Ланцов Михаил Алексеевич

Орел

Пролог

Дмитрий относился к той категории людей, которые не стеснялись и не ждали, а палец, как правило, откусывали по самый локоть. Поэтому и не удивительно, что в лихие 90-е ему удалось неплохо устроиться. Но главное в другом — Дима относился к тем людям, которые стремились к обогащению не как к самоцели, а как к средству достижения своей мечты.

Вот за нее он и принялся сразу, как получилось.

С самого детства его впечатляли романы и повествования о Средних веках. Ему всегда хотелось гарцевать на коне, сверкая начищенным доспехом. Рубиться в тяжелой сечи. Ну и так далее, и тому подобное. Поэтому, довольно несложно предположить, что Дима увлекся военно-исторической реконструкцией и фехтованием. А также всем, что с этим делом было связано. Деньги-то были, как и время. Вот наш герой и не отказывал себе ни в чем, всецело уйдя в свое увлечение, вычеркнув из своей жизни такие вещи как пьянки и семья. Они ему казались совершенно тусклыми на фоне настоящего мужского увлечения — драк.

Годы шли. Энергии становилось уже не так много. И Дима, волей неволей отдрейфовал из самого активного блока контактной рубки в сторону изучения непосредственно средневековых технологий, в том числе и альтернативных, то есть, теоретически возможных для древних эпох. Он залипал на тематических форумах, общался со специалистами, ставил эксперименты, осваивал различные прикладные направления. Ему все было интересно.

Но вот, в один прекрасный момент, во время управления своим автомобилем, ему просто стало плохо. А за бортом проносился асфальт со скоростью свыше стапятидесяти километров в час и стремительно надвигался мост через реку, в который он не вписывался….

Но у Бытия были иные планы на него….

Как там говорил Воланд? Каждому по вере его? Вот и тут так оказалось.

Падению в реку он помнил отчетливо.

Короткий полет. Удар. Вспышка.

И… вместо непроглядной тьмы Вечности странная обстановка, больше напоминающая декорации для какого-то исторического кино.

Однако подумать у него не вышло — волной нахлынули воспоминания прошлого владельца тела, молодое тело выгнуло дугой, и он отключился. Часа на три. А когда он вновь очнулся, рядом сидела женщина, которую он идентифицировал как маму.

В голове сразу всплыла подсказка из воспоминаний, словно ремарка кинофильма "17 мгновений весны": "Александра Ивановна, урожденная боярыня Вельяминова, характер…." и так далее.

Дима усмехнулся.

Ведь теперь он хоть и оставался Дмитрием Ивановичем, но числился девятилетним сыном Ивана II Красного и внуком Ивана I Калиты. И, судя по воспоминаниям этого парнишки, папу "красным" звали не за красоту, а за насыщенный цвет лица, полученный от излишне рьяного причащения красненьким. Что и послужило причиной его совершенного бездействия, из-за чего честно отжатое прижимистым дедом стали растаскивать домовитые соседи.

Ну и да, на дворе ко всему прочему шел 1359 год от Рождества Христова или какой-то там год от Сотворения мира, потому как аборигены сами разобраться в этом деле не могли, имея, по меньшей мере, шесть вариантов с разбросом в 49 лет.

Но главное в другом. На горизонте отчетливо маячили Мамай, Тохтамыш, Ольгерд и прочие "добрые, ласковые и крайне дружелюбные" создания с большим количеством вооруженных "троглодитов". А "трижды знаменный" Тимур, также известный как Тамерлан? Он ведь тоже находился относительно недалеко и при определенном "везение" мог пожаловать на огонек.

"Прорвемся…" — мысленно усмехнулся, Дима и легко соскочил с постели, демонстрируя всем своим существом бодрость, свежесть и решительность. А главное — позитив. Оно и понятно. Он ведь попал в свою мечту. В свою маленькую, персональную сказку.

Часть 1 — Князь

Глава 1

1359.11.16, Москва

— Как ты себя чувствуешь, сынок? — Участливо поинтересовалась мама.

