Он прошел назад между пустых кресел, поднялся по лестнице в ложу осветителя и выключил прожектор.

Через десять минут Себастьян уже спал в своей постели. Он знал, что завтра ему понадобится много сил. На идиота часто нападала сонливость, но ему никак нельзя было пропустить время, когда будут рождаться куклы.

Ему снилась Битти Белина. Она танцевала на цветке. Во сне Себастьян был таким же маленьким, как она. Он держал ее за руку, смеялся вместе с ней и перепрыгивал с лепестка на лепесток, поднимая в воздух брызги росы, На планете Шафтау, в восемь раз превосходившей Землю по размерам и лишь вдвое - по гравитации, жили существа, которых люди называли паукообразными ящерицами и о которых рассказывали множество историй. Паукообразные ящерицы звали себя вонопо и избегали разговоров вообще.

Вонопо были вдвое больше людей, с двенадцатью тонкими длинными конечностями, служившими им как руками, так и ногами. Конец каждой из этих конечностей представлял собой какой-нибудь инструмент. Все инструменты были совершенно разными, и каждый предназначался для своей цели. Одни походили на пальцы, другие - нет. Вместо кожи тело покрывала блестящая чешуя янтарного цвета. Рот находился на брюхе, так что проглоченная пища попадала прямо в желудок, и одна мысль о том, что люди загрязняют свои голосовые связки пищевой массой, заставляла вонопо содрогаться от отвращения.

Несмотря на свой жутковатый вид, паукообразные ящерицы славились добрым нравом, избегали появляться на публике и больше всего ценили уединение. Каждый жил в одиночестве в подземной пещере, наслаждаясь всеми благами своей высокоразвитой цивилизации. Если один вонопо встречал другого более двух раз в неделю, то выполнял обряд очищения, о котором люди знали только понаслышке. На Шафтау не разрешалось жить никому из представителей других рас, поскольку вонопо пришли к выводу, что другие существа излишне любопытны и нет никаких гарантий того, что станут соблюдать принятые у них правила этикета. Людям, которые хотели заниматься бизнесом на Шафтау, выдавались пропуска на тридцать два часа, составлявшие сутки на этой медленно вращающейся планете. При попытке превысить срок, предписанный пропуском, человек навсегда лишался права посещать Шафтау. Никто из людей не хотел лишиться этой возможности, поскольку вонопо изготовляли разные изумительные, пользующиеся большим спросом вещи, среди которых были и Горны для изготовления кукол.

Для удобства транспортировки Горны поставлялись разборными в виде девяти секций, собрать которые не составляло большого труда. Так же просто было приоткрыть крышку устройства и увидеть, что находится внутри. Но стоило снять хоть одну деталь корпуса, как вся начинка Горна начинала плавиться, превращаясь в шлак, который горел и дымился и тем самым защищал авторские права изготовителей лучше всяких патентов.

Сейчас в полутемной комнате, выбранной Пертосом для установки Горна, должен был начаться процесс воссоздания кукол. Ольмезианская амеба, становившаяся совершенно невидимой, когда растекалась, обволакивая Горн, теперь снова сжалась в слизистый комок. Единственный свет в комнате исходил из глубины капсулы-матки и был тускло-зеленого цвета.

Чтобы не мешать, Себастьян сидел на стуле в углу.

Он старался вести себя как можно тише, зная, что иначе Пертос его выгонит. Тем не менее он вдруг обнаружил, что бормочет строки из сказки про Битти Белину. Себастьян повторял их одну за другой без единой ошибки, хотя раньше ему никогда не удавалось ничего запомнить, кроме того, как выглядит на бумаге его имя.

Пертос выбрал матрицу-диск из папки-идентификатора, нахмурился, потом снова заулыбался. Взглянув в сторону Себастьяна, он заменил матрицу-диск на другую. Вставил диск в транслятор памяти над Горном, и процесс воссоздания кукол начался.

Себастьян уже почти встал со стула, когда вспомнил, что самое главное - это не двигаться и не шуметь. Он осторожно опустился на стул, прислонился к стене и стал внимательно смотреть на Горн.

