POV Брайан

Ну что ж, триумф воли смело можно было считать состоявшимся! Жаль только, что воля эта была вовсе не моя. Это была воля белокурой валькирии, высокой и пышущей здоровьем подруги моего детства, Линдси Питерсон. Если бы не ее вчерашняя лекция об общественном благе, больше напоминающая легкий супружеский скандал, я никогда бы не очутился этим дождливым осенним днем в здании ненавистного мне ЦГЛ, да еще и на выставке молодых художников. И уж не знаю, под каким именно лозунгом проходило сие мероприятие, а лично меня так и подмывало посоветовать организаторам повесить при входе растяжку с надписью “Ударим железным кулаком онанизма по блуду и содомии!” Во всяком случае, висевшая прямо в начале экспозиции серия черно-белых фотографий накачанных жоп и свисающих до самых колен членов, смотрелась бы под таким бодрым лозунгом вполне убедительно.

В общем, не став задерживаться в центре зала, я пробрался к расположенному в углу буфету и там моментально убедился, что мои худшие подозрения оправдались. Из алкоголя там наливали только отвратительный игристый напиток, нагло выдаваемый за шампанское, причем делали это отнюдь не бесплатно. “Вот жлобье”, - мрачно думал я, стараясь не вдыхать бьющий в нос при каждом глотке дрожжевой запах. Неужели они полагают, что кто-то хоть что-то купит на их говённом аукционе, да еще и на трезвую голову? Хотя, справедливости ради надо заметить, зал был почти полон. Толпы отвратных гейских парочек курсировали по нему, делая восхищенные лица, вычурно одетые девицы и трансвеститы кучковались у каких-то креативных хероваз, а мужеподобные возрастные дайки хохотали басом, тряся толстыми жопами, которые были вполне в состоянии отломать полуостров Аляска от материка.

- Брайан! А ты что тут делаешь? - раздался восторженный голос, и ко мне подошел еще один друг моего несчастного детства по имени Майкл.

- Хороший вопрос! Что же я тут делаю? Трахаюсь? Пью виски Джим Бим? Может, гуляю по Пятой авеню? Тоже нет?

- Смотрю, кто-то в отличном настроении, - рядом возник еще один старинный знакомый по имени Теодор Шмидт.

- Да пошли вы оба! - я хотел отвернуться, но не тут-то было!

- Брайан! Там аукцион начинается, пошли, ты просто обязан что-нибудь купить! - затараторила подлетевшая Линдс.

- Линдси, давай ты сама что-нибудь выберешь, а я просто оплачу! Не спорь, а то я передумаю!

Она, состроив обиженную гримаску, направилась к центру оживленной толпы, а я, потягивая теплое пойло, продолжил наблюдение за публикой, пытаясь подсчитать скольких из этих добропорядочных “геев во всем блеске” я трахнул в темных комнатах Вавилона, в банях Либерти, или в туалете Вуди. Цифра выходила такая кошмарная, что я даже слегка взгрустнул из-за своей неразборчивости и неспособности определить среди массы голых задниц мерзких активистов ЦГЛ. Сделав по этому поводу слишком большой и слишком колючий глоток, я даже закашлялся, а когда снова взглянул слезящимися глазами в зал, в глаза мне почему-то бросилась стоящая перед какой-то синеватой картиной парочка подростков. Невысокого роста черноволосая и кучерявая девчонка стояла ко мне спиной, держа за руку такого же мелкого, но чрезвычайно блондинистого мальчишку. Брюнетка что-то усиленно втолковывала своему спутнику, на что тот так яростно мотал своей ярко-белой головой, что мне даже захотелось подойти поближе и послушать, о чем же они говорят? Но тут моя собственная блондинка внезапно замахала мне рукой, подзывая к себе. Делать было нечего, и я направился в пеструю гущу знатоков современного искусства.

- В общем, я купила одну картину. Пять тысяч долларов.

- Сколько?! - слегка охренел я.

- Ну, Брааайан, это же на благотворительность, а ты без очередного костюма от Дольче и Габанна вполне себе обойдешься! Художницу зовут Бисса, это псевдоним, конечно. Давай, ты посмотришь на картину, а я тебя с художницей познакомлю.

- Слушай, а давай я ни на какую картину смотреть не буду, пусть ее просто упакуют и положат в машину от греха подальше. А уж эти ваши художницы-лизуньи меня вообще интересуют в последнюю…

- А я, между прочим, натуралка! Мое имя - Бисса, - раздался сзади приятный женский голос, и я повернулся вокруг своей оси. В паре шагов от меня стояла и насмешливо улыбалась симпатичная, зеленоглазая и опять блондинка.

