Добродетель возникает при понимании умственного процесса, своего «я». Добродетель – это не накопленное сопротивление, это спонтанное осознание и понимание того, что есть. Ум не может понять, он может перевести в действие то, что понято, но он не способен к пониманию. Чтобы понять, должна быть теплота, мягкость познания и принятия, которую может дать только сердце, когда ум замолкает. Но молчание ума – это не хитрый расчет. Желание этого молчания есть проклятие достижения с его бесконечными противоречиями и болью. Стремление быть хорошим или плохим – это отрицание добродетели сердца. Добродетель – это не противоречие и достижение, повторяющееся упражнение и результат, а состояние бытия, не являющееся результатом проекции желания. Там нет бытия, где идет борьба за него. В борьбе за бытие присутствует сопротивление и отрицание, умерщвление и отречение, но преодоление этого – не добродетель. Добродетель – это спокойствие и свобода от жажды быть, спокойствие от сердца, не от ума. Посредством упражнения, принуждения, сопротивления ум может успокоить себя. Но такая дисциплина разрушает добродетель сердца, без которой нет мира, нет благословения, ибо добродетель сердца – это понимание.

Любовь во взаимоотношениях

Тропинка, петляющая через лес, по которой ходили олени и другие дикие животные, оставлявшие свои следы в мягкой земле, проходила мимо чистой и ухоженной фермы и поднималась на склон, откуда открывался вид на здания, где находились коровы с телятами, лошади, цыплята, и множество сельхозтехники. В тихие минуты с фермы доносились голоса, смех и песни. Иногда слышались громкие голоса, ругающие непослушных детей. Вдруг из дома вышла женщина, резко хлопнув дверью. Она вошла в хлев и стала бить корову палкой.

Как легко уничтожать то, что мы любим! Как быстро между нами возникает барьер – одно слово, жест, улыбка! Здоровье, хорошее настроение и желание отбрасывают свои тени, и то, что было ярко, становится тусклым и обременительным. Из-за использования мы изнашиваемся, и тот, кто был понятен и ясен, становится утомленным и запутанным. Из-за постоянного трения, из-за надежды и расстройств тот, кто был прекрасен и прост, становится напуганным и выжидающим. Взаимоотношения сложны и трудны, и немногие могут выйти из них без ущерба для себя. Хотя нам бы хотелось, чтобы они были постоянными, длящимися вечно, непрерывными, но взаимоотношения – это движение, процесс, который должен быть глубоко и полностью понят, а не превращен в соответствие внутреннему или внешнему образцу. Соответствие, являющееся составляющей социальной структурой, теряет свое значение и власть только тогда, когда есть любовь. Любовь во взаимоотношениях – это процесс очищения, поскольку она раскрывает пути для нашего «я». Без этого раскрытия отношения имеют малое значение.

Но как мы боремся против этого раскрытия! Борьба имеет множество форм: господство или подчинение, страх или надежда, ревность или принятие – и так далее. Трудность состоит в том, что мы не любим, а если мы действительно любим, то хотим, чтобы это происходило специфическим способом, мы не даем этому свободу. Мы любим нашими умами, а не сердцами. Ум может изменяться, но любовь не может. Ум может делать себя неуязвимым, но любовь не может; ум может всегда отступать, быть исключительным, индивидуализироваться или обезличиваться. Любовь нельзя сравнивать, нельзя от нее отгородиться. Наша трудность скрывается не в том, что мы называем любовью, а в том, что в действительности исходит от ума. Мы заполняем наши сердца твореньями ума и поэтому держим наши сердца вечно пустыми и выжидающими. Это ум, который цепляется, завидует, удерживает и уничтожает. Наша жизнь – во власти материальных основ и ума. Сами мы не любим, и это нас устраивает, но жаждем быть любимыми. Мы даем, чтобы получить, что является щедростью ума, а не сердца. Ум вечно ищет уверенность, безопасность. А можно ли с помощью ума сделать любовь безопасной? Может ли ум, чья сущность временна, уловить любовь, которая является самой вечностью?