Пертос орудовал лишь двумя круглыми ручками на крышке, и постепенно зеленый цвет, пройдя все оттенки спектра, сменился ярко-красным. Красный стал белым, и в этом свете желеобразная масса синтетической плоти, заполнявшая форму, начала затвердевать. Вскоре она стала обретать контуры и наконец превратилась в безликое женское тело с маленькими торчащими грудками и щелью, наметившейся между ног.

Себастьян пришел в возбуждение, но не сексуальное - оно было ему недоступно. Он вытянулся вперед, стараясь получше разглядеть то, что происходило в капсуле-матке.

Потом на голове куклы и на лобке появились волосы золотистого цвета. Они курчавились и росли прямо на глазах. Словно тысяча желтых змей. А потом перестали расти, и возникло лицо - ее лицо с необыкновенными голубыми глазами.

Себастьян продолжал смотреть до тех пор, пока кукла полностью не сформировалась, пока в носу не появились дырочки-ноздри, а во рту - зубки. Пертос - этот странный Бог-творец, смотревший на процесс воссоздания сугубо по-деловому, вынул куклу из капсулы-матки и погрузил в ванночку с питательным раствором, стимулирующим нервные центры синтетического тела. Вскоре кукла задвигалась из стороны в сторону, что-то тихонько бормоча; ее пальцы сжались, как бы цепляясь за грезы небытия, словно она не желала принимать жизнь, так внезапно дарованную ей.

Новая порция жидкой синтетической плоти заполнила капсулу-матку; Пертос выбрал очередную матрицу-диск из папки-идентификатора, вставил диск в транслятор, и цикл возобновился. Но Себастьяна совершенно не интересовало воссоздание принца и коварной мачехи, доброго ангела и трех женихов, участвующих в сказке. Битти Белина ожила, и только это имело значение.

Ему хотелось встать.

Он не должен был этого делать. Пертос непременно выгонит его.

Хотелось коснуться ее волос.

Он боялся.

Он только смотрел.

И по мере того как зеленый свет чередовался с красным и белым, по мере того как зарождалась жизнь в синтетической плоти - изобретение вонопо - и новые маленькие тела, каждое не меньше восемнадцати и не более двадцати четырех дюймов, погружались в ванночки с питательным раствором, - в мозгу идиота проносились странные образы, то темные и ужасные, то веселые и наивные, но всегда бессвязные.

Битти Белина кого-то напоминала Себастьяну.., кого-то давно и безвозвратно ушедшего, чей призрачный образ, воскресший в его памяти, казался мучительно знакомым и в то же время удивительно чужим. Лучше всего он помнил золотистые волосы. Они были одинаковыми у Битти Белины и у той девушки из прошлого - и очень кудрявые. Неизвестно откуда, но Себастьян точно знал, что когда-то был близок к этой девушке, которую так и не мог вспомнить, очень близок, мучительно близок, и внезапно эта близость исчезла со звуком резко хрустнувшей под ногами ветки, хотя, кажется, это была не ветка, а что-то еще. Что же это было? Что отняло у него девушку? И кто она? Битти Белина?

Принц лежал в питательной ванночке рядом с Битти Белиной и тремя женихами-неудачниками. Теперь Пертос создавал доброго ангела. В капсуле-матке формировались золотые крылья. Золотистые волосы... Резкий звук.., щелчок... И кровь. Да-да, много крови, которая стекает у него по правой руке, намочив рукав рубашки. А золотоволосая девушка смотрит на его руку и на себя и все еще смеется, и он смеется, а потом она вскрикивает, а он все смеется, он замолкает, он пугается, а потом она.., она мертва.

Но кто это?

Сейчас, сидя здесь, Себастьян чувствовал себя виноватым, хотя не мог понять почему. Он чувствовал себя так, будто стащил у Пертоса деньги из шкатулки, чтобы купить сладостей. Однажды он это сделал. А когда его поймали, чувствовал себя просто ужасно и очень сожалел о своем проступке. Но это чувство вины намного хуже. Намного тяжелей. Оно причиняло почти физическую боль.

Крылатый ангел лежит в питательной ванночке, и его хорошенькие крылышки накрыли ее края. Глазные яблоки ангела спазматически вздрагивают под опущенными веками. Трудно выйти из небытия и взвалить на себя нелегкое бремя жизни во всех ее проявлениях.