь, пялишься?

Сообразив, что последняя фраза адресована не ему, Габузов обернулся: Шверберг по-прежнему стоял в коридоре и с немалым удивлением наблюдал за происходящим в приемной.

В мозгу Сергея мгновенно щелкнуло решение и в уголках глаз тут же вспыхнули лукавые искорки:

— Простите, уважаемая, но в вашем случае имеет место быть классическая «ошибка в объекте», — бархатным голосом произнес Габузов и галантно чмокнул старушенцию в сморщенное запястье.

— Чего имеет? — опешила та.

— С вашими кошками это теперь уже не ко мне. Виноват, не справился. Не оправдал высокого доверия. А ведь, помнится, предупреждал меня профессор Хрюкин: не прогуливайте, молодой человек, лекции по животному праву, ей богу, пригодится. Э-эх, грехи молодости…

— А к кому же мне тогда? — грозно спросила старуха, снова потрясая клюкой.

— Лариса, не вспомните, кому после меня отписали дело гражданки Блендеевой? — любезно спросил Габузов.

— Я точно не помню, — пролепетала секретарша. — А разве его у вас…

— А вот я прекрасно помню, — перебил ее Габузов. — Вот, Марья Иванна, как говорится, на ловца и зверь бежит. Прошу любить и жаловать: адвокат Шверберг, большой профессионал в своем деле. Кстати сказать, специализируется на защите прав животных. Вернее — всякого скота.

Илья Моисеевич испуганно попятился назад. Немая сцена — просто изумительно! Однако досматривать ее до конца времени не было. А посему Габузов — бочком-бочком — двинулся к выходу: на волю — из душного, спертого подвального воздуха в объятия аномально-жаркого питерского лета.

Регистрироваться в секретарском «журнале убытия» он посчитал ниже своего достоинства.

— …Угощайся, амиго, — Толян подвинул к Габузову пивной бокал, ласкающий взгляд приятной запотелостью стекла. — С удовольствием составил бы тебе компанию, но перед большой вечерней прогулкой лучше не злоупотреблять.

— Благодарю. Но, насколько я помню, сегодня моя очередь проставляться.

— Зачем обижаешь дарагой, э? Мои джигиты тебе не бокал — бочку пива подогнать обещали.

— Это за что ж такая честь?

— Да за наколку по Швербергу.

— Что, есть результаты?

— Не то слово! Всего третий день слушаем, а по двум «глухарям» уже вполне конкретно продвинулись. Если такими темпами пойдет, глядишь, к ноябрьским и сдюжим. С гидрой-то преступности.

— Я не вполне понял твою давешнюю фразу. Насчет «Шверберг в курсе».

— Есть такое дело, — помрачнел Толян. — Сегодня утром наши перехватили звоночек. Коротенький, но при этом весьма содержательный. Ильей Моисеевичем буквально было сказано следующее: «С этим засранцем»… прошу пардона… «Габузовым надо что-то решать. Иначе могут возникнуть ненужные хлопоты. Которых у нас их и без того хватает». Ответ был еще более лаконичен: «Понял. Сделаем». В общем, даже не то плохо, что «в курсе». Но вот это — «сделаем» — меня немного напрягает.

— Абонента установили?

— Естественно.

— Я так понимаю, человек серьезный?

— Более чем. Рысев Евгений Владимирович. Погоняло, как не трудно догадаться, «Рысь». Дважды судим, причем оба раза — за тяжкие телесные. По оперативной информации, был причастен к громкому убийству бизнесмена Кульчицкого, имевшему место в мае 1997-го. Дело до сих пор не раскрыто.

— Под кем ходит?

— На данный момент — вроде как птица вольная. Раньше, входил в бригаду Сибиряка. На вот, полюбуйся, — Толян протянул Габузову фотографию. — Извини, подарить не могу — оригинал. В общем, если где-то в непосредственной близости заметишь эту рожу, сразу звони мне или моему заму — Андрюхе Кутепову. Запиши телефон… Извини, амиго, но пока это всё, что я могу для тебя сделать… Слушай, а может тебе рвануть когти и где-нить переждать весь этот шухер? Хотя бы недельку-другую? Куда-нибудь к тетке, в глушь, в Саратов?… Да вот хотя бы к родителям, в Нижний?