- О как! А вам не обидно бороться за права красивых парней, уводящих от вас других красивых парней?

- Ну, увести моего красивого парня будет довольно проблематично, я полагаю. И спасибо, что купили так недешево мою первую работу. Надеюсь, она принесет вам удачу.

И эта нахальная Бисса, улыбнувшись нам с Линдси еще раз, легко повернулась и пошла в сторону поджидающего ее высокого и действительно красивого брюнета.

- Ну всё, Линдс? Больше тебе сегодня ничего от меня не надо? Полы помыть или шнурки погладить? А то я могу!

- На сегодня всё, дорогой! Можешь катиться на все четыре стороны.

И я покатился. Промотавшись остаток дня между Либерти-кафе, спортклубом и известной парфюмерной лавкой, про картину я вспомнил, только когда подъехал к своему лофту. Вытащив ее из багажника и обматерив идиотов, замотавших полотно в сто слоев скользкой хрустящей бумаги, я доволок ее до квартиры и водрузил на свой знаменитый белый диван. Фууу… А теперь в Вавилон! Приняв душ, побрившись и взъерошив волосы с применением только что купленного продвинутого геля, я напялил на себя узкие черные штаны и открывающую руки жилетку. Покрутившись перед зеркалом и придя в привычное восхищение от своего внешнего вида, я схватил ключи от машины и двинулся к выходу. И в этот момент мой взгляд зацепился за стоящую на диване картину.

Изменив траекторию движения, я подошел к ней, резко содрал упаковку и отошел на пару шагов назад. И, признаться, слегка обомлел. Это было то самое полотно, перед которым спорила о чем-то сегодняшняя юная молочно-шоколадная парочка. И оказывается, что изображен был на нем… да просто уличный фонарь! Странно, что эта картина оказалась вовсе не такой уж синей, как мне показалось на выставке. Словно сейчас этот самый фонарь таинственным образом вспыхнул и рассыпался перед моими глазами разноцветной мозаикой электрических отблесков. Я даже подошел поближе, в надежде, что оптический обман сейчас рассеется, и вдруг осознал, что это вовсе не “просто уличный фонарь”. Это был один из фонарей, стоящих на Либери-авеню, прямо напротив “Вавилона”… Куда, кстати, мне уже давно пора отправляться, ведь насмотреться на картину я еще успею. Она же теперь моя.

********

Однако картина этой Биссы продолжала стоять перед моими глазами в мерцающих отблесках огней, даже когда я уже вошел в Вавилон. “Стоит выпить, а то я слишком окультурился сегодня”, - тут же возникла мысль. Посмеявшись над собой и тем впечатлением, что произвела на меня данная работа, я двинулся к излюбленному месту дамочек, именуемых моими друзьями. Вот они - тройка солдат конфедератов, потрепанных в боях за Атланту. На что они могут рассчитывать, заявляясь в мир гейской красоты и совершенства в серых убогих рубашках? Я окинул взглядом толпу. Скука и однообразие… Порок и брызжущая во все стороны сексуальность. Мой мир! Опрокинув обжигающий напиток, протянутый барменом, и надев маску тотального равнодушия, я оглядел свою вотчину. Вот они, жадные похотливые взгляды педиков, то и дело посматривающих в мою сторону. Нет, не ты. И не ты. Ну что за убогий выбор, где юные неопытные лица?

И пока я загадочным образом пытался увидеть невозможное, Майки потянуло на пафосную заумность, и он, не смущаясь, стал вещать нам о ней прямо в логове добродетельного разврата.

- Всё и всегда замешано на сексе. Мужчина-гей думает о сексе каждые девять секунд…

- Майки-Майки, ты опять начитался марвеловских комиксов? Хватит рассуждать о сексе, пора действовать! - я оттолкнулся от бара и двинулся на танцпол, завидев более-менее приличного парня.

Он, конечно же, соответствовал моим личным стандартам: брюнет, высокий, привлекательный (насколько ему повезло) и, желательно, с большим членом. Жаль, рост не был показателем, но я редко ошибался в своем выборе. Пристроившись к танцующему качку, которого присмотрел, я растянул губы в скучающую ухмылку. Близко парень был тоже ничего, надеюсь, с минетом справится. Сделав пару па, я ухватил парня за пояс и потащил в задние комнаты, где никогда не прекращались стоны оргазмирующих особей. Пристроившись у стены и толкнув парня на колени, я позволил ему самостоятельно расстегнуть мою ширинку. И именно этот момент выбрал для своего появления мой Робин.