Но даже любовь сердца имеет свои собственные уловки из-за того, что мы так сильно развратили наши сердца, что они колеблются и запутываются. Вот это и делает жизнь настолько болезненной и утомительной. В одно мгновение мы думаем, что испытываем любовь, а в следующий миг она уходит. И вот возникает неведомая сила, не исходящая от ума, запасы которого не могут быть поняты. Эта сила снова разрушается умом, поскольку в этом сражении ум кажется неизменным победителем. Этот конфликт внутри нас нельзя решить с помощью хитрого ума или колеблющегося сердца. Нет никакого средства, никакого способа положить конец этому конфликту. Сам поиск средства – еще одно убеждение ума, что он хозяин, что он избавляет нас от противоречия, чтобы быть умиротворенными, иметь любовь, стать кем-то.

Наша самая большая трудная задача состоит в том, чтобы ясно и глубоко осознать, что нет средства для любви, как ни желал бы того ум. Когда мы поймем это по-настоящему и глубоко, тогда есть возможность получить что-то свыше. Без контакта с этим высшим делайте что хотите, а никакого длительного счастья в отношениях не может быть. Если вы получили это благословение, а я нет, естественно, вы и я окажемся в противоречивом положении. Вы можете не быть в конфликте, но я буду, и из-за своей боли и горя. Горе так же разлучает, как и удовольствие, и пока существует та любовь, которая не является моим собственным творением, отношения приносят боль. Если есть благословение той любви, вам ничего не остается, как любить меня, кем бы я ни был, так как тогда вы не измеряете любовь согласно моему поведению. Неважно, какие уловки ум может применить, вы и я разделены. Хотя мы можем соприкасаться друг с другом в некоторых точках, объединение происходит не с вами, а внутри меня самого. Такое объединение не порождается в любое время умом, оно возникает только тогда, когда ум совершенно замолкает, достигнув конца его собственной развязки. Только тогда отношения не причиняют никакой боли.

Известное и неизвестное

Длинные вечерние тени ложились на неподвижные воды, река к концу дня успокаивалась. Играла мелкая рыба – выпрыгивая над водой. Птицы прилетали на ночлег, усаживаясь на ветвях деревьев. На серебристо-синем небе не было ни облачка. По реке плыла лодка, с поющими людьми. Вдалеке мычала корова. В вечернем воздухе стоял аромат. Гирлянда из ноготков, искрясь в лучах заходящего солнца, плыла по воде. Все было прекрасно: река, птицы, деревья и сельские жители.

Мы сидели под деревом, любуясь рекой. Среди деревьев стоял маленький, чистенький храм, в окружении ухоженных, политых, цветущих кустарников. Какой-то человек пел вечерние молитвы, и его голос был печален. Освещенная последними лучами солнца вода имела оттенок только что распустившихся цветов. Прохожий присел к нам и начал говорить о своей жизни. Он рассказал, что посвятил много лет жизни поиску Бога, жил строго и отказался от многих вещей, которые были ему дороги. Оказал значительную помощь в социальной работе, постройке школы и так далее. Он интересовался многими вещами, но его всепоглощающим стремлением было найти Бога, и теперь, после многих лет, он услышал его голос и руководствовался им как в мелких, так и в значимых делах. У него не было собственной воли, он следовал внутреннему голосу Бога. Он никогда не подводил его, хотя его смысл часто искажался. Его молитва всегда была молитвой за очищение сосуда.

Может ли быть найдено кем-то, что неизмеримо? Может то, что не имеет времени, быть найденным тем твореньем, которое соткано из времени? Может ли старательная строгость к себе привести нас к неизвестному? Есть ли средство достижения того, что не имеет ни начала, ни конца? Может ли та действительность быть поймана в сети наших желаний? То, что мы можем ухватить, – это проекция известного. Но неизвестное не может быть поймано известным. То, что имеет название, – это не то, что нельзя назвать, а, называя, мы только пробуждаем обусловленные отклики. Эти отклики, хотя благородные и приятные, не имеют отношения к реальности. Мы реагируем на раздражители, но действительность не предполагает никакого раздражителя – она просто есть.