— Все хорошо. — После небольшой паузы произнес Дима. — Просто сон приснился странный.

— Странный? — Удивленно переспросила дородная женщина с цепким, умным взглядом. Память подсказывала очень мало сведений. Маленький Дима эту женщину почему-то боялся. До того момента, разумеется, как сознание малыша слилось с чрезвычайно наглым детиной изрядного возраста.

— С дедом своим говорил. С прадедом. И далее. Странный сон. — Импровизировал на ходу парень.

На что все промолчали, не зная, что сказать.

Дима же тем временем немного подвигался, как бы разминаясь, и с удивлением отметил, что не испытывает никаких затруднений в управление телом. Оно было словно родное. Ну, так-то оно, конечно, и было для части новой личности. Однако он ожидал худшего. И это вселяло определенную уверенность в себе. Да, Дима сейчас всего лишь парень девяти лет. Но в своей прошлой жизни он обрел массу навыков, которые сейчас, благодаря высокой управляемости тела, вполне могут сохраниться. А значит, просто так прибить его вряд ли смогут.

Младшие няньки помогли одеться — им он не мешал. А потом мама повела сына в соседнюю комнату. Ну, как повела. Хотела за ручку взять, но сынок хмуро глянул на нее и сам вперед пошел. А она следом.

Соседняя комната пребывала в такой же полутьме. Узкие слюдяные окна плохо пропускали свет, а немногочисленные свечки больше тени пугали, чем освещали помещение. Там его уже ждали — по лавкам вокруг деревянного стола сидело пятеро мужчин: дядя Василий Вельяминов и его ближники со смешными именами вроде Нижата и Судята. Нормальные имена, видимо, были положены только родовитым людям, остальные кличками юморными и уничижительными обходились.

— Дядя, — кивнул в знак приветствия Дима. — Ты по делу зашел, али проведать меня в этот скорбный час?

Смотреть на то, как рыба, ну, то есть, дядя, хватает ртом воздух, было забавно. На него поведение Димы произвело неизгладимое впечатление. Как, впрочем, и на спутников его. Те ведь княжича знали совсем другим. Он хоть и хорохорился изредка, но все же был мал и робел нередко. Стеснялся. А тут — спина прямая, словно туда жердь загнали. Глаза смотрят твердо, спокойным, немигающим взглядом. И речь уверенная. Какая-то даже невозмутимая.

— Дмитрий, ты ли это? — Наконец выдавил из себя брат мамы.

— Горе нас всех меняет.

— Да, — неуверенно кивнул он, глянув на свою сестру, потрясенно стоящую за сыном.

— Весея, — обратился Дима к одной из служанок, заполняя возникшую паузу. — Почему на столе пусто? Или ты уважаемых гостей голодом морить решила?

— Ох! — Только и плеснула она руками, после чего засуетилась, накрывая на стол. По старинке. Какие-то горшочки и миски глиняные ставила с варевом. С репой пареной да мясом и прочим. Крепкие, здоровые мужчины совсем не отказались от предложения покушать. В эти годы от него мало кто отказывался. И охотно навалились. А Дима, сев во главе стола, и немного выждав, вновь обратился к дяде.

— Что-то случилось? — Заговорщицким тоном осведомился малец.

— Нет княже, — несколько неуверенно произнес Вельяминов. — Мы зашли за тобой. Тризна по отцу твоему идет. Тебе надлежит присутствовать.

— Его погребли без меня? — Удивленно повел бровью Дима.

— Твоя матушка не стала тебя будить. Ты спал крепко.

— Никогда так не делай более, — произнес юный князь ровным голосом, обратившись к маме. — Проводить отца в последний путь — не шутка. — После чего, не дожидаясь ответа, повернулся к дяде. — А что дружина? Какие в ней настроения?

— Скорбят они, — уклончиво ответил Василий, безусловно, поняв, что именно спросил у него ребенок. Но от того еще больше смутившись. Этот взгляд, эта речь и поведение совершенно взрослого человека выбивали из колеи. Уходил вчера — ребенок ребенком. А сегодня уже новый человек. Он просто не знал как себя вести.